- Гарри, ты почти не пил, - говорит шатен, а я не могу разобрать его интонацию.
Зейн возвращается из кухни с бутылкой воды совсем не вовремя, потому что именно в этот момент я вспоминаю о таблетке, что дал мне Томмо через поцелуй. И, естественно, я настолько глуп, чтобы ляпнуть это вслух:
- Ты дал мне экстази, Лу?
Я вижу, как на секунду расширяются зрачки Томлинсона, но его лицо сохраняет каменную маску безмятежности. Зейн с силой впихивает воду мне в руки, и громко топая, проходит к двери.
- Выметайся! – орет он, распахивая дверь.
Я слишком слаб, чтобы решать эту проблему прямо сейчас. И я позволяю ему выгнать Луи, не говоря ни слова. Мне нужно вернуться в постель и отдохнуть. А когда наберусь сил, подумать, что именно я чувствую к Лу после всего случившегося и как долго я готов прощать ему это потребительское отношение.
- Увидимся завтра, малыш, - произносит он ничего не выражающим голосом и выходит за дверь.
========== Лишние слова ==========
Дверь открывается медленно, словно не желая впускать меня в святую святых, комнату Зейна. Друг сидит за мольбертом у окна и рисует. Его лицо напряжено, а плечи печально сгорблены. Я чувствую укол где-то в области сердца – это моя вина. Я заставил Зи волноваться и переживать.
- Зейн, я ухожу, - мой голос тихий, как и всегда, когда я разговариваю с ним во время занятий живописью.
Друг не поднимает на меня глаза и никак не реагирует на мои слова. И лишь по тому, как дергается кисточка в его руке, я понимаю – он услышал. Я тяжело вздыхаю и прохожу дальше в комнату. Меня расстраивает это угнетающее молчание между нами.
- Зи, пожалуйста, я не сделал ничего плохого. Прекрати наказывать меня.
Он медленно поднимает на меня свой горящий взгляд.
- Ты самостоятельно идешь на встречу к человеку, который разрушает тебя. Я не собираюсь это поощрять. – Малик бросает кисточку в банку с водой и поднимается со стула.
- Мне почти двадцать, я вполне взрослый, чтобы решать, с кем и как проводить свое время. – Получается грубее, чем мне бы хотелось, но я не собираюсь извиняться. Зейн выбрал этот тон для разговора.
- О, да! Ты достаточно взрослый, чтобы трахаться с почти женатым мужчиной, который в любой момент может напичкать тебя наркотой! – Бросает Малик, даже не глядя мне в глаза. У меня на секунду перехватывает дыхание – я не верю, что он это сказал. Он бьет исподтишка и по самому больному. И если эта тактика поведения призвана заставить меня отказаться от встреч с Луи, то она явно не работает. Я чертовски зол, и теперь пойду, да хотя бы из принципа!
- Значит, Луи так плох? А чем хорош ты? Ты заставил меня соблазнять и грабить других людей! Почему же ты делаешь вид, что печешься обо мне сильнее, чем Томлинсон? Ты, так же как и он, используешь меня, Малик!
Я вижу, как кулаки моего старого друга сжимаются до побелевших костяшек на пальцах, и понимаю, что не стоило швыряться обвинениями, тем более что я даже не думаю так. Но сделанного не воротишь, и мы с Зейном несколько секунд прожигаем друг друга злобным взглядом, после чего он указывает на одну из своих картин. Это мой портрет, написанный им пару лет назад. Для картины он использовал, преимущественно, пастельные тона, и я выглядел слишком нежно, даже по-девчачьи, что мне никогда не нравилось, но определенно счастливым.
- Разбирайся сам! – произносит Малик, разворачивая ко мне картину, которую рисовал, когда я прервал его. Он выходит за дверь, громко хлопая, а я не могу сдвинуться с места.
Я не верю, что он рисовал меня. Это не может быть правда. Молодой человек на картине, скорее всего, мертв. Его кожа бледная до трупной синевы, а глаза блеклые и неживые. Руки сложены на груди, и тонкая кожа, которой обтянуты пальцы, просвечивает косточки и суставы. Губы обескровлены и изогнуты в гримасу боли. Слеза, что катится по его щеке, черного цвета, а от нее по лицу, в разные стороны, расходятся трещины, разрушающие этого мертвого юношу.
Несколько минут я с грустью разглядываю шедевр Зейна, но потом в памяти всплывают его последние слова. Злость возвращается, и я упрямо сжимаю зубы. Луи не плохой, я уверен, если смогу забраться под его панцирь, он ответит взаимностью.
Мысль придает сил, и я молча покидаю квартиру, не заглядывая на кухню, где притаился Малик. Помириться с Зи я всегда успею, ведь так?
Поругавшись с Зейном, я надеялся, что Вселенная не будет настолько жестока, и разговор с Луи пройдет хорошо.
Лу слегка улыбается, как-то неловко, и заводит двигатель, стоит мне оказаться внутри. Радио в машине наигрывает ненавязчивый мотив какой-то поп сенсации этого сезона, а запах его туалетной воды звучит отовсюду. Кажется, им пропитаны не только кресла и обивка авто, а так же сам воздух, и я. Этот сильный древесный аромат возвращает меня в тот уединенный особняк в лесу, и я снова чувствую пальцы Лу на своей шее и его нежные поцелуи. Вся наша близость сводится к этому горько-сладкому чередованию нежности и боли.
Он везет меня по многолюдным улицам английской столицы в неизвестном направлении, и я снова ничего не спрашиваю. Я снова отдаюсь в его распоряжение, не требуя ни откровенности, ни взаимности. И тем сильнее мое удивление, когда на одном из красных светофоров, Луи вдруг начинает говорить со мной.
- Гарри, я должен извиниться за ту таблетку в клубе. После косяка, что мы выкурили на парковке в ресторане, мне казалось наркотики для тебя – привычное дело. – Луи следит за дорогой, произнося эти слова. А у меня в груди все переворачивается. Вот оно! Он тает! – Это ни в коем случае не оправдывает мое безответственное поведение, но знал бы ты, насколько горячо выглядел на той барной стойке.
Он прикусывает нижнюю губу и кидает на меня мимолетный взгляд. И я вижу страсть, горящую в его глазах. Мое сердце учащенно бьется, и я незаметно для него щипаю себя за кожу у локтя – я действительно не сплю?
- Мы занимались сексом в клубе? Я ничего не помню, - тихо произношу я, боясь спугнуть момент.
- Да, это было жарко! Ты очень отзывчивый мальчик, а экстази избавило тебя от лишнего смущения, – томно шепчет Томлинсон, поглаживая мое колено.
- Там были другие люди, Луи! – охнул я, вдруг понимая как именно все происходило.
- В этом есть своя прелесть, малыш, разве нет? – улыбается Луи.
Мне нечего возразить. Я дал согласие на все его темные желания тогда на пляже.
- И, Гарри, ты ведь понимаешь, все, что произошло в особняке – это игра? Я бы никогда никому не позволил тронуть тебя без твоего согласия. – Лу выглядит серьезным. От его заигрывающего тона не осталось и следа.
Я киваю. А что мне еще остается? Конечно, сейчас это выглядит безобидным и простым, но в тот момент, когда незнакомые руки касались меня, принуждая; когда Луи с улыбкой смотрел в мои, полные мольбы, глаза – тогда было страшно.
- Я затеял все эти игры потому, что был уверен – ты хочешь того же. Но если это разрушает тебя, как сказал твой друг, то, Гарри, пожалуйста, давай остановимся.
Но я не хочу останавливаться! Я хочу получить его, этого особенного мужчину, сидящего рядом со мной. И я больше, чем уверен – еще несколько встреч и Луи мой.
- Хочу ещё, - томно с придыханием произношу я, прикрыв глаза и откидываюсь в кресле. Я слегка раздвигаю ноги, провожу ладонями по промежности, и с моих губ срывается негромкий, сладкий стон.
Я знаю, что он сейчас смотрит на меня своим тёмным, хищным взглядом. Его кадык вздрагивает, и Луи сдерживается, пытаясь сосредоточиться на дороге, а я продолжаю его дразнить. Мне нравится видеть то, как он реагирует на меня. Меня это страшно забавляет, и я хрипло смеюсь, оголяя в своей голливудской улыбке белоснежные зубы. И вот когда я, открыв глаза, уже сам готов пойти в наступление, Томлинсон, сбавляя скорость, въезжает в незакрытые проржавевшие ворота.
- А я знаю это место! – радостно выкрикиваю я, напрочь забывая о своей роли соблазнителя. Луи хохочет рядом от перемены в моем поведении.
