Я закрываю дверь в квартиру за нами, так ничего и не сказав Зейну. Я знаю, что веду себя как эгоистичный ребенок. Знаю, что делаю другу больно, но сейчас я не хочу думать ни о чем, кроме теплой руки Томмо на моём плече и его губ на моей щеке.
- Улыбнись, - просит он.
Я не понимаю зачем, ведь он даже не смотрит на меня, но я привык слушаться Луи. Губы растягиваются в улыбке – это не сложно, ведь когда он рядом – я счастлив.
Мы не смотрим друг на друга. Но он неожиданно касается кончиком языка моей щеки и проводит им, распространяя жар по всему лицу.
- Что ты делаешь, Лу? – хихикаю я и поворачиваюсь к нему лицом. Хочу, чтобы он поцеловал меня в губы.
- Я говорил, что мне нравятся твои очаровательные ямочки? – он покрывает мою щеку воздушными поцелуями, а я чувствую такую легкость. Все тревоги остаются позади. Томлинсон наполняет меня жаждой жизни и счастьем.
Двери открываются бесшумно, и я не замечаю их, увлеченный лаской Луи. Поэтому для меня становится слегка неожиданным обнаружить себя прижатым к зеркальной поверхности стены внутри лифта. Я смотрю Томмо в глаза, и он медленно наклоняется вперед, не разрывая зрительного контакта.
И наконец, вот он - поцелуй. Страстный, горячий, жадный. Язык Луи по-хозяйски врывается в мой рот, и я начинаю плавиться от наслаждения. Колени подгибаются, и только его сильные руки не дают мне осесть на пол. Лифт оповещает нас о прибытии тихим «дзыньк», и его двери бесшумно разъезжаются.
- Ты слишком рано сдаешься на милость победителю, Гарри. У нас впереди долгая ночь, - улыбаясь, говорит мне Луи, и тянет за собой прочь из фойе.
Когда Лу говорил «долгая ночь», я надеялся, что смогу провести с ним много часов, занимаясь любовью, и, возможно, разговаривая. Я хотел узнать его поближе: всё о его детстве, жизни во Франции, о семье и уличных гонках. Я хотел рассказать о себе: о тех страшных временах в приюте, о странах, в которых мы бывали с Зейном, о своих мечтах и планах на будущее. Но все это оказалось невозможно, потому что Томмо привел меня в самый дешевый и, кажется, самый громкий клуб города.
И пока он, пританцовывая, тащит меня к бару сквозь плотное скопление человеческих тел, я понимаю – Лу не старается узнать меня получше. Он лишь пытается получить максимальное удовольствие перед тем, как окончательно попрощается со своей свободой.
Я принимаю холодный стакан из его рук, оглядывая это место. Я нравлюсь ему, в этом у меня нет сомнений. Но нравлюсь лишь как красивое тело, способное доставить удовольствие. Луи плевать на мое прошлое, плевать на мое будущее. Все, что важно – чтобы мое настоящее было подчинено ему и его прихотям.
Я чувствую его нежную ладонь, поглаживающую мою поясницу. Другой рукой он приподнимает свой стакан и делает несколько больших глотков. Я зеркалю все его движения и опустошаю свой до дна. Нужно забыться и получить удовольствие, а то я уже слишком близко к тому, чтобы устроить выяснение отношений. Прижать его к барной стойке и бросить в лицо все свои обиды.
Мы не разговариваем, лишь смотрим друг на друга. Я – сердитым взглядом прожигаю дыру в его переносице. Слишком сложно смотреть в эти улыбающиеся глаза. Скорее всего, Лу понимает, что мне не нравится этот клуб, а я не стану его переубеждать, говорить, что за ним я и в ад отправлюсь с удовольствием, лишь бы он любил меня.
Какой-то парень жмет Томлинсону руку, проходя мимо, даже не останавливаясь. Мне не хочется думать, откуда у Лу такие подозрительные знакомые. Успокаивает мысль о Зейне. В его окружении есть такие же мутные типы, но это не мешает Зи быть пусть не хорошим человеком, но хорошим другом для меня, это точно.
Я краем глаза замечаю, как Томмо кладет что-то в рот. Мои глаза с ужасом расширяются за долю секунды до того, как он начинает меня целовать. Его язык нетерпеливо облизывает мои губы, пытаясь проникнуть внутрь, но я упрямо сжимаю их. Я хотел забыться и провести хорошо время, но экстази…
Луи сжимает мой подбородок пальцами, наваливаясь на меня всем телом. Я чувствую, как он своим коленом давит на мое бедро, вынуждая слегка раздвинуть ноги. Его вторая рука зарывается мне в волосы, слегка массируя кожу головы. Его действия хоть и требовательные, но совсем не грубые и до головокружения приятные. Я чувствую, как он без слов просит меня довериться ему.
И я открываю рот. Размыкаю свои губы, чувствуя, как его ловкий язык врывается внутрь. Я со всей страстью отвечаю на поцелуй. Возможно, он без слов поймет, как сильно я люблю его.
Таблетка проскальзывает между нашими сплетенными языками прямо в горло. Руки Томмо блуждают по моему телу, забираясь под футболку. Его поцелуи пьянят меня, и я теряю счет времени, растворяюсь в парне напротив меня.
Когда Лу отстраняется, я чувствую, что плыву. Звуки принимают форму, и мне нужно лишь вытянуть руку, чтобы дотронуться до них. Томлинсон смотрит мне в глаза и улыбается. Я откидываюсь назад и чувствую спиной холодный металл барной стойки, а вокруг мелькают запахи разных цветов.
Томмо задирает на мне футболку, и я извиваюсь в его руках. Это словно попасть в поток лавы, когда огонь пожирает тебя, сплавляя кожу и мышцы с костей. Кажется, я кричу громко и пронзительно, но Луи никак не реагирует. Он продолжает гладить мою несуществующую кожу, медленно расстёгивая на мне джинсы.
Свет пульсирует за его спиной, отвлекая. Я больше не понимаю, кто я. Смотрю на парня склонившегося надо мной – кто он?
Пустота наполняется звоном, когда что-то наполняет меня. Я вижу планеты, сбивающиеся с курса. Они кружат вокруг друг друга в смертельном танце. Их сердца наполнены любовью, они стремятся друг к другу с огромной скоростью, разбиваясь и сгорая, в объятиях. Я вижу рождение и смерть вселенной, пока руки Бога держат мое тело, воспламеняя его сильнее. Я сгораю, возвращаясь в землю, из которой был сотворён. Я ничто.
Яркие образы взрываются, разбивая мой мир на тысячи осколков. Я лечу вниз, среди блестящих кусочков, падаю во тьму. Вселенная умерла, и руки Бога больше не держат меня. Тьма поглощает обломки моей души, и последнее что я делаю перед забвением – кричу.
Это самое ужасное пробуждение в моей жизни. Я открываю глаза. Пытаясь сфокусировать взгляд на помещении. Мой шкаф открыт, а на полу все так же хаотично разбросаны вещи. Отлично, я дома.
В горле – пустыня. Приподнимаюсь с кровати медленно, потому что голова дико кружится. Руки трясутся, а в голове лишь один вопрос: сколько я выпил? Помню всего один бокал, а потом долгий поцелуй и все, провал.
Я встаю на ноги, держась за спинку кровати. Мне не хочется думать о том, как среагировал Луи, когда я, как последний подросток, напился до потери памяти в самом прямом смысле этого слова. Я медленно бреду к двери, судорожно придумывая объяснение своему плачевному состоянию для Зейна, и вдруг слышу это. Я слышу ледяной голос Лу.
Несмотря на головокружение и слабость, мне удается за несколько ударов сердца добраться до холла. Зейн прижимает Томлинсона к стене, придавливая ему горло рукой. Луи выглядит очень сердитым, но расслабленно держит руки вдоль тела – он не хочет драки.
- Зи… пожалуйста, - хриплю я позади них.
Зейн оборачивается, и я вижу ужас в его глазах. Мой голос действительно звучит нездоровым, но ведь не может же все быть настолько плохо. Я дожидаюсь, пока Зейн отпустит Луи, а потом перевожу взгляд на зеркало, висящее чуть правее. Все действительно очень плохо: мое лицо бледное и осунувшееся, под глазами мешки, губы потрескались, и на них корочкой запеклась кровь.
- Ты разрушаешь его! – в гневе кричит Малик.
Я откашливаюсь, но в горле по прежнему сухо, и мой голос больше похож на карканье:
- Зейн, пожалуйста, можно мне воды? – я опираюсь о стену, стоять ровно нет никаких сил, и перевожу взгляд на Томлинсона. - Лу, прости меня. Я не знаю, каким образом так набрался.
Его серые глаза смотрят на меня с интересом, которого не было раньше, и где-то в их глубине, мне кажется, я вижу удовлетворение. Он наслаждается моим разбитым видом.
