Ванька вернулся, и я встала. Затушила сигарету в консервной банке рядом с крыльцом. Прямо с удовольствием смяла о дно, как будто вместе с этим сминались и грустные мысли.

На часах было уже за полночь, и я думала, все Ванькины уже спят, но на шум в прихожей выглянула его мать, Елена Петровна. Брезгливо поджала губы, завидев меня. Я вежливо поздоровалась, но она пропустила это мимо ушей.

– Мам, я спать, мне завтра к первой паре, – Вано прошмыгнул мимо неё. Он, по-моему, обладал встроенным радаром на скандалы. Всегда знал, когда мать хочет натянуть ему уши и что нужно сделать, чтобы её обезвредить.

Так и сейчас, она лишь сурово кивнула в ответ на его слова. Зато мне настолько не повезло.

– Саша, – начала Елена Петровна, когда я попыталась протиснуться мимо. Осторожно, но крепко взяла за рукав. – Я всё, конечно, понимаю. У тебя обстоятельства, и всё тому подобное. Я готова идти тебе навстречу. Но вообще-то я хотела бы, чтобы ты понимала – ты не в гостях здесь.

От её вкрадчивого мягкого тона я невольно вжала голову в плечи, напоминая себе Ваньку. Что я натворила? Оставила прокладки в ванной, и на них напоролся её муж? Это вряд ли, они спрятаны в глубине моей сумки, ждут дня «икс». И волосами сток не забивала, слежу за этим.

– Мы тебя приютили, кормим, поим, ты пользуешься нашей ванной, спишь в нашей кровати. Всё, что я хочу за это – лишь немного помощи в домашних делах. Неужели это так трудно?

– Нетрудно, – ответила я, пока ещё не понимая, к чему она клонит.

Вообще-то свои продукты я покупала сама – правда, запихивала их в холодильник, нагло пользовалась чужой электроэнергией. И с уборкой всегда помогала, уж точно не сидела на диване, лениво поднимая ноги, когда Ванькина мать проходилась с пылесосом. Большая комната, куда они меня поселили, раньше была куда захламленнее, я спросила разрешения и перебрала шкафы, иначе мне даже постель на день убирать было некуда.

А сегодня меня вообще здесь почти не было: с утра я убежала на курсы, потом отстояла полную рабочую смену, потом поехала с Вано на сходку и в клуб. Утром посуду за собой тщательно помыла, постель сложила и убрала. Когда уходила – в квартире была чистота и благодать.

Но Елена Петровна вела меня на кухню, так что, судя по всему, проблема образовалась где-то здесь.

– Вот, – сказала она торжественно и повела рукой.

Я еле удержалась от того, чтобы присвистнуть. К Ванькиной сестре приходили гости? Или стая обезьян устроила тут поминки по безвременно погибшему соплеменнику?

В раковине красовалась груда посуды. То, что не вместилось, стояло рядом и на столе. Масло, пятна жира, обглоданные куриные кости, присохшие ошмётки неизвестно чего на сковороде. Пятна от варенья на столе, крошки, колбасные обрезки, какие-то странные разводы.

Вот это попировали.

Но я-то здесь при чём?

– Будь добра, помой, пожалуйста.

По форме это звучало безукоризненно вежливо. Но по смыслу…

Она ведь отлично знает, здесь нет ни одной моей тарелочки или кружечки. Это просто воспитание. Желание показать мне своё место. Уверена, она вернулась с работы как минимум несколько часов назад. Но не стала мыть – а может, не позволила вымыть никому из домашних. Специально, чтобы это делала я.

И неважно, как поздно мы с Ванькой пришли, неважно, что мне завтра рано вставать, и она это знает. Специально ведь не стала ложиться, чтобы застать меня и заставить вымыть всё это.

Нет, я была им благодарна за крышу над головой. Понимала, что причиняю им неудобства. Но вот это – было уже слишком.

В ушах зашумело от злости. В горле тесно сжалось.

– Знаете, – я обернулась к ней, – а давайте я буду вам платить?

Вежливая улыбочка сползла с её губ, в глазах мелькнула растерянность. Я продолжила:

– Давайте я буду просто давать вам деньги за ночёвку, за использование вашей посуды, тепла, электричества, чем ещё я тут пользуюсь. Ну как в гостиницах платят, посуточно. Сколько вы хотите?

Меня несло. Мне было уже всё равно, согласится она или нет, запросит ли неимоверную сумму или обойдётся более скромными цифрами. Я просто не собиралась позволять им так со мной обращаться. Заставлять меня батрачить за всю их семью, как бессловесную Золушку.

Елена Петровна сразу пошла на попятную:

– Я же не поэтому, ты всё неправильно поняла. Оставь, я сама помою. Господи, и попросить нельзя.

Она запахнула халат на груди, уставилась в пространство, явно показывая, что делает мне одолжение.

Но я тоже не уступала:

– Нет, давайте я помою. Мне не сложно. За собой я всегда мою.

Очередной камешек в её огород она спустила. Молчание. Мы, как два боксёра, обменявшись ударами, временно разошлись, чтобы прикинуть следующие действия противника. Что она ответит? Примет моё предложение – и я получу эфемерное право продолжать жить здесь, будем относиться друг к другу с холодной вежливостью.

Или встанет в позу, скажет, что сделает всё сама – значит, мне пора отсюда уматывать.

– Ну, смотри сама, я тебя не заставляю, – она выбрала первый вариант. – Только не шуми потом в душе, пожалуйста, – повторила на этот раз уже куда мягче.

– Не буду, Елена Петровна. Ещё раз спасибо, что приютили.

– Ничего… людям надо помогать, – выплюнув эту ханжескую мораль, она некоторое время продолжала стоять, наблюдая, как я включаю воду. Потом протяжно вздохнула и ушла.

Я повела плечами. Фух. Стало легче дышать.

С местом жительства надо что-то решать. Скоро вторая неделя пойдёт, как я здесь приземлилась, Елену Петровну тоже можно понять, ей надоело терпеть дома чужую девчонку. А мне надоело подстраиваться под здешние правила и чувствовать себя приживалкой.

Но куда деваться? Мимоза съехалась со Славкой, у них фактически медовый месяц. Сама Мимоза, может, и не стала бы возражать, но в однокомнатной квартире накрывшись одеялом слушать, как они нежничают… Не очень.

Хоть в самом деле к тому парню просись. К Марку.

Стоило произнести это имя, пусть даже про себя, как внутри разлилось тепло. Всего на одну секунду, в следующую я уже разозлилась. А от мысли, что он сейчас, наверное, трахается с той блондинкой, вообще захотелось запустить только что вымытую тарелку в стену.

Ненавижу бабников.

Ненавижу этого дурацкого Марка. Хоть бы вообще никогда больше его не встретить.

– Спасибо за покупку, заходите ещё! – я заулыбалась, провожая покупателя.

Тот, вихрастый парень лет двадцати с чем-то, тоже улыбнувшись, слегка смущённо помахал и вышел.

Кузьмич, словно только этого и ждал, тут же появился из своей подсобки и, набычившись, зашагал ко мне. Ну что опять ему надо?

– Я тебе в чём сказал вчера приходить? – он навис надо мной. – В юбке. А это что?

Потная жирная ручища ущипнула меня за обтянутое чёрными джинсами бедро. Не больно, но противно. Я хотела было ударить по ней, но рука сразу же убралась.

Кузьмич, козёл старый, и правда говорил так вчера. Естественно, я и не подумала подчиниться.

Во-первых, юбок у меня почти не было, только парочка самых любимых. Хорошо ещё, пару дней назад мне, в компании Мимозы и её Славика, удалось вынести из дома самые нужные вещи. Маман мы не застали, повезло, обошлось без скандала – а вот отчим оказался дома. Но против Славиковой полторы сажени в плечах и слова не вымолвил, запёрся на кухне и сидел там тихо, как мышь. Но, в общем, на данный момент у меня были определённые жилищные проблемы, и много унести всё равно не вышло. Самые необходимые вещи я отвезла к Ваньке, остальное, включая летний и зимний гардеробы, отдала Мимозе на хранение.

Мать потом звонила и требовала, чтобы я вернула вещи. Дескать, я её обокрала. Сказала, что сменила ключи, так что больше вынести у меня ничего не получится. Даже сейчас, вспоминая об этом, я почувствовала, как похолодела слюна во рту, свело скулы. Почему у некоторых нормальные матери, а у некоторых – вот такое вот?

Во-вторых, Кузьмича я не послушалась ещё и потому, что холодно пока в юбках ходить, хоть и конец апреля. В салоне двери постоянно нараспашку, не погреешься. Он сам-то сидит у себя в подсобке с включённым обогревателем, потеет, а мы тут мёрзнем. Ну а в-третьих – я ему что, грид-гёрл? Я своими ногами ему должна прибыль поднимать?