Если бы понравившимся девушкам писали докладные записки и прошения, то можно было бы не сомневаться: к вечеру у меня на столе высилась бы целая гора бумаги.

– Это потому, что я облажался, – невозмутимо изрек особист и выплеснул остатки кофе в раковину, – и так хочу спать, что, кажется, даже не могу из-за этого переживать. Но ты же справишься за двоих, правда?

От неловких оправданий меня избавила только звонкая трель переговорника. Я вытащила его из кармана, ожидая увидеть на экране до невозможности серьезного Хотена, но на ровной серой поверхности светился только неизвестный номер.

Нахмурившись, под внимательным взглядом Люта я приняла вызов.

– Привет, – произнесла трубка знакомым голосом.

Пальцы внезапно похолодели, словно я снова стала ощущать магический мороз, и всего моего самообладания хватило только на то, чтобы с каменным лицом перевести звонок в громкий режим.

– Я так соскучился, Тиш, – тихо сказал Найден, и я все-таки выронила трубку.

(англ.) букв. «мало знать – опасно», аналог пословицы: «Полузнание – хуже незнания»

– На будущее, – мрачно сказал Лют, с усталой брезгливостью рассматривая треснувший экран, – если тебе позвонит объявленный во всесоюзный розыск шпион, постарайся как можно дольше удерживать его на линии. И переговорник, ради всего святого, удерживай в руках, это же собственность МагКонтроля!

…и руки, и переговорник. Кто бы сомневался.

– Прости, – виновато вздохнула я. – Я испугалась. Найден успешно игнорировал и мое заявление о разводе, и меня саму больше месяца. С чего бы ему вдруг звонить? Он же не мог не знать, что номер прослушивается!

– Мне больше интересно, откуда он узнал номер, – пробурчал Лют и безжалостно содрал с переговорника крышку. Судя по нахмуренным бровям, жучок тоже пострадал. – Его же сменили только сегодня, – сказал особист и поспешно замолчал.

Но мне вполне хватило имеющихся пядей во лбу, чтобы понять: в отделе все-таки произошла утечка. Причем, вероятно, уже не в первый раз, а значит, среди сотрудников завелась крыса – и неплохо бы переквалифицировать ее в лабораторные.

Впрочем, нет. Если Найден начал нахально звонить на мой новый номер, выходит, «крыса» мешает ему самому, и он нарочно сдает информатора.

Наверное. Следователь из меня…

– Пойдем, – буркнул Лют и кивнул на выход.

В лаборатории он, не говоря ни слова, отобрал у Беляны пакет из-под переговорника, забросил туда пострадавшую трубку и ретировался с такой поспешностью, как будто ночью все-таки спал. Особистка не задала ему ни единого вопроса.

Все они достались мне – и здорово помогли скоротать дорогу до дома и выговориться.

– Роковая женщина, – насмешливо прокомментировала Беляна, выяснив подробности. – Стоило тебе провести ночь с Лютом, как тут же нарисовался Хотен, а следом позвонил муж, которого контрразведка уже отчаялась найти!

Я искоса взглянула на ее безупречный профиль. Это ведь она еще про Радима не вспомнила…

Да, с Лютом ничего не было, Хотену я позвонила сама, а с Найденом безуспешно пыталась развестись. Но народной молве – как и Беляне – рот не заткнешь и нужных ассоциаций не навяжешь.

– Мне чертовски повезло, что я просто известна, а не популярна, – мрачно пробурчала я. – Если уж даже ты обо мне такого мнения, представляю, что сказала бы почтенная публика.

– Перескажи сегодняшние события Дарине – и точно выяснишь, что сказала бы почтенная публика, – безжалостно предложила особистка. – А что скажет особый отдел по поводу угробленного за полчаса переговорника, я тебе и так сообщу, если тебя так уж волнует мнение окружающих. И, должна заметить, с такой зависимостью от чужого мнения в публичные люди пробиваться вообще противопоказано.

Я и не пробивалась. И вообще с удовольствием осталась бы неизвестной.

Но что сделано, то сделано. Мне оставалось только работать с тем, что есть, – только это вовсе не означало, что Найдена я была готова принять с распростертыми объятиями.

«Я так соскучился», видите ли! Настолько, что ни разу за весь месяц не заглянул в реестр браков?!

Похоже, я нервничала так сильно, что мое настроение передалось и Тайке; она поджимала хвост, скулила и вообще отказывалась идти на контакт, так что обязательную вечернюю прогулку пришлось отменить, попросту выпустив собаку в купол. Вернувшись, она прижалась к моей ноге и наотрез отказалась играть с Беляной. Определенный корыстный интерес в этом, несомненно, был – я как раз разделывала куриную тушку – но сам факт, что Тайку оставил равнодушной зеленый пищащий мячик, ее любовь и страсть, внушал серьезные опасения – не то за ее душевное равновесие, не то за мое.

А пустырник, как назло, закончился. Я заварила ромашковый чай и уселась напротив Беляны, не без иронии размышляя о том, что именно в тот момент, когда предложения Радима или (черт, к этой мысли еще нужно было привыкнуть) Люта обретали определенную привлекательность, ни того, ни другого поблизости не оказывалось.

Роковая женщина кафельного цвета. Убийца крыс, похитительница сердец.

– Сколько за сегодня? – будто прочитав мои мысли, поинтересовалась Беляна.

– Ни одной, – приободрившись, улыбнулась я. – Все крысы живы. А ту парочку, которая выжила вчера, решили пока не трогать – вдруг и без татуировок справятся? Это означало бы повторение моего феномена, и от их особенностей можно будет отталкиваться.

– А они есть? – хрипло хмыкнула Беляна. – Особенности?

Тут она, конечно, нас уела. Крысы были самые обыкновенные – если бы вдруг потребовалось вывести признаки среднестатистической особи, их можно было просто списать с образца и не париться.

– Должны быть, – уверенно сказала я.

Аналогичные особенности должны быть и у меня, и у Хотена, и у Тайки. Что, интересно, могло быть общего у проектировщицы, ревизора, ездовой собаки и двух лабораторных крыс?

Помимо отсутствия радости от такого сравнения, разумеется.

– Пока что вижу одну: вы с ними одинаковой расцветки, – цинично хмыкнула Беляна. – Белые и красноглазые. Правда, это же можно сказать про остальных крыс, так что на сенсационное открытие не тянет… что такое здесь было ночью, а, Ратиша?

Ну да, конечно. Как я могла рассчитывать, что без этого вопроса обойдется? Не сунуть нос не в свое дело – это не по-особистски…

Ладно. Дело, положим, было все-таки ее, отслеживание контактов входило в договор об освобождении. Но не с Лютом же!

– Коллективная бессонница, – взяв себя в руки, призналась я. Тайка оскорбленно тявкнула, но вносить поправки, что бессонницей мучились только мы с Лютом, я не стала: Беляна явно и так думала про нас что-то не то. – Разговоры за жизнь и перемывание косточек. Ничего такого, о чем я не могла бы рассказать своей маме… – я запнулась, сообразив, что вообще-то очень многое не смогла бы рассказать даже маме: о Хотене, Тайке и заданиях особого отдела – так точно. Беляна на заминку отреагировала исключительно ехидным смешком. – В смысле… черт. Я с ним не спала. Честно.

И, наверное, даже оправдываться не была обязана. Только почему-то хотелось.

– Зря, – флегматично изрекла Беляна.

– Это что, личные рекомендации? – искренне удивилась я. – От дочери заместителя начальника отдела?

– Лют не самоубийца, увы, – рассмеялась особистка. – Я это вообще-то к тому, что тебе не помешало бы как-то разнообразить жизнь. Что ты, кроме работы, видела за последний месяц?

Треснувший экран переговорника. Разнообразие в массы…

– Речь Первой Дамы о чистоте нравов, – благожелательным тоном сообщила я.

Беляне я бы ни за что не призналась, но… это было бы нечестно. По отношению к Люту – в первую очередь. Меня ведь, по большому счету, не волновало даже, он или Радим – просто хотелось, чтобы место моего любовника было прочно занято. Чтобы Найдену было некуда возвращаться. Чтобы мне и в голову не приходило, что я хочу, чтобы он вернулся.