Если бы они не были сумасшедшими перед тем, как их сюда упекли, то к концу месяца точно стали бы.
Завтрак доставлялся одним из сотрудников на металлической тележке, всегда сопровождаемый одним из санитаров для безопасности. Его проталкивали через специальный ящик, после того как заключенному было приказано встать спиной к противоположной стене.
Уилл настороженно наблюдал, как Абель Гидеон выполнял приказ Уилла, и официант сделал шаг вперед с тарелкой жидкой каши и чашкой воды. Гидеон был невысоким непритязательным человеком, который одной рукой предлагал дружбу, а второй держал нож у твоего горла.
Он смотрел на Уилла со странной полуулыбкой, из-за которой у мужчины заходилось сердце: — Доброе утро, Уилл. Надеюсь, эта ночь для тебя была столь же тихой, как и для меня.
— Без происшествий, если ты это имеешь ввиду, — сказал Уилл, не выпуская из поля зрения руки Гидеона, незаметно для себя.
Улыбка Гидеона стала шире: — Что, ни одного наказания дерзкого заключенного за непослушание? — его светлые глаза скользнули по телу Уилла, остановившись на дубинке на его поясе. — Возможно, ты нанес пару ударов своей палкой? Чтобы они действительно почувствовали, что наступило утро?
Его слова в контексте звучали непристойно, пошлый намек, который сразу же становится ясен. Уилл мог только игнорировать это, и Гидеон разразился смехом в последующей тишине.
Официант протолкнул ящик с едой в сторону Гидеона и поспешил обратно к тележке, он быстро взглянул на Уилла, и они обменялись гримасами, прежде чем перейти к следующей камере.
Другие заключенные едва их признавали, смотря только на еду, за исключением Миггса, который чувствовал непреодолимую потребность рассказать о первом движении своего кишечника сегодня.
Последним был Лектер, и он уже стоял у стены, не дожидаясь просьбы Уилла. Официант сгорбился, опустив голову так, чтобы его блондинистая челка закрывала глаза, вытаскивая поднос с водой из тележки. Вода слегка расплескалась, и Уилл понял, что мужчина дрожал от страха.
Видимо, даже официанты испытывали страх перед таким человеком.
Уилла он тоже не обошел стороной. Ганнибал был невероятно спокоен. Казалось, он наблюдал за поведением людей с чисто профессиональной точки зрения.
Он слегка наклонил голову в сторону Уилла: — Очень жаль, что Абель Гидеон так опошляет вашу работу, Уилл. Надеюсь, это не отразится плохо на остальных.
Как будто душевнобольной преступник может быть эталоном хороших манер…
Потребовалось несколько секунд, чтобы Уилл понял, что Ганнибал на самом деле его поддразнивал, но он говорил с такой мягкостью, что Уилл этого практически не заметил.
— Издержки работы, — осторожно ответил Уилл. — Я привык.
— Немыслимо, что вам в первую очередь приходится к такому привыкать, — сказал Ганнибал, наблюдая, как официант неаккуратно проталкивает ящик с едой на его сторону.
Слова вырвались у Уилла, прежде чем он смог себя остановить: — Игра в учтивого культурного человека помогает вам?
Официант сгорбился еще больше. Уилл неосознанно подумал, что поза, должно быть, болезненная, прежде чем мужчина повернулся и посмотрел на него расширившимися от паники глазами. Уилл не мог его винить, он бы хотел вернуть свои слова назад. Он просто выбросил советы Барни из окна, даже не подумав о них.
Выражение лица Ганнибала не изменилось, но взгляд, казалось, стал резче. Это было будто осязаемо для Уилла, которого пригвоздил этот взгляд: — Игра, Уилл?
Уилл почувствовал предостережение, но когда он начинал что-то, его уже было не остановить. Он неопределенно взмахнул рукой: — Вы в этом месте по понятным причинам, доктор Лектер. Я бы сказал, что любезность здесь ни к чему.
Бровь Ганнибала приподнялась: — Разве не могут любезность и жестокость сосуществовать? Является ли добро допустимым только для добрых дел, а зло для злых? Это наивная точка зрения, достойная кого-то вроде вас.
Официант вернулся к тележке, переступая с ноги на ногу и нетерпеливо ожидая, когда они пойдут, но Уилл еще не мог уйти: — Кто-то вроде меня. Что вы имеете в виду?
Ганнибал без позволения скользнул вперед, не отводя взгляда от Уилла: — Кого-то столь склонного к эмпатии. Это дар, Уилл. Болезненный дар, могу представить, но все же дар. С такой проницательностью, можете ли вы действительно взглянуть на меня и сказать, что я не способен на вежливость?
Уилл застыл, просто окаменел — в ужасе, сомнении, недоверии. Как он узнал, как он смог узнать…
— Уилл, — сказал официант, прервав его размышления и привлекая внимание к себе. — Нам пора, — сказал он вежливо, но твердо.
Это стало напоминанием Уиллу о том, что он не должен забывать, с кем именно он разговаривал, с кем-то, кто наслаждается копанием в головах людей, и путая их в свое удовольствие. Уилл отстранился от Ганнибала, от его взгляда и слов, Ганнибал же остался на месте, наблюдая, как тот отступает.
Уилл последовал за официантом по коридору, за закрытые двери с лязгающими замками, которые кричали о безопасности.
Так почему же Уилл больше не чувствовал себя в безопасности?
========== Часть 3 ==========
Уиллу казалось, что Ганнибал Лектер намеренно его приманивает, разбрасывая метафорические хлебные крошки, ведущие к логову монстра. Его логову. И монстр лежал в ожидании, желая возбудить интерес у Уилла раскрытием той его части, о которой он, в первую очередь, не должен был знать. Он явно намеревался заманить Уилла обратно, чтобы…
Чтобы он сделал, что? Какой была конечная цель Ганнибала? Была ли у серийного убийцы причина выбрать определенную жертву, чтобы по-своему поиграть с ней? Лишить ее жизни ради собственного удовольствия? Неужели Ганнибал собирался сделать Уилла своей следующей жертвой, чтобы вновь вспомнить то завораживающее чувство охоты за кем-то? Уже прошло некоторое время с того случая с медсестрой, Ганнибалу, должно быть, скучно.
По всем правилам, Уилл должен со всех ног бежать в противоположную сторону. Так бы сделал умный человек с чувством самосохранения. Но Уилл делал все совершенно наоборот, хватая приманку серийного убийцы. Он плюнул на любую осторожность, остался глух к голосу разума. Это вызывало у Уилла приток адреналина, из-за чего учащалось его взволнованное дыхание. Взаимодействие с таким опасным человеком, как Ганнибал Лектер, вызывало у Уилла волнение. Но он не хотел излишне анализировать свою реакции.
Следующей ночью, когда Мэттью и Барни ушли в другое отделение, чтобы успокоить проблемного заключенного, Уилл воспользовался этой возможностью, чтобы отключить камеры видеонаблюдения и последовать за приманкой из хлебных крошек. Неудивительно, что Ганнибал, казалось, ждал его, на его лице было прекрасно видно предвкушение, когда тот повернулся к Уиллу.
Уилл не дал ему возможности что-либо сказать: — Как? — злобно прошипел он, чтобы ничьи любопытные уши в отделение не услышали их разговор. — Как вы смогли узнать о моей эмпатии?
Ганнибал сидел на своей кровати, облокотившись на стену и расслабленно вытянув ноги. На коленях лежала раскрытая книга, и он сначала дочитал абзац, прежде чем аккуратно ее закрыть. Он оставил книгу на кровати, встав лицом к Уиллу во все также расслабленной позе и убрав руки за спину. Он себя будто демонстрировал, желая, чтобы Уилл на него смотрел. Уиллу же представилась райская птица, выставляющая напоказ свое оперение, из-за чего он стал еще более раздраженным от нетерпения.
— Не так уж сложно заметить вашу эмпатию, — наконец ответил Ганнибал. — К примеру, ваше неприятие зрительного контакта.
— Возможно я просто от него не в восторге, — обороняясь, заметил Уилл.
Ганнибал проигнорировал то, что его прервали: — Людям кажется, что вокруг вас есть невидимый барьер, непостижимое безмолвие, который, я уверен, вы создавали с большим усердием. Он позволяет вам взаимодействовать с обществом, не рискуя пострадать от вмешательств в ваше личное пространство на физическом и психическом уровнях. Такие люди, как этот неумелый глупец доктор Чилтон, стали бы утверждать, что вы это делаете из-за острой необходимости в уединении, хронический интроверт, но мы оба знаем, что это не так. Благодаря эмпатии, вы можете видеть самую порочную суть людей, на которую они только способны. Вещи, о которых большинство окружающих их людей не знает, даже их близкие.
