— Чего пришёл-то? — прерывистый вздох, результат пошедшей истерики сдержать не получилось.

— У меня фетиш. Смотреть как ты рыдаешь и давишься соплями — пожимает плечами Минхо и получает от меня лёгкий удар в плечо. — жаль не успел к кульминации.

— Блин, хорош балагурить — бурчу я. На душе в общем-то светлеет потихоньку. Такая у Минхо была суперсила.

— Да я узнать у тебя хотел. Какого рожна Ньют мог полезть на эту стебанутую стену и решить, что он хочет сигануть вниз.

Я тяжело вздыхаю. На плечах — весь вес этого мира, приправленный отчаянием от поступка родного мне человека.

Я нарочно не говорю даже в мыслях слово «любимый» потому что боюсь последствий.

— Минхо, я сама в растерянности. Ничего не предвещало. — отвечаю. Как просто, оказывается, кривить душой в критической ситуации. Даже не подозревала.

— Ты ему там лишнего не наплела? — с подозрением смотрит на меня глейдер, хмуря чёрные как смоль брови.

Наплела Минхо. Но тебе не скажу. Реакции Ньюта мне хватило.

— И что за история с Галли?

Вот оно — думаю я с неожиданным облегчением, цепляясь за эту шаткую, как Хомстед, версию.

— Я не уверена, но быть может результат ревность? Мы с Галли общаемся неплохо, Ньюту не нравится — пожимаю я плечами, молясь чтобы эта дурацкая версия была тем, за что он зацепится.

Я не могу представить степень обиды друзей, за то, что я рассказала все Ньюту, а не им.

— Что-то я сомневаюсь — дернул плечом азиат — мы с тобой тоже хорошо общаемся и с Алби. Ну и могу напомнить про твоё помутнение рассудка и то, что наш кланкоголовый суицидник однажды вытаскивал меня из твоей кровати.

Тут уже повторяю его жест я

— То, как ты это рассказываешь, звучит ещё более двусмысленно чем может быть. А про мое «помутнение» знаем только мы.

Минхо пожимает плечами, не глядя на меня.

— Ну уж простите. Как есть. Один хрен, ревность не про этого шанка.

Мы молча сидим. Шелест деревьев разбавляет тишину.

Они же не знают, что там снаружи выжженная пустыня. И то, что мы ещё долго будем вспоминать с теплотой уют, зелень и тишину этого места.

— Не знаю, Минхо. Думаю, тебе стоит спросить у самого Ньюта, чем он руководствовался — говорю я, вставая с земли, показывая, что разговор окончен.

— Хед. Кстати, — Бегун окликает меня, пока я не ушла

— Да?

— Ты вспомнила откуда у тебя эта стебанутая наколка на шее?

Я поджимаю губы.

Конечно, вспомнила.

— Да, Минхо. — я хмыкаю, неожиданно развеселившись от возникшего воспоминания — у меня на шее должна была быть надпись «это ПОРОК» но, татуировщик то ли меня не расслышал, то ли ещё что, и вышло как вышло.

— Ясно — кивает парень — а зачем?

— А это, я пока не могу тебе рассказать, шанк — качаю я головой, и все же ухожу, шурша листьями под ногами.

О моем прошлом кроме общих фраз знал только Галли. Ньюту и тому было неведомо что я кадет Ламарр. Ибо эта информация грозила разорвать мне голову с первой буквы звания.

Я поднимаюсь в лазарет и мнусь у открытой двери, моля мироздание о смелости и силе духа. Рука ложится на дверную ручку и толкает дверь внутрь, открывая ее

— Вот теперь и ты тут — тихо говорю я, заходя внутрь и прикрывая за собой дверь.

Ньют лежит на спине, заложив руки за голову и смотрит в потолок. В общем-то, любимая поза у нас обоих. Мне так лучше думается. А ему?

Как оказалось — чужая душа потёмки. Даже душа дорогого человека.

Хотя, будем до конца честны, у меня наверняка на данный момент секретов у лежащего на кровати парня побольше, чем у него от меня.

Так что — не мне жаловаться и страдать.

При моем появлении по его лицу бежит болезненная гримаса.

Что это? Он не хочет меня видеть? Стыдно? Что?

— Да уж — морщиться Ньют

Повреждённая нога в гипсовом бинте и лежит на подъеме.

— Ты в итоге сломал ее? — спрашиваю, присаживаясь рядом. Опасаясь ответа и горячо желая знать, что с ним.

Что дальше с нами.

Ньют вздыхает и прикрывает глаза. Ещё один жест на двоих. Это я отмечаю с неким удовольствием, что мы похожи. Это хорошо.

— Трещина, как сказал Клинт. — наконец отвечает мне парень.

Я поджимаю губы, принимая ответ. Если трещина, то скорее всего Ньют не сможет бегать. Гипс — это хорошо, но у нас нет рентгена, ничего такого, чтобы отследить заживляемость его ноги.

Я придвигаюсь ближе к парню, и прячу лицо у него на плече, чувствуя, что снова сейчас заплачу.

Как много во мне слез? Как скоро я их выплачу, и они закончатся?

Наверное, никак не раньше, чем наши проблемы.

— Какой же ты дурак — говорю я тихо. — я тебе разве сказала, что там совсем нет жизни? Я разве тебе это говорила? Лекарство разрабатывают, Ньют. Потерпи. Я не могу ничего больше сказать, они убьют нас. — я прижимаюсь щекой к щеке Ньюта. — мы выйдем отсюда.

Я даже не сказала ему, что у него нет иммунитета. Мы все должны быть в равных условиях.

Но кто-то оказывается равнее других.

Он поворачивает голову.

— Пообещай мне, Хэд, что чтобы ни было, ты будешь рядом

— Ты чертов эгоист — я всхлипываю и улыбаюсь — я не говорила никогда что брошу тебя

— Это мне и нужно. Без тебя в Лабиринте я стал слабым.

— Что теперь? — хмыкаю я, глядя на парня, почти восстановив душевное равновесие — за ручку с тобой бегать?

Ньют дергает щекой, уязвлённый моей шуткой.

— Я не уверен, что буду бегать — тихо отвечает он — буду сидеть тут, ждать тебя. Видимо.

Я вздыхаю и снова обнимаю его.

— Столько пережить тут, на протяжении двух лет — шепчу я, гладя светлые волосы — и попытаться сделать такую глупость… ты чуть не оставил меня тут совсем одну!

Ньют мягко сжимает мою руку, лежащую у него на груди

— Прости — шепчет он и целует меня в скулу — обещаю, больше не повторю.

— Если уйдём — то вместе — говорю я, целуя его лицо, чувствуя щемящую нежность.

Комментарий к 16. Про отзывы не забываем:)

Когда вы пишете отзыв – для меня это лучшее вдохновение.

Каждый читатель – моя отдельная муза.

====== 17. ======

В какой-то мере, метаморфоза добавила красок в повседневную жизнь. Когда знаешь чуть больше чем остальные — живётся легче в каком-то смысле. Теперь, я не раздумывала что за таблички понатыканы по всему Лабиринту, и что на них написано.

Всю фразу с таблички можно было заглавными буквами перевести в надпись: «ЭТО ПОРОК». То же самое, что должно было быть у меня на шее, но не стало.

Хотя, думаю я, это было сделано специально.

Второе, что меня беспокоило — это местонахождение чипов и кто нам их ставил. Я очень хотела извлечь их сразу, как только получиться вылезти из этого места, потому что мне категорически не нравилось, что у меня в голове есть что-то, что меня контролирует. Ребятам вокруг было в какой-то мере хуже, их контролировала стёрка, которая могла делать с разумом дикие и удивительные вещи.

Я пару раз была в лабораторном блоке, потому что нас учили делать взрывчатки из подручных средств, показывали, как ведут себя шизы в той или иной ситуации.

Модуль стерки был у каждого члена ПОРОКА, не входящего в совет или в научную группу. Например, нам, курсантам это было отличное подспорье в моделировании кучи разных ситуаций.

Не нужно было тратиться на обустройство локаций и полос препятствий максимально приближенных к реальности. Достаточно загнать всех в класс и с помощью манипуляций на компьютере — все попадали в нужную ситуацию.

Стёрка была тренажером для психики, увеличения реакции в критических ситуациях, а ещё отличное средство контроля над армией. Раньше — я об этом не очень задумывалась. Ровно до встречи с Ньютом и входу в Эксперимент я думала, что так нужно.

Нужно стирать Галли память в первый раз, когда он узнал, что его родители в Правой Руке.

Во второй — когда ПОРОК их убивает в карательной акции.

Третий — сейчас, перед Лабиринтом. Но, до сих пор Галли умудрялся хранить память о Правой Руке и о том, что ему нужно выбраться из ПОРОКа.