— Попробуй меня на вкус, Гарри, — шепчет он, пристально глядя в распахивающиеся от удивления глаза. — Давай, малыш. Я разрешаю тебе.
Мальчик облизывает губы, замедляя движения руки, наклоняется и касается языком самой головки. Луи увлечённо наблюдает за лёгким румянцем, что покрывает детские щёки, за ссутуленными плечами. Он хочет увидеть на лице Гарри удовольствие или отвращение. Он хочет знать, придётся ли приучать его к оральному сексу или природа позаботилась, и ртом малыш будет работать с таким же удовольствием, как и руками.
Гарри не разочаровывает. Он убирает руку Томлинсона из своих волос, упирается ладонями в покрывало и опускает голову совсем низко. Его язык касается основания ствола, и он слишком медленно ведёт вверх, плотно прижавшись. Луи каменеет в наслаждении. Он не может отвести взгляд от этой картины, от того, как прогнулась спина мальчика, от выпирающих лопаток, от его сосредоточенного лица.
Каким-то чудом Томлинсон ещё держит себя в руках, терпеливо ждёт, позволяя Гарри исследовать его. С кем-то другим он бы уже давно сжимал волосы у корней и безжалостно насаживал залитый слюной рот на свой член. Но с мальчиком он лишь наблюдает, принимая неспешное, невесомое удовольствие, действующее на него крепче любого неистового секса.
Язык Гарри достигает головки, очерчивая её по кругу, и его глаза распахиваются, впиваясь затуманенным взором в лицо Луи, который уверен, побледнел от напряжения и едва держится.
— Вкусно, - произносит Гарри потерянным голосом и открывает рот, чтобы вобрать в себя член, но Томлинсон скулит, извиваясь на кровати.
— Просто подрочи, чтобы я кончил. Пожалуйста.
Обычно Луи не просит, но он очень хочет завершить эту пытку, и завершить её неопытной рукой Гарри, который с первого раза уловил что и как. Мальчик нехотя отстраняется, жестом, ставшим привычным, сжимает ствол, ведёт вниз и с сожалением смотрит на выделяющий опалово-белую сперму член.
Томлинсон матерится сквозь зубы, мечется по кровати и сжимает покрывало пальцами. Он удивляется сам себе, своей реакции, но надеется, что это пройдёт со временем. Это всего лишь сочетание невинности и чувственности. Однажды и этот ребёнок надоест, а пока…
— Отлично поработал, — хрипит Луи. Он приподнимается на локтях, выравнивая дыхание и скорее требует, чем предлагает. — А теперь оближи.
Гарри приподнимает запачканную вязкой спермой ладонь, будто спрашивает. И Луи отстранённо кивает, всё ещё чувствуя запредельную тяжесть после оглушительного оргазма во всём теле.
Мальчик сомневается лишь секунду, а потом слизывает языком капли с пальцев.
Луи разглядывает как мутные капли оказываются на языке мальчика, исчезают у него во рту. Гарри смакует вкус, глядя прямо в глаза, облизывая палец за пальцем. И Томлинсон уверен, что этот ребёнок — самый настоящий дьявол. Потому что зелёные глаза призывно блестят, а сам мальчик втягивает щёки, и Луи первый не выдерживает, отводит взгляд.
Он без сил валится на спину и пялится в потолок, совершенно не смущаясь собственной наготы. Он чувствует странное волнение внутри, будто за всем этим сексуальным желанием и напряжением между ними не может разглядеть что-то по-настоящему важное.
Детские пальцы скользят по внутренним сторонам его бёдер, а в нос бьёт обволакивающий сладко-терпкий запах. Луи вновь напрягает мозги, пытаясь понять, чем пахнет Гарри. Но ничего не получается. А когда восхищённые, слегка замутнённые глаза оказываются напротив его лица, эта мысль снова теряется на подкорке сознания.
— Лу, — тянет мальчик, нависая сверху и щекоча лицо кудряшками. — Я хочу своё удовольствие тоже!
Он капризно надувает губы, а Луи бессознательно гладит прогнувшуюся спину, слегка задирая футболку.
— Давай сам, детка, — лениво тянет Томлинсон, сжимая бёдра мальчика руками. Луи делает неприличный жест рукой, означающий дрочку, и с вызовом смотрит Гарри в глаза. — Подумай о нём и кончи на меня!
И мальчик принимает вызов.
✷✷✷
Гарри сидит на бёдрах Томлинсона, возвышаясь над ним. С этого места его прищуренные в удовольствии глаза кажутся не более чем бликами, непрерывно меняющими цвет, перетекающими из холодного серого в радостный голубой, а потом в волшебный бирюзовый. Длинные ресницы отбрасывают тени, отчего кажутся темнее и гуще. И мальчик ловит себя на мысли, что искренне любуется парнем. Луи красив той красотой, что разбивает сердце вдребезги, на мелкие осколки. И если Энди тёплый и комфортный, к его груди хочется прижаться, втянув запах кожи глубоко в лёгкие, и расслабиться, отпустив тревоги, то Томлинсон совсем другой. Он дерзкий, агрессивный, он словно высокая волна, смывающая всё на своём пути, разбивающая корабли и умирающая на скалах. Луи ломает жизни, получая желаемое, и медленно разрушает до основания свою. С ним невозможно оставаться в покое, лишь на грани лёгкого безумия, пожираемым страстями. Луи жестокосердный и избалованный, но такой красивый. Пахнущий одиночеством.
Гарри чувствует опасность в нём, но до конца не хочет верить. Ведь дома ждёт Энди: взрослый, добрый, сексуальный парень, чьи синие глаза теплеют и смеются, когда Гарри краснеет от смущения.
И мальчик расстёгивает джинсы, неловко касаясь себя. Гарри собирается идти до конца, получить своё удовольствие, даже когда Луи не собирается помогать ему, лениво наблюдая за его руками в посторгазменной неге.
Пальцы оттягивают резинку боксеров с человеком-пауком, и Гарри запускает руку внутрь, обхватывает ствол. Первый тихий, едва слышный стон вырывается из приоткрытого рта, когда удовольствие от первого прикосновения искрами разлетается по телу. Он чувствует давление крови в подушечках пальцев, когда гладит себя - лёгкая пульсация, отдающаяся холодком неправильности происходящего внутри. Это не романтично и не нежно, это не то, как он представлял себе занятия сексом ещё месяц назад, но так нужно именно сейчас, что мальчик выбрасывает все лишние мысли из головы и окунается в удовольствие.
Его медленные, стеснённые неснятыми джинсами движения совершенно не облегчают огонь желания в крови. Он лишь дразнит себя сильнее.
Руки Луи ложатся на его бёдра, и он поглаживает ноги сквозь плотную ткань. Мальчик прикрывает глаза, и постанывает, а Луи делает одну из самых сексуальных вещей в недолгой практике Гарри. Он начинает говорить.
— Да, вот так. Ты хороший мальчик, Гарри?
Его шёпот, словно густая патока течёт по венам, забивая сосуды и артерии. Гарри чувствует нехватку кислорода в лёгких от этого сиплого шёпота.
— Лу, — голос мальчика ломается на последней букве, и Гарри сглатывает слюну, выделяющуюся во рту. — Прекрати, Лу. Это слишком.
— Слишком? Посмотри на себя. — Томлинсон обводит пальцами кожу вокруг пупка, и Гарри умирает от желания почувствовать его грубые руки на своём члене. Но у Луи точно другие планы. - Ты дрочишь себе, сидя верхом на голом парне. И делаешь вид, что тебя смущает простой вопрос?
Гарри не может продолжать, он задыхается от странной закручивающейся внутри пустоты. Его будто выдёргивает в космос, а ухватиться совсем не за что. Но вот что странно - все эти невероятные и больные по своей сути чувства вызывают внутри восторженный трепет.
— Лу, я не могу.
Обе его ладони упираются в сильную грудь Томлинсона, и мальчик едва дышит. Но Луи неумолим, он не даёт передышку. Приподнимается на локтях и тихим голосом чеканит.
— Гарри, положи свою руку на член, сожми и дрочи себе, пока не кончишь. — Его руки сжимают худые бёдра до боли, и Гарри немного приходит в себя. Он зажмуривается и тяжело дышит, а Луи продолжает. - Малыш, я хочу почувствовать твою сперму на своём теле. Порадуй меня. Если совсем трудно, просто не открывай своих глаз. Думай о нём.
И Гарри слушается. Он запрокидывает голову назад и позволяет рукам Томлинсона переместить свои ладони в боксеры.
Их пальцы переплетаются на его члене, и мальчик чувствует леденящее кровь откровение: ему хочется кончить, глядя в холодные глаза Томлинсона. Он не может представлять себе прекрасного Энди во время этих грязных действий. Лишь этот порочный, жадный взгляд.
