— Ну что, Кирушка, — усмехнулась мама, — считай, что тебя выкупили из плена. Очень надеюсь, что домой ты вернёшься совсем другим человеком.
Анна Павловна даже предположить не могла, КАКИМ человеком станет её дочь в этот вечер.
— Мы, конечно, поработаем с девочкой, — сказала Александра Антоновна, — хотя обнадёживающих результатов сразу не обещаю. Москва, известно, тоже не сразу строилась…
Похоже, словеснице как-то удалось убедить мать смягчить наказание. Девушке разрешили приступить к сборам, и она отправилась переодеваться. Уже на лестнице Александра Антоновна, приобняв Киру, спросила:
— Ну что, сильно тебя дома пропесочили?
— Колошматили как Валаамову ослицу, — фыркнула Кира. Она не знала, кто это такая — помнила лишь то, что её били чем ни попадя за нежелание трогаться с места.
— Я слышала в учительской, что ты сегодня натворила дел, и поняла, что тебе дома светит. Пришлось перед твоей мамой немного преувеличить мои полномочия, чтобы она согласилась вверить тебя в мои руки. Сейчас поедем ко мне и будем тебе мозги на место ставить…
«Словесница» произнесла последние слова с оттенком горечи. А вдруг девушки напугаются до безумия, если она откроет им хотя бы ту часть правды, что ей известна? Что тогда?
— Поедем? А что же Эмка?
— Она нас в машине дожидается.
— Вас что, опять катает этот противный Славка Кратов?
— Нет, — улыбнулась Яковлева, — сегодня мы избавим тебя от встречи с ним. Машина моя. Давай-ка поторопимся, время у нас не резиновое…
Они вышли из подъезда и направились к белой «Волге». У Киры невольно мелькнула мысль — откуда у простой учительницы средней школы могли взяться деньги на такую машину? Впрочем, не важно. Захочет — сама расскажет. Эммочка расположилась на переднем сиденье, русовласке пришлось разместиться позади.
— Тут ведь недалеко, — сказала она, — мы бы пешком могли дойти…
— Просто мне сегодня пришлось после занятий навестить одну знакомую в Бутово, — объяснила Александра Антоновна, — а на обратном пути решила к вам завернуть.
Подробностей поездки в Бутово никто выяснять не стал. В конце концов, это её, словесницы, личное дело…
====== 10 ======
10
Александра Антоновна, наскоро ознакомив девушек с устройством своего трёхкомнатного жилища, оставила их на время в гостиной, сама же ненадолго отлучилась — для помывки и переодевания. Кира с Эммочкой, осмотрев незамысловатый и скромный быт словесницы, сразу обратили внимание на две интересные детали. Во-первых, огромная куча видеокассет и лазерных дисков в углу. Значительная часть из них даже не была извлечена из обёрток, кое-что плотными пачками лежало в картонной таре — похоже, Яковлева купила всё это, даже не взглянув на содержимое. На одной из полок в шкафу диски и кассеты лежали вскрытыми, должно быть, хозяйка уже просмотрела их. И чего только не было в этой куче — мультфильмы, документалистика, ужасы, порнография, киберпанк, мелодрамы, боевики… Во-вторых, словесница натаскала в квартиру огромные кипы газет и журналов. Что-то лежало нетронутым, что-то было прочитано, но общее количество бумажной массы вызвало интерес и у Киры, и у Эммочки.
— Ну вот, Эмка, — сказала Кира, размещаясь на угловом диване, — у тебя будет единомышленник. Вон сколько всего Яковлева читает…
— И смотрит, — хихикнула отличница, — вон там «Терминатор» валяется, рядом — «А зори здесь тихие», и ещё про сто двадцать дней Содома и всякое БДСМ… разносторонние у нашей грамматички интересы, ничего не скажешь.
Эммочка села рядом с Кирой и сказала:
— А ты, Кирка, вообще хоть что-нибудь читаешь?
— «Космополитен»…
— И это — всё? — прыснула со смеху Эммочка, — а знаешь хоть какие-нибудь стихи?
— А как же! — приосанилась Кира, — вот слушай — однажды в студёную зимнюю пору лошадка примёрзла… эй, ты чего это? — девушка прервалась на полуслове, заметив, что Эммочка зажимает обеими ладошками рот и наливается краской.
— Я не знаю… — ответила отличница, от души отсмеявшись, — что делать — то ли кататься со смеху, то ли треснуть тебя тапкой по башке.
— Ну не помню я никаких стихов, — надулась Кира, — вот…
— Ладно, проехали, — махнула рукой Эммочка, — я тоже не все рассказы Фолкнера помню…
— А мы что, проходили его на лит-ре? — удивилась Кира, пытаясь припомнить — кто же такой этот Фолкнер, но так и не вспомнила. Она и Пушкина-то знала лишь по нескольким строчкам, да и то в пародиях, в которых зелёный дуб спиливался, а кота зарубили на мясо.
— Извини, Эмка, — потупилась Кира, — я забыла, что ты и без лит-ры всё читала…
Скрипнула дверь, и в комнату вошла словесница. Её волосы были распущены, доставая почти до пояса, и одета она была в домашнюю рубашку и брюки белого цвета с тёмно-синим искрящимся на свету отливом.
— Извините за небольшой беспорядок, — сказала она, — у меня не было времени как следует здесь прибраться…
— Вы столь многим интересуетесь, — отозвалась Эммочка, кивая на груды дисков и газет.
— В целях ознакомления, — согласилась Яковлева, — однако не хочу вас забалтывать. Предлагаю для начала подкрепиться…
Александра Антоновна запаслась достаточным количеством конфет и прочих подаваемых к чаю сладостей. Всё это вместе с чайником было выставлено на журнальный столик. Словесница уселась напротив девушек; Кира незамедлительно набросилась на конфеты, Эммочка тоже старалась не отставать от неё, лишь хозяйка сидела почти не двигаясь, отпивая чай мелкими глотками и внимательно наблюдая за обеими девушками. Ей хватило одной чашки с долькой лимона и пары леденцов, в то время как Кира и Эмма выпили по три чашки на каждую и уничтожили по десятку шоколадных конфет.
Скованность и неловкость исчезли, обстановка разрядилась, стала почти домашней. Время летело незаметно; говорили в основном Кира и Эммочка, рассказывая о своей жизни в Москве, о районе Братеево, который знали как свои пять пальцев, о школе и своих соучениках… Иногда говорили только Эммочка и Александра Антоновна, и Кира в такие моменты ощущала себя «третьей лишней» — слишком уж непонятными были их разговоры, насыщенные множеством типично книжных, заумных слов.
— Извините, — вмешалась Кира, — я спросить хочу… а ваша одежда, — она указала на домашний костюм Яковлевой, — на самом деле не имеет швов? Я ни одного не вижу…
— Всё верно, Кирочка, — кивнула словесница, — она выткана на станке непрерывного цикла, и швов на ней нет. Ни одного.
— А шрамы у вас откуда? — поинтересовалась Эммочка. Она со своего места разглядела две белые полоски на ноге хозяйки, тянущиеся от её левой пятки вверх, до половины икры.
— Поранилась в юности, — неопределённо повертела рукой словесница, выпрямляя ногу и скрывая шрамы под штаниной.
Вспомнили девушки и о Норке. После обсуждений всех известных и предполагаемых обстоятельств, приведших её в коматозное состояние, и догадок о том, кем мог быть напавший на неё злоумышленник, Александра Антоновна внезапно задала вопрос, после которого в комнате воцарилась гробовая тишина.
— Скажите, девочки, — начала Яковлева, — а вы сами верите в последние Норкины слова? О том, что грабитель имел птичий клюв и длинный тонкий язык? Вы можете предположить, что у нас в Москве такое возможно?
Вопрос застал девушек врасплох. Они переглянулись, и после довольно продолжительной паузы Эммочка сказала:
— Такое возможно из-за какой-нибудь сложной мутации. А может, это мистификация с целью запутать следствие. Я думаю, жертвы умирали или сходили с ума от страха, но чего именно они боялись — природной аномалии или киношного реквизита? Я бы на месте следователей поискала преступника среди актёров театра или кино, а также среди цирковых артистов.
— Кто знает… — словесница поглядела на сгущающиеся сумерки за окном, — все эти люди, которые погибли за последний месяц… если бы рядовые москвичи узнали некоторые подробности гибели жертв, или хотя бы их количество… знаете, скольких людей убил Чумной доктор за март-месяц? — она сделала небольшую паузу, — семьдесят три.
