— Ну вот и всё. А теперь рассказывай, — сказала Норка, откладывая тетрадь.
— О чём?
У Норки была заготовлена куча вопросов. Её интересовал процесс построения боевых карт в приложении FinalAlert 2 Yuri’s Revenge. Например — где можно было бы раздобыть полный список рабочих триггеров, как разместить звуковые элементы, содержащие уханье филина или шум водопада, как изменить состав сбрасываемой с самолёта десантной группы, и ещё многое из того, что Кира почерпнула, что называется, из рук профессионала, коим являлся Димка из «Лунного венца».
В конце концов Кира попросту отправила на Норкин почтовый ящик полностью переведённую инструкцию к приложению, вкупе с записью работы в триггерной панели, и выйдя из почты, спросила:
— А что за неотложное дело у тебя сегодня было?
— Дело? — Норка присела на кровать и озадаченно посмотрела на подружку, — я даже и не знаю, как… ну, как сказать об этом, как начать…
Кира почувствовала лёгкую растерянность. Если подруга детства не знает, как начать разговор, стало быть, у неё возникли проблемы на личном фронте… вот только какого рода?
— Ты что, влюбилась в кого-то? — брякнула Кира первое, что пришло в голову. Ибо что ещё могло приключиться с Норкой?
— Нет, тут дело не во мне… — Норка едва заметно улыбнулась, — ты на меня так смотришь, словно у меня живот вырос…
— А что тогда? И с кем? — допытывалась Кира, — да говори же, что тянешь? Ничем я тебя не пришибу, в самом деле…
Норка помолчала с минуту, затем наконец решилась и спросила:
— Слушай, то, что ты отвечала Иринке о группах крови — всё именно так, как ты и говорила? Что у отца первая, у матери первая… это правда?
— Ну да, — фыркнула Кира, — а что я, по-твоему, могла ответить? Вот у меня кровь четвёртой группы. У нас в паспортах это проставлено, чтобы в случае чего врачи знали, какая кровь нам нужна.
— А ты вообще вчера биологию открывала? Таблицу наследования смотрела? Пояснения и сноски прочла?
Кира только руками развела. Не брала она вчера эту несчастную биологию.
— А сегодня ты сделала так, как я тебя просила? Читала всё это заново?
По недоумевающему Кириному лицу и так всё было ясно. Она не сделала ничего из того, о чём её просили.
— Ну, тогда слушай… я бы вообще этот разговор не начинала, если бы Иринка не начала тебя спрашивать про кровь родителей и твою, а ты бы сама не ответила…
Кире все эти слова казались полной бессмыслицей. Она никак не могла понять, куда именно клонит Норка.
— Если ты всё прочла, — продолжала между тем Норка, — то вспомни — какая группа крови должна быть у человека, если оба его родителя имеют первую группу?
Кира ничего не могла ответить на это. Только морщить лоб и пожимать плечами. Ну не помнила она эту таблицу наследования — хоть убей.
— Ну раз так, то я напомню, — решилась Норка, — у родителей с первой группой крови дети бывают только с первой группой. А у тебя четвёртая. Но при этом у твоего брательника Сашки — первая. Ты понимаешь, что это значит? И когда ты отвечала на уроке, то кому, как не Иринке, следовало догадаться, что человек с четвёртой группой не мог появиться…
Последние слова подружка произнесла почти шёпотом. Она почувствовала страх. «Кажется, я натворила дел, — подумала она, — ясен пень, что Кирка ничего об этом не знала… даже не догадывалась, что она — не родная. А ведь могла узнать, если бы… хотя что теперь говорить, когда я уже виновата… » Норка сидела не шелохнувшись, гадая, какой бес дёрнул её за язык…
— Что ты хочешь сказать? — удивилась Кира, — что если мама с папой имеют первую группу, а я четвёртую, то я…
Она почувствовала, как кожа на голове под волосами чуть ли не загорелась, а в груди появилась тяжесть. Она бросилась к учебникам на столе, схватила биологию, раскрыла её на таблице наследования, отыскала нужный ряд… Взглянула на сноски внизу:
«… Ребёнок не наследует четвёртую группу, если хотя бы один из родителей имеет первую группу, вне зависимости от пола родителя… »
И как только она сама не заметила этой строчки?
Эти слова являлись приговором без права на обжалование.
Кира — падчерица, а не дочь. Мама — не мама, а мачеха. Отец не отец — отчим. Сашка — сводный брат. Кира — приёмыш. Подкидыш. Сирота.
Тут же перед глазами поплыли картины одна малоприятнее другой. Что-то похожее на сюжет дешёвой мыльной оперы. Девушка из провинции, приехавшая в Белокаменную с твёрдым или почти твёрдым намерением стать звездой. Выйти замуж за олигарха. Поступить по протекции в МГУ (а может, купить диплом). Молодой любовник, избалованный богатенький Буратино, выставивший провинциальную зазнайку за дверь после известия о беременности. Возвращаться домой, не покорив Москву, стыдно…
Или школьница того же возраста, что и Кира, четырнадцать лет назад внезапно решившая повзрослеть.
Что бы там ни происходило, кем бы ни была непутёвая мать, ясно одно (и на том ей спасибо)- аборт она делать побоялась, но и ребёнок ей был без надобности — мешал карьере, личной жизни, кричал громко, требовал внимания… Куда лучше родить и написать отказную. А то и вовсе умудриться родить вне стен медицинского учреждения и бросить дитя у чужого порога.
Кира стояла посреди комнаты, бессмысленно глядя на стенку. Учебник выскользнул из рук и шлёпнулся на пол.
— Послушай меня, Кира… — Норка встала с кровати и шагнула к девушке.
— Отстань! Не трогай меня! — Кира упала на кровать и спрятав лицо в подушку, разрыдалась.
Норка кляла себя на все лады за болтливый язык. Но, с другой стороны, разумно ли было откладывать этот разговор или вообще забыть про него? Ведь не только Ирина Васильевна понимала, что в Кирином случае её родители — не совсем её родители. Все, кто слышал Кирины ответы, мог сделать те же выводы. Та же Эммочка Мокрецова — ведь Норка видела, как та внезапно задёргалась… Или не в меру умный Ромчик Юмашев. А что у них на уме, только Богу известно.
— Кира, ты слышишь меня? — Норка села рядом, — ну подними же голову…
— Я не хочу никакую другую маму, я хочу только эту, которая сейчас! — завыла Кира.
— Но никто не отнимает у тебя твою маму, — сказала Норка, гладя подружку по волосам.
— Норка… — девушка ткнулась лицом в подружкину грудь, — что мне теперь делать?
— Послушай меня… — замялась Норка, кое-как выуживая нужные слова, — за все прошедшие годы тебе хоть словом, хоть чем-нибудь намекнули, что ты чужая? Можешь вспомнить такое? Нет? Значит, не имеет значения, от кого ты родилась…
— Но кто я тогда? — размазывая слёзы, прохныкала Кира. Она не находила в себе сил трезво обдумать своё положение и говорила вслух всё, что приходило в голову.
— Да какая разница, кто? Почему твоя настоящая мать обязательно должна быть плохой? А может, она ждала твоего появления, но просто умерла при родах, а её родичи тебя кинули? Или тебя перепутали в роддоме и сейчас где-то живёт та девчонка, что твоей матерью выношена, а ты здесь…
— Я не хочу к другой маме, я хочу здесь, с моей… — застонала Кира.
— Да что тебе далась эта другая мама? Слушай, ты ведь… ну если ты родилась не от своей мамы, значит, она… или твой отец… что-то они в тебе увидели? Чем-то ты их привлекла, раз они признали в тебе свою? Тогда, давно, когда ты была грудничком?
— Зачем мне всё это, Норка… почему ты мне всё это рассказала? Мне плохо, Норка… очень плохо… — и Кира вновь ударилась в слёзы.
— Вот что, Кирка, — сказала Норка, когда подружка наконец успокоилась, — довольно плакать и киснуть. Всякий человек имеет шанс обнаружить в своём прошлом нечто похожее на твой случай, а может, и что-нибудь пострашнее. Твоя настоящая мама уже никогда не придёт. Если уж за четырнадцать лет не пыталась отыскать, то… а может, она уже давно умерла. И не важно, кто она. Может, она и не так сильно виновата, как это кажется, потому что… мало ли что в жизни бывает…
— Я всё равно чужая, — прошептала Кира.
— Какая разница, какая ты? — воскликнула Норка, — ты такая же, как и вчера, неделю назад, или год… Неужели ты думаешь, что после Иринкиных вопросов я буду любить тебя меньше? А каково тогда тем людям, что удочерили тебя? Они сколько лет знают то, что я знаю лишь несколько часов?
