— Такой красивый. Ты совсем не представляешь, как выглядит для меня твоя невинность, — шепчет Луи, а Гарри сжимается внутри, леденеет. Ему не хватает света в этой серой комнате. Мальчик сжимает руку Луи в своей, убирая от лица, а непрекращающийся дождь будто в насмешку льёт сильнее. Гулкий стук капель смешивается с робко стучащим сердцем, и Гарри уже не знает, где заканчивается он сам и начинается дождь.

В его жизни больше нет света, Луи забрал его себе, высосал без остатка из наполненной любовью детской души, а теперь забирает воздух. Вдохи становятся всё реже, всё короче. Гарри знает, скоро он не сможет дышать совсем. Конец этих болезненных, разрушающих отношений близко.

Но прежде чем упасть, Гарри хочет получить то, о чём сможет вспомнить в своей пропитанной слезами кровати, задыхаясь от нехватки пепельных глаз и горького дыхания. Он перебрасывает ногу через торс Луи, и, к искрящемуся в глазах Томлинсона восторгу, седлает его.

— Я больше не невинный, — тихо говорит Гарри, а потом добавляет. — Благодаря тебе.

Голос даёт трещину, почти осязаемую. Рушится вокруг них, вздымая клубы грязной пыли, которой тотчас покрываются наивные чувства ребёнка. Но Томлинсон не видит ничего, кроме хрупкого тела.

Руки с удовольствием исследуют кожу Гарри. Парень не обходит вниманием ни одной тёмной родинки на мальчике, и Гарри стонет, вновь возбуждаясь. Он перехватывает татуированные запястья, поочерёдно прижимая их к губам. Томлинсон улыбается, поощряет, позволяет гораздо больше, чем если бы он был трезв. И Гарри мысленно благодарит наркотики за возможность насладиться нежностью мужчины сполна. Прежде, чем это закончится.

— Возьми меня, Лу, — просит он.

Сильные руки касаются ягодиц, разводят их в стороны. Гарри кусает губы, откидывается назад стараясь облегчить проникновение. Его телу почти не больно, лишь в груди застрял комок понимания, что ласковые прикосновения, горящий нежностью взгляд, тёплые слова - это лишь фикция. Привязанности не существует.

Гарри медленно опускается на член, вторя стону Томлинсона. Он разрушает себя мыслями, ломает остатки надежды, для того, чтобы сохранить себя в живых, когда Луи уйдёт. Но тот будто задался целью задушить в Гарри последние крупицы смелости. Томлинсон поднимается с кровати, оказываясь к мальчику лицом, Гарри лишь краем сознания отмечает как ярко горят его глаза, и прижимает к своей груди.

— Двигайся, когда будешь готов.

Сиплый голос обволакивает, сбивает с толку. Гарри упирается коленями в матрас и неловко двигается, а тело сводит от удовольствия, замешанного на душевной боли. Романтичность позы будто лишний раз подчёркивает, что они не любовники. Партнёры по сексу.

Горячая пульсация твёрдого члена внутри отдаётся во всём теле, зажигает кровь, плавит кости. Глаза Луи так близко. Он смотрит кажется прямо в душу, когда кладёт ладонь на поясницу и ведёт медленно вверх, разгоняя ворох мурашек. Тело Гарри горит в его руках, требуя больше нежности, в которой ему так долго отказывали.

В душе же царит зима. Гарри хочет плакать под напором касающихся его пальцев, но слёзы замёрзли, превратились в искрящиеся кусочки льда. Мороз сковал разум, защемил холодными тисками волю к жизни и борьбе. Гарри признаёт, что надежды больше нет.

Луи прижимается своим лбом к его, а мальчик думает лишь об одном - стоит ли поцеловать, наконец, эти жестокие губы, разбив собственную душу на мельчайшие осколки. Внутри оказывается ещё немного сил, чтобы сопротивляться собственным чувствам, и он упирается ладонями в грудь мужчины, отталкивая.

Сердце Томлинсона стучит, словно сумасшедшее. Гарри хочет соврать себе, что именно он заставляет орган так биться, но чуть расширенные зрачки и неестественно громкие стоны Луи говорят о том, что виной всему наркотики.

Гарри принимает инициативу, сжимая пальцами плечи Томлинсона. Он двигается осторожно, слишком медленно для Луи, он знает, но зато самостоятельно. Ладони покоятся на его бёдрах, даже не сжимая кожу, и так усыпанную мелкими синяками, почти не проходящими царапинами. Гарри не хочет, чтобы они исчезали со временем. Он бы с радостью оставил навсегда на своём теле эти наглядные следы их с Луи близости. Вместо этого у него останется разбитое сердце, наполняющее горло кровью.

Кажется, будто Томлинсону тоже не хватает поцелуя. Его губы ищущие, рот приоткрыт и зовёт, но Гарри не поддастся. Поцелуй с Луи можно сравнить с контрольным выстрелом в голову. Гарри хочет жить, несмотря ни на что.

Секунды камнями падают на дно вечности, и широкими кругами от них расходится время, чтобы раствориться и исчезнуть. Гарри закрывает глаза, откидывает голову назад, пока дыхание Луи опаляет его подбородок, он растворяется в этом мгновении. Запоминает чувства и ощущения до последней миллисекунды, потому что знает, шанс того, что однажды Луи подарит ему свою нежность вновь, почти равен нулю.

Член скользит внутри его тела, заставляя захлёбываться ощущением принадлежности. Гарри нравится, когда Луи изнутри растягивает его до боли, до сладкого тянущего дискомфорта. Сердце замирает каждый раз, когда ягодицы с влажным шлепком касаются крепких бёдер, и Луи чуть ведёт вверх, проникая глубже. Гарри хочет рыдать от восторга, забывая на время о том, что это фальшь.

Никто не спешит, как будто всё время мира принадлежит им. И такой нетерпеливый Луи, который привык трахаться быстро и агрессивно, сейчас с нежностью поддерживает бледные мальчишеские бёдра, не торопит, двигаясь плавно и размеренно. Медленно смакует тело на нём, оставляя поцелуи на едва заметных синяках, что покрывают шею.

Эта нежность возвращает мысли Гарри к прошлой близости, когда полные ярости и собственнической злости глаза Луи отрывали от его души куски, небрежно разбрасывая их вокруг, а пальцы безжалостно повреждали чистую кожу, оставляя после себя россыпь тёмных пятен. Несмотря ни на что, это было захватывающе. Гарри понравилась каждая секунда, проведённая под Луи в тот вечер. Лишь его последние слова разрушили очарование того жестокого чувственного секса.

Гарри не согласен с Луи. Он не шлюха.

Внезапно Луи замирает, его глаза широко распахиваются, а пальцы на бёдрах Гарри вжимаются в плоть сильнее. Мальчик чувствует как напрягается пресс парня, а потом горячую сперму внутри себя, заполняющую, кажется, всё тело влажным удовольствием. Луи кончает беззвучно, не двигаясь, и лишь по тому, как приоткрывается его рот в немом крике и дикой пульсации члена, Гарри делает выводы, что этот оргазм для Томлинсона чувствуется крышесносным.

Плюсы наркотического опьянения.

Что-то замыкает в голове, когда Гарри наконец понимает - так работает этот мир. Луи плевать на всё, кроме собственного удовольствия. Он разрушает всё, до чего дотрагивается, и Гарри не станет исключением. Не станет человеком, который спасёт Томлинсона от тьмы в собственной душе. Гарри будет ещё одним наркотиком для парня. Наркотиком, действие которого истекает, подходит к концу.

Собственные пальцы не так хороши, но их хватает, чтобы достичь оргазма. Гарри всхлипывает, подаётся вперёд и слегка прикусывает кожу в уголке губ. Почти поцелуй, но не он.

Луи не сопротивляется, не отталкивает. Грудь его тяжело вздымается, а пальцы перебирают волосы на затылке Гарри. Мальчик трётся собственной щекой о щетинистую щёку Томлинсона, ведёт пальцами по следу укуса на руке, а потом, в извинение, поднимает руку Луи к своему лицу, и, глядя в мутные от кайфа и удовольствия глаза, целует.

Луи чуть улыбается, с нежностью и заботой, к чертям разбивая сердце ребёнка.

Окончательно.

Комментарий к Урок 3. Фикция

*The Flowers of Evil

========== Урок 4. Ссора ==========

How the fuck are we supposed to know \ Каким образом мы должны узнать

When I’m a monster, with the way \ Когда я стану монстром, если

You refuse to die \ Ты отказываешься умирать?

How the fuck are we supposed to know \ Как мы узнаем

If we’re in love \ Любовь это

Or if we’re in pain \ Или агония?*