— Луи, — хрипло тянет Гарри. Он чувствует лишь свои ладони, видит, как Томлинсон закидывает руки за голову. Его губы растянуты в хищной ухмылке, и мальчик понимает, что пробуждает зверя внутри парня своими неуверенными действиями. Но Гарри тут же ловит себя на мысли, что он совершенно не против.
Он двигает тазом, подаваясь навстречу собственной руке, прогибаясь в спине от удовольствия, пока жадный, развратный взгляд из-под ресниц электризует его кожу.
Удовольствие языками пламени взвивается вверх, из низа живота к груди, выжигая кровь Гарри из тонких вен. Он чувствует пульсацию наслаждения под кожей, а сильные пальцы Луи рисуют круги и линии на его кистях, пока мальчик хаотично двигает ими, приближая себя к оргазму.
Шёпот наполняет комнату, впитываясь в стены, смешиваясь с тяжёлым дыханием. И Гарри чувствует, как рвётся нить реальности, и на какую-то секунду у него в груди всё сжимается от дурного предчувствия. Ему кажется, что впереди много боли, и серые стены спальни Луи увидят не только стоны наслаждения, но и отчаянные слёзы.
Наваждение длится лишь секунду, рассеивается в мгновении экстаза, когда горячая струя вымывает его из тела вместе с лишними мыслями и остатками здравого смысла. Гарри тихо скулит, двигаясь по инерции, пока сильные руки сжимают его. Потом его голова откидывается в изнеможении, он больше не способен выдавить из себя ни звука, его руки дрожат и отказываются подчиняться.
Луи аккуратно укладывает его на кровать, убирая спутавшиеся кудряшки со лба. И Гарри беззащитен и слаб, целиком и полностью в его руках. Мальчик начисто забывает своё короткое откровение, обещающее ему боль и отчаяние.
Зря.
Комментарий к Урок 3. Вкус
*Angel with the Scabbed Wings
========== Урок 4. Настроение ==========
I’ll swallow up all of you \ Я проглочу тебя всего
Like a big bottle of big, big pills \ Как большой пузырек с большими, большими таблетками
You’re the one that I should never take \ Ты – тот, которого мне никогда не следует забирать с собой
But I can’t sleep until I devour you \ Но я не могу спать, пока не сожру тебя
I can’t sleep until I devour you \ Я не могу спать, пока не сожру тебя
You’re a flower that’s withering \ Ты – цветок, который иссушает
I can’t feel your thorns in my head \ Я не чувствую твои шипы в своей голове*
Луи внимательно следит из-под ресниц за губами Гарри. Он пьёт яблочный сок через трубочку, втягивая щеки. Солнце светит в лобовое стекло, заливая яркими бликами салон, прогревая тёмную кожу сидений. Луи чувствует жар на коже, скорее всего вызванный майским теплом, но может и ребёнком рядом с ним.
Гарри пахнет этими сладкими яблоками и тем неопределённым ароматом, что Луи уловил ещё в их первую встречу. Сейчас остались позади самые первые прикосновения, смущение и страх. За прошедший месяц Гарри привык, перестал стесняться, и Луи всё чаще начал слышать “ещё, Лу” и “так хорошо” глубоким хриплым от удовольствия голосом.
Уроки вошли в привычку, но не успели превратиться в рутину. И Луи, разглядывая малыша, понимает, что пора бы им поторопиться: перейти к более жесткой части, потому что зелёные глаза смотрят нежно, а пальцы касаются его слишком часто, чтобы это выглядело действительно случайным.
Гарри будто чувствует мысли Луи. Он поворачивается и улыбается, показывая свои очаровательные ямочки, а губы блестят от сока и Луи вопреки всему хочет поцеловать его. Но Томлинсон не какой-то подросток романтик, он эгоистичный мудак, который хочет эту невинную задницу и ничего больше. Луи знает, что когда они натрахаются вдоволь, он отпустит этого малыша в свободное плаванье, не вспоминая и не жалея.
— Как твои дела с Энди?
Гарри безразлично пожимает плечами, даже не вздрагивает, и Луи это не нравится. Раньше мальчик всегда реагировал на имя любимого, но теперь он будто всё реже вспоминает о конечной цели, просто наслаждаясь процессом.
— А что, я уже надоел тебе? — малиновые губы Гарри едва шевелятся. Тепло разморило его, и он бубнит едва слышно, но в салоне тишина и Луи понимает, что мальчик говорит. — Рано прощаться, Лу. Ты даже не дал мне отсосать тебе как следует.
Гарри сжимает пустую пачку в руках, играя с ней пальцами, и Луи едва сдерживается, чтобы не попросить его сунуть эти пальцы ему в джинсы. Он понятия не имеет, как хорошо выглядит, когда говорит такие вещи этим нетронутым ротиком.
— А ты думаешь, что готов? — Луи скептически приподнимает бровь. Он знает, что Гарри готов, что ему давно уже мало просто касаний, мальчишеское тело хочет большего. Зайти дальше, почувствовать всё! Но Луи дразнит, выбивая из ребёнка, сидящего рядом, спокойствие. Своими язвительными замечаниями он подцепляет корку, сдирая её, заставляя негодование и язвительность вытекать изнутри подобно крови.
— Луи, — тон Гарри меняется в мгновение. Он сжимает в кулаке пачку из-под сока и произносит себе под нос. — Бесит, когда ты такой.
Но Томлинсон слышит. Слышит и не может сдержаться. Он смеётся громко, до появления слёз в уголках, спрятанных за стёклами очков глаз.
— Хорошо, если ты так недоволен мной и так уверен в себе, поехали. Посмотрим, останешься ли ты таким раздражённым, когда я засуну член тебе глубоко в горло. — Томлинсон заводит мотор, сжимает чуть сильнее руль, и старается больше не смотреть на притихшего ребёнка.
Он не хотел проводить этот урок так. Он хотел улыбающегося Гарри, наслаждающегося каждым пошлым стоном, каждым развратным действием. Но у нежности между ними есть другая сторона, гораздо более жестокая. Луи не позволит этому глупому котёнку влюбиться в потерянного эгоистичного мудака вроде него.
Дорога проходит в молчании. В салоне всё так же пахнет яблочным соком и прогретым весенним воздухом, от которого внутри сжимается сердце. Луи глубоко вдыхает, ощущая какую-то странную тоску, будто окружающее пространство вкупе с этим наивным ребёнком задевают потайные, почти прозрачные струны его души, что-то, что давно потеряно или похоронено. И Томлинсон чувствует себя уязвлённым. Последнее что ему нужно, это пробуждающаяся ото сна человечность в глубине его сознания.
Гарри глубоко вздыхает, глядя на дорогу перед собой. Он потирает горло нервным жестом, и Луи может прочесть на его красивом лице все до одной тревожные мысли. Ему немного стыдно, что он заставляет мальчика волноваться и страдать, но эта их размолвка на ровном месте играет на руку Томлинсону. Сейчас, когда Гарри привык к мыслям о близости, нужно начинать отучать его от дружеского отношения. Это партнёрство, и Луи не собирается нести ответственность за его душу или надуманную боль.
Но тёмные брови на бледном лице нахмурены, а нижняя губа закушена в предвкушении неприятных ощущений. И Луи кладёт свою ладонь на худую коленку мальчика до того, как успевает осознать, что делает. Гарри вздрагивает, но ногу не отдёргивает. Он лишь поворачивается в сторону парня, и Томлинсон хочет выпрыгнуть из машины на ходу, лишь бы взгляд этих блестящих глаз никогда не выражал столько сожаления и надежды глядя на него. И до того, как Гарри успевает закончить извиняться, Луи перебивает его.
— Прости меня за…
— Не надо, Гарри. — Он предостерегающе поднимает руку, и когда видит, что мальчик не собирается спорить, возвращает её на колено. — Мне это не нужно. Мы с тобой чужие люди друг другу, и любое моё плохое настроение не должно вызывать в тебе такого отклика. Просто забей на меня, получи то, зачем пришёл и порадуй Энди.
Луи паркуется на своём обычном месте, покидает машину, и пока Гарри неуклюже вылезает, вытаскивая за собой рюкзак, полный конспектов и книг, закуривает. Сигарета успокаивает, приводит мысли в порядок. Внутренняя дрожь уходит, а на смену ей является желание. Особенно когда он смотрит на лямку портфеля, свисающую с хрупкого плеча, и кончики пальцев, что тянут рукава толстовки вниз. Луи открывает рот, чтобы спросить, когда у Гарри последний экзамен, но вовремя передумывает. Вместо этого он делает последнюю затяжку, отбрасывает окурок и проходит мимо Гарри, даже не оборачиваясь. Он знает, что мальчик последует за ним. И какое собственно дело Томлинсону до его учёбы?
