— Он живёт один, Малик, — Луи оборачивается, и в его глазах Гарри может видеть свой приговор, жестокий и скорый к исполнению. — И всячески старается не выделяться. Как думаешь, что скрывает Стайлс?
— Думаешь, там что-то интересное? — переспрашивает Зейн.
Он подходит ближе к Луи, и пока они плечом к плечу разглядывают Гарри, будто музейный экспонат, с интересом и лёгким налётом презрения, он просто пытается научиться дышать заново. В голове вихрятся мысли, и больше всего хочется бросить обвинения Томлинсону в лицо, но единственное, что делает Гарри — это поворачивается к ним спиной и пытается уйти, волоча свой рюкзак по грязному снегу следом.
— Далеко собрался? — первый раз за много дней обращается к нему Луи, но Гарри лишь плотнее сжимает губы и даёт себе нерушимое слово молчать. Он не скажет Томлинсону больше ни слова. — Не думай, что тебе удастся так просто уйти.
Рывком Луи разворачивает его к себе лицом, но Гарри не смотрит в его удивительные глаза; он сыт по горло. Томлинсоном, своей никчёмностью и страхом. Громкое «пошёл ты!» жжёт губы, и все силы уходят на то, чтобы сдержать крик внутри.
— Посмотри на меня, — требует Луи. Он не чувствует ужаса Гарри, не чувствует, что ему подчиняются. — Посмотри!
Медленно, нехотя Гарри поднимает глаза на злого Томлинсона, смотрит из-под ресниц, вкладывая в этот взгляд всю степень своего разочарования.
— Ты где-то ошибся, — улыбается Зейн.
— О чём ты? — переспрашивает Луи и толкает Гарри к стене, удерживая от побега.
— Он не боится тебя, смотрит сверху вниз. Теряешь хватку, Луи, не можешь запугать задрота вроде него.
Его манипуляции достигают цели: Луи достаёт пачку из кармана и зубами вытягивает сигарету, глядя Гарри в глаза, и тяжёлый густой воздух между ними оседает в лёгких пеплом. Зейн хмыкает с одобрением, ребята подходят ближе, а Гарри всё не может решиться.
Он знал, что этот день настанет, никогда не обманывался насчёт Луи и его окружения, но сердце всё равно стынет, а пальцы, промёрзшие и негнущиеся, отказываются служить.
Тем временем Луи закуривает, с мрачным наслаждением выпускает струйку дыма, и Гарри больше чем уверен, что удовольствие тот получает от мыслей о том, что сейчас произойдёт, а не от поступающего в кровь никотина.
Долгое мгновение Гарри смотрит в морозную радужку глаз Томлинсона, вдыхает воздух, полный его сигаретного дыма и, пропустив его через собственные лёгкие, медленно выдыхает обратно.
И бьёт.
Никто не ожидает сопротивления от него, забитого тихого неудачника, но это маска, способ защититься, такая же, как маска злодея на Луи. И, когда Гарри бьёт Томлинсона в солнечное сплетение, секунды никто не шевелится, в ступоре и немом онемении. Это даёт драгоценные мгновения для побега, и Гарри использует этот шанс, отталкивает от себя задыхающегося Луи и бежит.
Недолго, впрочем. На стадионе Майкл нагоняет его, заваливает внезапной подножкой в снег. Лицо обжигает холодом, и Гарри впивается пальцами в мёрзлую землю, но деться уже никуда не может: чужая нога стоит на его спине, не позволяя подняться.
— Ты совсем дурак, — тихо говорит Луи, и Майкл услужливо переворачивает Гарри на спину.
Ребята обступают его плотным кругом, загораживая серое, наполненное снегом небо, и Гарри прикрывает глаза, не желая смотреть на их тёмную одежду, на сжатые в кулаки пальцы.
Луи не натягивает свой платок, наверное, Гарри не стоит этого, он просто садится на корточки и вздёргивает несопротивляющееся тело чуть вверх. Угол скамьи врезается между лопаток, и Гарри глотает стон. Томлинсон не услышит от него ни звука.
— Ты уже ударил меня однажды, Стайлс. И я тогда обещал тебе, что второй раз будет смертелен для тебя, — с громким треском Луи тянет на себя ворот его неприметного свитера, рвёт его по некрепкому шву. — Своё слово я держу. Всегда.
Горячий кончик сигареты касается нежного места у плеча, и миг Гарри ничего не чувствует, а потом боль пронзает кожу, лавиной расплывается по всему телу. Инстинктивно он хватает Луи за запястье, которое держит сигарету прижатой, и отталкивает, но то, будто камень, не сдвинуть. Вторая рука сжимает куртку Томлинсона, пока Гарри ловит воздух открытым ртом, пытаясь совладать с болью.
Её не укротить. Огромная, она разрушает барьеры, обесценивает данные себе обещания. Но Малик что-то говорит, шум в ушах не даёт услышать, и Луи убирает сигарету. Медленно боль из невыносимой превращается в сильную пульсацию, а хлёсткий зимний ветер приводит в сознание.
Скорость, с которой ребята покидают стадион, говорит лишь об одном — учитель, и Гарри облегчённо выдыхает. На сегодня его мучения закончились. Но пальцы всё ещё впиваются в Томлинсона, и он не вырывается, не пытается освободиться. Гарри смотрит снизу вверх ему в глаза и медленно разжимает пальцы, позволяя Луи отодвинуться.
— Ребята? — Шерил звучит взволнованно, и Гарри видит на лице Луи это выражение, как тогда, в кабинете у директора, когда он разочаровал маму. — Всё в порядке, Гарри?
Решение приходит за доли секунды, и Гарри не раздумывает, тянет Луи на себя и прижимается губами к его искривлённым в жёсткую гримасу губам. Чувство такое же сильное, как и боль от ожога, наполняет тело истомой, и Гарри теряется в полноте эмоций: в запахе Луи, его сладко-кислом вкусе и сильном биении сердца.
Желание прильнуть ближе, чтобы согреться, колет в груди, и лишь замершие губы Луи, не целующие в ответ, да острый угол скамьи, впивающийся в спину напоминанием реальности, позволяют сохранить разум, не упасть в эту бездну безумия. Гарри закрывает глаза, сжимает пальцами гладкую ткань платка, обёрнутого вокруг шеи Луи, и пытается запомнить всё, до мельчайших деталей. Этот момент вряд ли повторится когда-нибудь вновь.
Шерил тихо смеётся, и Луи отстраняется. Глядя в его шокированное лицо, мисс Коул окончательно успокаивается.
— Вам лучше найти место для поцелуев потеплее, — она подмигивает Гарри, и он пытается улыбнуться в ответ, незаметно для неё натягивая порванный ворот кофты на ожог. От соприкосновения с тканью боль усиливается, и Гарри старается не морщиться.
— Да, мы… Это спонтанно вышло, — оправдывается Гарри. Голос хриплый, будто он кричал долго и надрывно. — Мы уже уходим.
Встать на ноги трудно, и от всей этой сцены, от того, что нужно врать Шерил, от непредсказуемого холодного Луи, от первого поцелуя, такого неправильного и потраченного, желчь подступает к горлу, и Гарри хочет всё бросить. Просто уйти. Но что-то внутри него отчаянно защищает Луи, толкает на необдуманные рискованные поступки, чтобы спасти Томлинсона от самого себя. Поэтому Гарри берёт его за руку, переплетает их пальцы, как если бы они были влюблены, и тащит прочь от учительницы, стараясь не оборачиваться.
Слёзы замерзают в глазах, склеивают ресницы, а сильные пальцы Луи сжимают ладонь до хруста, и от боли спасает лишь то, что руки Гарри онемели от холода. Жаль, что мороз не способен справиться с болью внутри тела.
Они возвращаются к месту, с которого началась сегодняшняя стычка. Рюкзак всё также валяется у кирпичной стены, и Гарри чуть дёргает руку, пытаясь освободиться, но Луи не отпускает.
Сейчас, когда от улыбающейся Шерил их отделяет несколько десятков метров и кирпичная стена школы, Луи, кажется, собирается продолжить.
— Ты тряпка, Стайлс, — грубо говорит он. — Столько вытерпел от меня и продолжаешь спасать. Думаешь, что это поможет тебе забраться в мою постель?
Нахально приподняв бровь, Луи всё сильнее стискивает пальцы Гарри в руке, и теперь даже холод не способен отвлечь его от боли. А ещё болит плечо, и Гарри впервые хочется оказаться в той дыре, что является его домом сейчас. Подальше от этой надуманной и ненужной жестокости Луи.
До учащённого пульса он хочет рассказать Томлинсону о том, что дело вовсе не в романтических чувствах, хотя они есть и с каждым днём становятся всё сильнее, но движет им желание созидать. После всего разрушения, оставленных позади сломанных отобранных жизней Гарри до дрожи в пальцах хочет его спасти.
