— Я видел твою привязанность. Не хотел, чтобы это зашло слишком далеко.

Врать даже не приходится, Томлинсон просто озвучивает половину правды и мальчику хватает. Он кивает, изучая пальцы на ногах, а до Луи только сейчас доходит, что он босиком. Они оба смотрят на ступни Гарри, в тишине, пока мальчик не произносит:

— Ты не прав. Я хочу Энди, но без твоей помощи не могу его получить, - мальчик делает пару шагов к Томлинсону. Рука Луи покоится на краю стола, и когда детские пальцы накрывают её сверху, всё тело прошивает напряжением. Луи стоит всех его душевных сил не дёрнуться, вырвав руку. — Всего лишь секс, Лу. Он доставит тебе удовольствие, и ты сделаешь хорошее дело. Ты поможешь мне?

Томлинсон дышит глубоко, по крупицам собирая собственное душевное равновесие, но Гарри не даёт времени. Он подходит вплотную, слегка поднимая голову, и дышит Луи в подбородок.

— Давай же, Луи. Тебе будет хорошо, — рука мальчика ложится на его талию, и голос становится глубже. — Я сделаю всё, что ты захочешь: встану на колени, возьму в рот, позволю трахнуть себя, вжимая в матрас лицом.

Гарри обещает ему все эти грязные удовольствия не дрогнувшим голосом, прижимаясь дрожащим телом, а мозг подкидывает картинки того, как хорошо было обладать им. И будет ещё лучше.

Луи сжимает пальцами подбородок, причиняя мальчику боль.

— Никаких чувств, обид и ты сделаешь всё, что я захочу?

Гарри распахивает глаза, и в них отражается целый мир, в то же время ничего: ни одной эмоции или мысли. Он медленно моргает, потому что кивнуть ему не позволяют пальцы Луи, сжимающие лицо с каждой секундой всё сильнее.

Томлинсон вжимает Гарри в стол, нижней частью тела, упираясь твёрдым членом ему в живот.

— Договорились.

✷✷✷

На мгновение Гарри оглушает тяжестью навалившегося на него ощущения. Луи прижимается к его телу, плотно, горячо. В нос бьёт его неповторимый запах свободы и горького никотинового разочарования. Стол упирается в спину, царапая поясницу жёсткими углами.

Они снова собираются сделать это. Гарри начинает задыхаться, стоит ему представить себя, распростёртого на кровати под Луи. Он чувствует, как плывёт, теряя связь с реальностью, а потом властная рука вырывает его обратно. Луи сжимает пальцы вокруг запястья, наклоняясь ниже, вдыхая лёгкий аромат с кожи мальчика. Будто хищник. Снова. Гарри трясётся, сжимает кулаки до побеления костяшек.

— Идём, — зовёт его Томлинсон, и не дожидаясь ответа тянет за собой, прочь с утренней кухни.

У лестницы Гарри удаётся совладать с собой ровно на столько, чтобы неясным кивком головы указать на свою комнату, он хочет к себе. Луи понимает его чудом. Обвивает сильную руку вокруг поясницы и дёргает на себя. Несколько нестройных шагов, когда Гарри в своём волнении и полуобморочном состоянии пытается подстроиться под хаотичные и спешные шаги Томлинсона, и они внутри.

Луи вталкивает его в комнату и захлопывает дверь за собой. Щелчок замка звучит как приговор, но Гарри вовсе не против. Он не чувствует отчаяния или страха, несмотря на резкое, голодное поведение Луи. Лишь трепет и желание. Возможность дотронуться до любимого, которой, как он думал, лишился навсегда.

— Лу, — выдыхает Гарри, когда Томлинсон толкает его к письменному столу у окна.

— Раздевайся.

Покорность, с которой мальчик стаскивает футболку, удивляет его самого. Пальцы двигаются ловко и проворно, когда Гарри стягивает шорты вниз, вместе с боксерами. Луи смотрит внимательно за каждым движением, не моргая. Его глаза темнеют всё сильнее, а когда обнажённый Гарри смущённо прикрывает ладонью собственное возбуждение, Луи будто переклинивает. Безумный взгляд Томлинсона оставляет следы на коже в виде россыпи непослушных мурашек.

— На стол, — командует Луи.

Этот приказ, отданный жёстким, властным голосом, наконец, пробивает пелену любовного дурмана в голове. Мальчик вздрагивает, непонимающе оборачиваясь на предмет мебели, а потом вопросительно смотрит в глаза мужчины.

Его будут иметь на столе, как шлюху?

Растерянность сменяется паникой, потому что становится очевидно - Луи не настроен на долгие прелюдии. Он хватает Гарри под коленки, усаживая на холодную деревянную поверхность. Громкий выдох тонет в стоне, потому что грубые руки тут же толкают в грудь, укладывая на лопатки, и раздвигают ноги в стороны, в желании добраться до того, что подарит удовольствие.

— Пятки вот так, — глухо произносит Луи и фиксирует ступни мальчика на столе в самой открытой и беспомощной позе. Голос механический, не живой, и Гарри не решается заглянуть Луи в глаза. Он смотрит в потолок, позволяя ладоням гладить, но не нежно, ласкать без желания доставить удовольствие.

Когда пальцы касаются губ, Гарри послушно раскрывает рот и втягивает их внутрь. Он усердно сосёт, втягивая щёки, но всё это лишь технические движения, страсть растворилась в настрое Томлинсона. Сейчас Луи будто использует его. И Гарри знает, что не вправе обижаться или страдать - он соврал о причинах, желая вернуться в постель к Луи, значит остаётся лишь терпеть, пока есть силы. Пока он не надоест Томлинсону окончательно или собственное сердце не будет изранено настолько, что Гарри больше не захочет даже подумать об этих глазах, не то что посмотреть в них ещё хоть раз.

Что ж… Сейчас он слишком нуждается в этом парне. Гарри готов стерпеть всё, что придумает Томлинсон.

— Расслабься, — на автомате произносит Луи, хотя его пальцы грубы и неаккуратны, когда он вторгается в тело мальчика. Гарри хватает ртом воздух, выгибаясь на столе, но Луи прижимает руку к его быстро вздымающейся груди, удерживая на месте.

Он делает всё быстро, агрессивно, будто торопится, будто не заботится об удовольствии партнёра. Может и правда не заботится?

Побороть боль не трудно, трудно делать вид, что это приносит удовольствие. Гарри вымученно стонет, когда пальцы покидают его тело, не оставляя после себя даже намёка на возбуждение, лишь дискомфорт и пугающее ожидание.

— Подожди, Лу, подожди, — торопливо шепчет мальчик, когда Луи подтягивает его тело к краю стола. Он обхватывает ладонь Томлинсона влажной от беспокойства рукой, но тот лишь рычит, вырывая руку.

— Ты сказал, что готов стерпеть всё. Сейчас я просто хочу тебя трахнуть. Мне остановиться?

В глазах Луи горит вызов. Он будто надеется, что Гарри откажется, несмотря на то, как отчётливо натягиваются его штаны в области паха.

Но ещё одного шанса не будет, поэтому мальчик послушно разводит колени, и сам подвигается в руки к Луи.

Луи невыносимо горячий, каменно-твёрдый. Слюны не хватает для действительно комфортного проникновения, и Гарри хрипит, и ненавидит себя, его и весь несправедливый мир. Зато Томлинсон доволен.

Он не раздевается, лишь стягивает свои мятые спортивные штаны с бёдер. Гарри чувствует мягкую ткань футболки собственной кожей, она ласкает и щекочет его живот, и сейчас во много раз приятнее прикосновений Луи. Член Луи внутри ощущается наказанием, а не удовольствием, ровно до того момента, пока ладонь Томлинсона не оставляет красный горящий отпечаток на бедре ребёнка.

Гарри вздрагивает от неожиданности, сжимается всем телом в тугой комок, а Томлинсон протяжно стонет.

— Блять, да расслабься ты!

Гарри честно пытается, расслабиться или получить удовольствие, но всё, что он чувствует - это тугое натяжение мышц, отдающееся болью во всём теле. Но Луи знает, что делать, на каком-то интуитивном уровне чувствуя мальчика. Он обхватывает член Гарри пальцами, легко сжимая, и ведёт ладонью вниз, оттягивая, а второй рукой бьёт ещё раз по внутренней стороне бедра.

Удовольствие прошибает тело солнечным лучом, сжигая боль и страх. Гарри выгибается и громко стонет, на секунду забывая, где он находится.

— Тише, малыш, тише, — Луи останавливается, чтобы успокоить мальчика нежным прикосновением. — Ты же не хочешь, чтобы нас услышали?

Гарри отрицательно качает головой, прикусывая нижнюю губу, когда Луи снова шлёпает его.