Я расслабляюсь, отпуская свои мысли, подчиняясь его требованию. Мне больше не страшно. Стив мёртв, и больше никогда не сможет причинить мне боль. И никто другой. Мой сильный монстр защитит меня.

И последнее, что слышу, проваливаясь в сон, это:

- Я люблю тебя.

========== Эпилог ==========

Я снова сбегаю от него.

Едва солнечные лучи проглядывают из-за горизонта, я открываю глаза, разбуженный внутренним толчком. Луи спит рядом, закинув на меня левую руку. По-хозяйски. Он будто должен чувствовать меня постоянно.

Но я уже наловчился выбираться из его хватки, не потревожив чуткий сон. За последний месяц ежедневных утренних побегов я стал бесшумным, словно ниндзя.

Я выскальзываю из комнаты, подцепив по дороге джинсы, брошенные мною вчера на стул у двери. У комнаты Зейна на столике лежит его плеер, заполненный любимой музыкой - друг оставляет его специально для меня. У входной двери - солнечные очки Луи и свёрнутое покрывало. Все эти вещи - моя постоянная утренняя рутина.

Я заглядываю на кухню, хватая первый попавшийся фрукт из вазы на столе, и через заднюю дверь покидаю наш дом. Мой путь выучен наизусть, сквозь небольшую шумящую рощу к дальнему пляжу, туда, где нет ни души, и где Луи не удавалось найти меня ещё ни разу. Я могу проследовать этим путём в кромешной тьме, с закрытыми глазами. Это под моей кожей. Это необходимость - такая же, как дышать. Каждое утро мне жизненно важно скрыться на несколько часов ото всех, чтобы набраться сил, чтобы вечером улыбаться им так, будто ничто не тревожит меня. Чтобы льнуть к телу Луи, не вздрагивая и не отталкивая, когда он дотрагивается до меня, едва касаясь пальцами шрамов. Чтобы поддерживать пустую болтовню за ужином, не позволяя друзьям догадаться о демонах, что пожирают душу при взгляде на их счастливые улыбки.

И поэтому каждое утро я отправляюсь на тихий пляж, открывая солнцу своё изуродованное тело, восстанавливая кусочек за кусочком маску на лице.

Я добредаю до моего места, бросаю книгу на песок, и нежно, почти любовно достаю очки Лу из ворота футболки. Металлические дужки блестят на ярком утреннем солнце, когда я прячу глаза за тёмными стёклами. Тропическое солнце в тысячи раз ярче родного английского, оно выжигает тьму внутри. День за днём, на этом пляже я чувствую, как уходит из меня мерзость и чернота, поселённая внутри Стивом. Медленно, но уходит. И я надеюсь исцелиться полностью однажды.

Сквозь покрывало я чувствую холод не прогретого песка, и это, пожалуй, самый любимый момент дня для меня, когда спина касается мягкой ткани, я чувствую оставшуюся с ночи прохладу, а солнце над пляжем ослепляет. Это моя жизнь. Яркое дневное счастье, и тёмная ночная бездна кошмаров и воспоминаний.

Но я хочу выбраться. Я делаю всё, что в моих силах, чтобы двигаться дальше. Хотя Луи и не нравится мой способ. Он злится, повышая голос, когда отчитывает меня за очередное исчезновение. Его голубые глаза горят яростью, стараясь спрятать жалость и бессилие, но я вижу. И я знаю, что ему тоже страшно. И я пытаюсь открыться, помочь ему пройти сквозь это. Но сейчас моих сил едва хватает, чтобы держаться на плаву самому. Я не удержу нас обоих.

Поэтому я просто позволяю ему выплёскивать свою боль криком, когда он злится на меня за скрытность и побеги, высказываясь чересчур резко порой, хлопая дверьми, или уезжая на своей, так подходящей хозяину, машине, взвивая облако сухой пыли за собой. Я просто терплю, сжимая кулаки, мысленно обещая себе и ему, что однажды мы выберемся из этого замкнутого круга. Когда-нибудь.

Я вздрагиваю, когда солнце неожиданно меркнет. Мои глаза широко распахиваются, вглядываясь в застывший надо мной силуэт, даже не нужно напрягаться, чтобы узнать в нём любимого.

Луи всё-таки нашёл меня.

Я приподнимаюсь на локтях, обдумывая, что сказать ему. В голове пустота, и лишь моё прерывистое дыхание и шум волн разбивают тишину между нами. Я благодарю тёмные стёкла за то, что могу смотреть ему прямо в глаза, пытаясь уловить настроение, не выдавая собственных эмоций.

Я ожидаю от него ссоры, громкой и сокрушительной, но Луи просто опускается на покрывало рядом со мной, задевая кожу на бедре рукой. Я вздрагиваю, но не отодвигаюсь, хотя желание прикрыть белеющие на загорелой коже шрамы звенит в голове навязчивым писком. Луи смотрит на солнце, сильно щуря глаза, совсем не обращая на меня внимания. И я могу разглядеть усталые морщинки вокруг его прекрасных глаз, сильнее заострившиеся от напряжения последних недель скулы. И я готов вывернуться наизнанку, вырезая орган за органом, мышцу за мышцей из своего тела, отдавая ему. Я готов на всё, чтобы он расслабился и был собой. Был счастливым.

Но ничего не получается. Мы будто разнополярные магниты - не можем слишком отдалиться, но и притянуться совсем не в силах.

И я ненавижу себя.

- Гарри, - Луи обращается ко мне, но смотрит только на солнце.

И его голос звучит удивительно низким для обычного тембра. Он заставляет меня нервничать, перебирая в голове варианты того, о чём же пойдёт этот, без сомнения серьёзный, разговор.

- Пришло время, я думаю. Я хочу рассказать тебе про Найла.

И меня будто оглушает. Я знаю все его истории, поведанные быстрой скороговоркой Лиама, размеренным женским выговором Брианны, или таким любимым тягучим голосом самого Луи. Все, от самых смешных и безобидных, до трагических и позорных. Но не эту. Лу всегда избегал разговоров о Найле, хотя порой ему снятся сны, из-за которых он мечется по кровати, сбивая простыни, и выстанывая это имя. Но никогда при свете дня не даёт ответа на мучающий меня вопрос.

- Мы выросли вместе. Я не буду начинать издалека, ладно? Тебе всего лишь нужно поверить, что он был мне лучшим другом. - Луи закрывает глаза, сглатывает и исправляется. - Братом. Мы творили много ерунды, пока были молоды. Угоны, наркотики. Но я всегда пытался оставаться собой, знаешь, без излишней жестокости. Это был просто наш способ выжить. Но когда мы поняли, что собственные моральные границы начали размываться, Найл предложил разорвать этот порочный круг, выбраться на свободу. У нас было скоплено уже приличное количество денег, чтобы осесть где-то подальше, и начать, может быть, свой маленький бизнес или пойти и получить высшее образование.

Я медленно поворачиваюсь на бок, боясь спугнуть откровенность Луи. Смотрю в его лицо, на маску полного спокойствия и отсутствия, и лишь по трепещущим ресницам и по едва заметно пульсирующей венке над скулой понимаю насколько трудно ему облекать эту болезненную историю в слова. И тем больше нежности рождается во мне. Я чувствую, как она заполняет собой каждую клеточку тела, плавя меня изнутри.

- Но мы не успели. Ребята, с кем мы работали в связке, встряли в серьёзную историю, и Найл попал под раздачу. Я…

Луи тяжело дышит, а я не могу сдержаться. Ладонь будто сама собой задирает его футболку и касается подтянутого живота. Мои действия инстинктивные, необдуманные. Никакого сексуального подтекста, лишь касание руки к горячей коже, чтобы он чувствовал меня, чтобы знал, что я рядом. Я его. Я поддержу.

Луи кладёт свою ладонь сверху, благодарно сжимая, и продолжает рассказывать, заставляя моё сердце гореть в этом аду бессилия.

- Знаешь, о чём я думал, когда смотрел в его мёртвое лицо? Я думал, что перестал быть собой, как только увидел стеклянные глаза, и засохшую кровь на виске. Его волосы спутались, и больше не были светлыми прядками, за которые я всегда подшучивал над ним, они алели, вымазанные в крови. И в тот момент я отчётливо почувствовал изменения внутри меня, будто что-то сломалось и ушло, а освободившееся место заняла рычащая тьма с огромными когтями и острыми клыками. И я хотел только одного - найти виновных и скормить их этой тьме.

Я знаю, что он хочет продолжить, рассказать до конца, но не могу больше слушать. Это тяжело - видеть, как воспоминания сминают его, ломая хребет, выворачивая суставы, как оставляют от сильного непреклонного Луи лишь мягкое безвольное тело. Мне страшно до дрожи, когда мой сильный монстр обнажает свою уязвимую душу.