— Улыбнись, малыш, — просит она.
Но мальчик не улыбается.
— Хватит, мам. Я не маленький.
Он ловко проскальзывает мимо неё, направляясь к помещениям для прислуги, что находятся в задней части дома, за широкой деревянной лестницей на второй этаж. Мальчик берётся за ручку двери, собираясь скрыться от грустного материнского взгляда в тёмной комнате с пустой узкой кроватью, но распахнутая настежь входная дверь привлекает его внимание.
Энди с громким смехом вваливается в дом. Он тянет мокрую от макушки до пяток Элен за обе руки, бережно сжимая её ладони. Ветер завывает за их спинами, врываясь в тихий, замерший в ожидании дом. Он колышет срезанные утром в оранжерее розы и светлые занавески, раздувает пачку аккуратно сложенных на столике перед телевизором газет. Энн бросается помогать, забирая у ребят сумки, придерживая дверь. Они смеются, здороваясь с женщиной, проходят дальше, освобождая место друзьям.
Гарри не спешит уходить в комнату, предоставленную ему для ночлега в этом доме. Молния сверкает в огромном окне гостиной, и раскат грома заглушает громкий женский визг. Мальчик морщится, посматривая на друзей Энди из своего укрытия.
Несколько красивых девушек, к лицам которых он уже привык, потому что видел их бессчётное количество раз, всё те же косматые, немного пугающие парни. Мальчик до сих пор не знает большинство имён окружающих Энди людей. И если раньше это имело значение, и Гарри было интересно, то сейчас никто из них не значит ничего. Энди не значит ничего.
Они все вместе закрывают дверь, всё ещё радуясь непогоде, пока Гарри разглядывает узор на деревянной панели стены. Он слышит их разговор о том, что ребята останутся на ночь. Слышит, как мама объясняет, что и они не могут уехать в такую погоду. Энди не возражает. Даже даёт обещание вести себя потише, хотя все прекрасно знают, что его будет невозможно сдержать. Но Энн не смущает шум, она всего лишь прислуга. А Гарри и подавно плевать.
Его спина немного ноет после долгого дня, проведённого за срезанием цветов. Гарри прижимается к двери и медленно съезжает на пол. Он не собирается идти здороваться, да и мама его не зовёт, поэтому он просто вытягивает свои ноги в поношенных джинсовых шортах, и лениво прислушивается к грохочущим раскатам над крышей.
— Томмо! — вдруг кричит Энди вдогонку одному из своих друзей. — Захвати этот пакет. Там пиво, хорошо бы его в холодильник засунуть.
Волнение сжимает грудь и бьёт в голову. Надежда бросает скупую милостыню в его трясущуюся детскую ладонь, и до того, как это произойдёт, Гарри уже уверен на сто процентов - сейчас он увидит Луи.
Всё те же чуть напряжённые плечи, небольшие кисти рук, с длинными сильными пальцами. Лишь волосы стали длиннее за прошедшие недели.
Гарри смотрит с пола в спину Луи, наслаждаясь его видом без опасений - тот вряд ли повернётся и посмотрит в тёмный угол длинного коридора. Гарри в безопасности от лишнего внимания, а это значит можно безнаказанно разглядывать, впитывая ещё немного Томлинсона в себя.
Но всё длится лишь мгновение, Томлинсон скрывается в арке, ведущей на кухню, и Гарри готов разрыдаться от досады.
Он поднимается на трясущиеся ноги, и поспешно уходит в комнату, потому что последнее, что ему нужно, это безразличный взгляд Луи, который, Гарри уверен, даже не узнает его сейчас.
Боль от этой мысли ломает рёбра.
✷✷✷
На следующее утро, ещё до рассвета Луи поднимается с постели с тяжёлым вздохом. Он так и не сомкнул глаз. Гроза закончилась пару часов назад, но дождь продолжал хлестать окна с громким отвлекающим ото сна звуком. Рэйч осталась дома, предпочтя общество вернувшихся в город родителей, и Томлинсон скучал в одиночестве, разглядывая всю ночь освещаемый вспышками непогоды потолок. Но к мутному рассвету его терпение иссякло, и он со вздохом, ёжась от холода, отправляется на кухню, рассчитывая найти там лекарство от мучающей его неясной тревоги.
Дом спит. Тихо дышат покрытые дорогими деревянными панелями стены, переговариваются перекрытия между этажами, сладкий запах роз наполняет пространство желанием.
Томлинсон не включает свет. Он частый гость в доме Энди, они росли вместе: первая драка, первая девчонка, первый косяк, а потом и все другие, более отвязные эксперименты - всё делилось на двоих. Луи наизусть помнил каждый угол этого дома с раннего детства.
В кухне царит утренний сумрак. Очертания предметов расплывчатые, тени мягкие, блёклые, едва существующие. После нескольких бутылок тёмного пива и бессонной ночи Луи чувствует атмосферу дома наполненной скрытой тайной, странным ожиданием. Он ухмыляется собственным ощущениям, тому, как неловко забилось сердце, стоило ему переступить порог замершей во времени комнаты.
Стаканы расположены там, где он помнит: в верхнем ящике за стеклом. Он достаёт один, сжимая в пальцах прохладное стекло. Минуту он ищет по столу глазами кувшин с водой, пока не наталкивается взглядом на копну тёмных кудряшек.
Сердце пропускает удар, и Луи сглатывает с оглушительно громким для сонной тишины звуком. Он обходит стол, поставив стакан на самый край, потому что пальцы дрожат.
— Гарри? — вопросительно произносит он, и мальчик поднимает голову, глядя снизу вверх открытым укоряющим взглядом.
— Здравствуй, Лу.
Он не изменился. Не стал взрослее, выше, крепче. Всё то же хрупкое мальчишеское тело, бледная кожа, а на щеках даже в утренней тёмной дымке этот розовый румянец, словно лепестки тех роз, что благоухают из каждого угла этого огромного дома. Лишь под доверчиво распахнутыми глазами залегли едва заметные тени, и пальцы дрожат, как у самого Томлинсона, сжимая толстый переплёт книги, которую ребёнок держит на коленях.
— Ты помнишь моё имя, — констатирует мальчик, видимо, пытаясь поддерживать непринуждённую беседу, а пространство вокруг уплотняется, давит на плечи. — Я польщён.
Длинные ноги вытянуты на холодном плиточном полу, а затылок прижимается к стеклянной двери, за которой продолжает буйствовать дождь. Томлинсон переступает через Гарри и присаживается, отодвинув от стола один из деревянных стульев.
— Ты пытаешься иронизировать? — спрашивает он, упираясь локтями в стол. Они никогда особенно не разговаривали, но сейчас Луи кажется, что он скучал по их диалогам.
— Не-а, — Гарри качает головой, отчего несколько упругих локонов падают ему на глаза. Луи протягивает руку, не раздумывая, и убирает их. Гарри не вздрагивает и не отстраняется.
— Как дела?
— Не очень. Как видишь, Энди всё ещё не мой, — это звучит странно, противоестественно, но Томлинсон не может понять, что его смущает, поэтому он просто отмахивается. — А ты отказался помогать.
Гарри смотрит на него очень пристально, и Луи видит мрачную решительность внутри детского взгляда. Он лишь усмехается. Нет, он не даст мальчику втянуть себя в эту игру вновь.
— Мне надоело возиться с тобой, — как можно безразличнее пожимает плечами парень, а рука сама собой ищет в спортивных штанах пачку с сигаретами. Гарри ловит этот жест взглядом, слегка улыбаясь.
— Я всё размышлял, почему ты поступил так не честно: не сказал мне прямо в лицо, я ведь ждал, строил планы. А ты даже не поставил меня в известность.
На секунду Луи становится стыдно, но он не успевает удивиться этому несвойственному ощущению, потому что Гарри продолжает говорить.
— Я подумал, что, может, ты начал влюбляться, вот и испугался.
Произнесённое тихим голосом, это заявление производит эффект разорвавшейся бомбы. Луи вскакивает на ноги, удивляя мальчика. Он делает несколько шагов в сторону, а потом возвращается. Взять себя в руки не получается, скрыть то, насколько близок мальчик оказался к правде практически невозможно, поэтому Томлинсону остаётся лишь злиться.
— Это бред, — ядовито бросает он.
— Тогда почему нет, Луи?
Гарри поднимается на ноги и кладёт книжку на стол, чуть сдвигая стакан от края. Томлинсон отчаянно жалеет, что не захватил сигареты. Ему требуется крепкая глубокая затяжка.
