Так пахнет Гарри.

Насыщенный запах граната и острое хвойное послевкусие алкоголя - запах их близости. Невинность, тонущая в грехе. Луи срывается с места, не говоря ни слова подруге, не отдавая себе отчёта. Он должен увидеть Гарри сейчас. Мысли рождаются, вихрятся в голове, исчезая до того, как Луи успевает их осознать, но одно он знает точно - все эти мысли о мальчике. Он глубоко в венах, въелся в стенки кровеносных сосудов. Вызвал привыкание, словно сильный наркотик.

Гарри хуже героина, в этом Луи может поклясться.

Голова трещит, когда он упрямо пробирается сквозь толпу к выходу. В него врезаются локти, ладони, лопатки - масса из человеческих тел с остервенением сопротивляется, не пропуская, будто пытается преградить ему путь к Гарри, будто пытается уберечь. Вопрос в том, кого из них?

Свежий воздух возвращает к жизни, и Луи даже удаётся написать более или менее связное сообщение для мальчика. Он хочет его тело прямо сейчас.

Всю поездку в такси пальцы не находят себе места, гладят кожу сидения, рисуют узоры на грязном стекле. Луи сильно возбуждён, и к физическому влечению примешивается странный трепет в груди. Он всё ещё под кайфом, и наркота в крови преподносит ситуацию в другом, более нежном свете. Сейчас он не хочет сопротивляться поселившийся внутри привязанности.

Гарри ждёт у двери, как хороший послушный мальчик. Между его бровей снова залегла складка, а упругие кудряшки пахнут ещё более головокружительно, чем раньше.

Без приветствия или объяснения Луи прижимает мальчика лопатками к двери и утыкается в шею носом. Руки блуждают по горячему телу, пока губы шепчут что-то несвязное. Кажется, он просит прощение, но за что и почему, сам понять не может.

Гарри подаётся вперёд, его рука робко ложится на плечо, а Луи хочет настоящее объятие. Он подхватывает мальчика под ягодицы и прижимает к себе.

— Лу…

Имя звучит уничтожающе из приоткрытого в удивлённом удовольствии рта. Луи прижимается губами к подбородку мальчика, но тот дёргает головой в сторону.

— Не надо, — убито шепчет Гарри. Его глаза блестят, а Луи лишь рычит в ответ. — Не надо поцелуев, Лу.

— Я хочу тебя. Всего тебя, — шепчет Луи в бреду.

Мысли растекаются прозрачной водой, оставляя после себя поблёскивающую влажность. Или это следы его поцелуев на коже? Луи плывёт.

Они оказываются в квартире внезапно. Томлинсон не может вспомнить, как ему удалось открыть дверь. В полутьме коридора Гарри ласкает его, выводя круги по испачканной футболке. Застоявшийся запах алкоголя разбивает реальность, она трещит по швам. Гарри ластится, словно котёнок, мурлычит что-то нежное в кожу Луи. Пальцами забирается под ремень брюк.

— Ты под кайфом, да?

Луи кивает. Говорить больше не хочется, хочется припасть губами к сладкому рту Гарри. Мальчик ещё что-то произносит, но Луи не слышит ни звука, лишь смотрит, как пухлые розовые губы шевелятся, а влажный язык скользит между ними. В ушах металлическим звоном отдаётся сердечный ритм.

Ресницы Гарри дрожат, когда Луи сжимает его пах в ладони. В голове всплывает смутное воспоминание, слёзы на этих же тёмных ресницах и обжигающая пощёчина. Луи обидел его в прошлый раз.

Гарри отдаётся без остатка: прижимается, тянет к кровати за руку, стонет от каждого легчайшего прикосновения. Сам падает на спину, стаскивая свою футболку через голову, оголяя живот, грудь, шею, покрытую бледными синяками.

Луи дрожит. Смотрит на распростёртого в его кровати ребёнка, и не может сдержать в себе нежности. Ему не ясно откуда она берётся. Рождается где-то за рёбрами или в кровеносных сосудах. Луи кладёт руку на тело малыша, скорее чувствуя физически, чем слыша этот тревожный тук-тук-тук в хрупком теле. Сердце Гарри вот-вот выпрыгнет из груди. Убирая руку Луи прижимается щекой к этому месту.

— Тише, маленький. Я не сделаю больно, — шепчет он. Гарри давится всхлипом, путает свои пугливые пальцы в его волосах. Луи чувствует, как мальчик тянет его за прядки.

— Это ничего не значит, Лу. Совсем ничего. Ты под кайфом.

Он звучит обречённо, а глаза подёрнуты дымкой отчаяния. Луи силится понять клубок чувств внутри мальчика, пока они неотрывно смотрят друг другу в глаза.

Ничего не выходит.

Важная деталь уравнения потеряна, и под кайфом этот пример точно не решить. Поэтому Луи просто отдаётся ощущениям, отпускает себя.

Он скользит ниже по телу Гарри, специально касаясь его кожи своей, проделывая дорожку влажных поцелуев до пупка. Мальчик стонет, выворачивается. Он хочет ласки, но боится. Это видно по потемневшим глазам, по трясущейся нижней губе.

Луи не понимает, чего именно боится Гарри, и выяснять сейчас не собирается. Он собирается сделать мальчику приятно.

Отталкивая сопротивляющиеся руки прочь, он ловко расстёгивает джинсы. Гарри что-то возмущённо бубнит, но протест тонет в громком стоне, когда Луи обхватывает головку губами, усмехается, и скользит по стволу ниже, в конце концов утыкаясь носом в лобок Гарри.

Член чувствуется в горле идеально, а на вкус мальчик похож на сахарную вату. Луи отстраняется, вылизывая головку, чувствуя стягивающую сеточку засыхающей смазки в уголках своих губ, рукой ведёт вверх по бледному животу до манящего детского рта. Гарри без слов втягивает его пальцы в рот. То же самое Луи проделывает с его членом, ни на секунду не разрывая зрительный контакт.

Голоса сливаются в один общий стон наслаждения. Луи сносит крышу от такой податливости. Гарри словно воск у открытого огня, плавится и течёт от его прикосновений, не обращает внимания, когда Луи совсем не нежно сдирает джинсы с его тела. Ткань трещит по швам, но обоим плевать на это. Поглощённые страстью, без лишнего притворства и собственных въевшихся в кожу масок, они наконец могут быть собой, отдаться мгновению полностью. Мгновению, за которое без сомнения придётся платить.

Луи не думает о последствиях, когда вынимает пальцы из плена детских губ. Он оставляет несколько поцелуев в нежном местечке у основания бедра и носом подталкивает Гарри раздвинуть ноги шире. Медленно, почти невесомо Луи касается мальчика там. Гарри зажимается на миг, но тут же сам подаётся чуть вниз, стараясь насадиться, а его судорожный вздох рождает тягучее удовольствие в крови Луи. Влажным языком он касается члена, ведёт вверх, слизывая выступающую каплю с головки. Гарри впивается пальцами в его чёлку, умоляя, заставляя заглотить целиком.

Луи слушается. Он сжимает ствол губами, стараясь сконцентрироваться растерянным сознанием на доставлении удовольствия, проникает пальцами внутрь.

Гарри кончает сразу же. Не проходит даже минуты, а он уже с криком изливается в рот Луи, больно оттягивая его волосы. Томлинсон медленно вытаскивает пальцы, сглатывает вязкую жидкость на языке и подтягивается вверх по телу малыша, чтобы заглянуть в полное удовольствия лицо.

Щёки искрятся румянцем, а ресницы отбрасывают на лицо причудливые тени. Луи упирается лбом во влажный лоб ребёнка, и слизывает с собственных губ последние капли спермы.

Странный незримый узел завязывается между ними, сплетая ещё теснее, прижимая не столько тела, сколько души. Луи падает в захваченный тьмой зрачок, тонет в глубине этого околдовывающего взгляда. На мгновение ему кажется, что не он здесь несущий разрушение огонь. Это мальчик призван уничтожить его.

Гарри подтверждает эти мысли сломанной улыбкой, от которой Луи чувствует себя так, будто внутри него пузырится лава. Неприятное и тревожное чувство.

Сжигающее.

✷✷✷

Наступил этот момент, когда Гарри признаётся сам себе в дикой безответной влюблённости в Луи. Признаёт, что он погиб. Смотрит в пепел задурманенных наркотиками глаз и сглатывает горькую слюну, вместе с ней проглатывая важные, рвущиеся всхлипами, слова. Высокие скулы Томлинсона манят остротой, и Гарри хочет упасть на них, чтобы перерезать собственное горло и захлебнуться горячей кровью. Гарри не хочет больше дышать.

Луи будто читает его мысли. Длинные, пахнущие никотином и алкоголем пальцы касаются тонкой кожи под глазами, почти невесомо ведут вниз, к щекам. Подушечка большого пальца поглаживает нижнюю губу.