Литмир - Электронная Библиотека

– Тогда я и в самом деле пойду, – прервал мои галлюциногенные картинки Александр и стал подниматься со стула. И рухнул, как бивень, даже не выпрямившись в полный рост.

Ничего себе, удивился я, смотря на лежащих неподвижно, двух одинаковых в нулёвку слесарей: даже роба на них была как две капли воды.

Два слесаря начали храпеть.

Я посмотрел на них, не представляя, что-же мне теперь делать? Тыкать в них электрошокером по очереди не было никакого желания, к тому же я вспомнил про эпизод в кабинете начальника цеха и понял, что работать на этом предприятии вряд ли теперь смогу. А оттащить за котёл двух здоровых парней одному при всём желании – хоть ты тресни – силёнок не хватит. Я поднялся со стула, собираясь уходить, – пусть свою кашу расхлёбывают сами, как в теплопункт ввалилась троица: два слесаря и сварщик. Те, сидевшие – кодированные. Они работали в цеху, в четырёхугольной яме: сварщик варил лопнувшие от высокой температуры колёса вагонеток, а слесаря были на подхвате. Это выглядело, как в автомастерской; вагонетку с лопнувшим колесом загоняли – прямо рельсы были проложены над ямой, – сварщик слезал в яму и, стоя во весь рост, – руки со сварочным аппаратом над головой, – варил неисправное колесо (я же говорил, что всё оборудование на этом заводе уже давно пора было выкинуть и покупать новое), и вся грязь, металлические опилки и искры сыпались ему на голову, а эта бёбаная каска от грязи не помогала. Да, работа, надо отметить, и Мао Дзе-Дуну в аду не пожелаешь… конечно, тут будешь пить или чифирить… а, с другой стороны, не хрена было срезать провода, питающие электроэнергией важный стратегический завод, подрывать обороноспособность страны, теперь у нас в мире, среди арабских стран, стало одним союзником меньше. И один из слесарей, а то и оба, тоже в это время находились в яме со сварщиком – на подхвате.

Они пришли чифирнуть, – приходили каждое утро, только сегодня их ещё не было, хотя я видел, когда шёл по цеху, – перед рабочей сменой они курили на лавочке, в своём углу. Меня насторожило, почему никто из начальства (за исключением главного) ещё не сунул свой «будильник» – то есть упитанный буфер-пардон-физиономию – в теплопункт. Обычно уже в начале девятого начальник, энергетик или мастер «запрягали»[24] наших слесарей на ту или иную работу. Может, потому, что с утра нарисовался – хрен сотрёшь – сам легардидроер. За всё время, что я проработал здесь, я ни разу его не просекал в нашей халабуде, а тут – на тебе – явление «главкаменотеса» народу!

– Парни, – говорю, – помогите оттащить слесарей за котёл, а то мне одному в ломовуху[25] будет!

Сварщик и слесаря переглянулись.

– Рома, – глухим голосом сказал Вован, черноволосый мужчина тридцати с половиной лет, убивший жену и мотавший десятку на Колыме, – тут только Санек! У тебя чё, в натуре, глюконат натрия[26]!

– Ну помогите оттащить Санька! – Я всё хотел спросить у него, после рассказа сменщика про его бытовую трагедию, какие он пережил чувства, когда внезапно, вернувшись с работы, застал какого-то хмыря с голой жопой на своей жене. Представляю, как он открывает дверь с мыслями, сейчас его встретит любимая жена, будет кормить борщом и расспрашивать про работу, пока он, пропустив сто грамм водки, наворачивает сваренную свёклу с капустой за обе щёки, и вдруг видит такую сцену: любимая жена стоит в неэстетичной позе на постели, а какой-то волосатый, как обезьяна, баклан, пристроившись сзади, наяривает её, как меломан музыкальный инструмент, а сваренного к его приходу борща нет и в помине. Поддатый Яковлевич рассказывал, что судебные криминалисты насчитали на теле женщины около тридцати колото-ножевых ран, и с десяток – на теле её ухажёра. Видимо, сцена, недостойная пера поэта, сильно шарахнула Вована по мозгам, что он даже не помнил, как у него в руке оказался нож, как он бросился на свою Дездемону Мценского уезда и её любовника и как наносил удары, – в кого – первый, в кого – второй, и в какой последовательности. «Соперник» в этой любовной истории чудом выжил после вспышки неконтролируемой агрессивной ревности обманутого мужа (какой уж тут борщ!), поэтому тот и получил только десять лет, да пять вычли за состояние аффекта, в каком он пребывал в тот момент.

– Без базара!

Вчетвером оттащили Александра за котёл и положили рядом с электриком.

«Вот если зайдёт директор, – подумал я, – картина Шишкина „Лес спилили“: однако, какой у меня сегодня день выклёвывается не по-чикагски!»

– Колесо сварили, – вдруг сказал Мультик, – можешь попробовать прогнать минут через десять.

– Ага.

Я посмотрел на часы. Десять. За стеной в цеху вагонетки, как обычно, гремели по рельсам. Кто же ими управляет, отстраненно подумал я, сев за стол и размышляя, что делать дальше, как эффективнее использовать то, что я захватил в кабинете у начцеха. В Санькиной бутылке ещё немного оставалось спиртовой бодяги, и я предложил парням выпить в знак благодарности, что они мне помогли отнести слесаря, предложил для проформы, зная, что они не пьют и откажутся, и они отказались: предложил понюхать кокса, – отказались и от него, – а больше у меня им предложить ничего не было. Конечно, если б я им предложил немного американской зелёной бумаги, напечатанной американскими банкирами в своём подвале под названием ФээРэС, они, наверное, вряд ли бы отказались.)

Работяги чифирнули и ушли в цех, я даже не заметил в какой момент, подумав ещё, что надо как-то замаскировать Саньку с Игорьком, бросив на них какой-нибудь рабочей одежонки. Неровен час припрётся кто-нибудь из начальства. Конечно, кроме директора, меня бы уже никто не напугал, да и сам он теперь, при моём полном боевом вооружении, был мне, как до пеликана дирижабль, но всё равно было бы неприятно. И особенно неприятным было бы то, что могло при этом случиться, как случилось в кабинете с начальником цеха. Кому охота лишний раз щекотать себе нервы, если только нет слишком веских причин… (хотя есть мазохисты – хлебом не корми, дай пощекотать себе их).

Я уже собрался посмотреть по шкафам, чем можно накрыть парней, как вдруг в теплопункт вбежал какой-то поц в очках, одетый в тёмно-синий комбинезон. Морда с усиками, как у герра Шикльгрубера, в общем, противная. Из нагрудного кармана куртки торчит карандаш и штангенциркуль для понта, дескать, загруженный по самые жабры работой – вот такой я ударник. Это был мастер, работающий на заводе, как и я, «без году неделя», т. е. месяца полтора-два, и успевший за это время у основного контингента предприятия завоевать устойчивую неприязнь: совал нос во все дела, даже которые его не касались, бегал как ошпаренный по территории завода и всегда появлялся в самую неожиданную и нежелательную минуту, по поговорке: как голым задом на наждак. Вообще, надо сказать, энергичный был товарищ. Энергии в нём было и вагоном не вывезти. И стучал по всякой мелочевке и директору, и начальнику, что работяги чифирят, похмеляются, и просто пьют, и тащат с завода, что плохо лежит. Неприятный тип, что и говорить. Настолько неприятный, что рабочие не раз желали ему сломать шею во взмыленной беготне по цехам, складам и подсобным помещениям предприятия.

– Вы не знаете, куда подевался Александр Иванович? – сразу спросил он меня в бульдозер – (т. е. слёта). (Это Санька, что ли, «Александр Иванович»?) Про колёса ни слова, видно, парни ему уже доложили, как обстоят дела.

– Не знаю, – вызывающе ответил я.

– Дело в том, – начал объяснять мастер (которого все за глаза называли просто Боря), – я его видел утром лежащим вон на той груде железа.

Теперь для меня всё стало ясно, как прыщ на заднице у слона. Так вот кто заложил «Александра Ивановича» директору. И почему патрон сам зачмонился[27] в теплопункт, и почему кодированные работяги не приходили чифирить до начала рабочей смены, и почему, вообще, больше здесь никто не появлялся. Обычно в теплопункт кто-нибудь да заскакивал: просто покурить, рассказать анекдот или заводские новости, – трахает директор всё ещё свою секретаршу или перешёл на отдел кадров (там тоже девица была что надо), или похмелиться в спокойной обстановке. Весь контингент завода, особенно пьющая его часть, старался по возможности держаться от директора на расстоянии, тем более когда он был в плохом настроении, а так как последние несколько месяцев он постоянно пребывал в нём, как продвинутый йог в медитации, по причине плохого сбыта продукции, то рабочие и пьющие, и которым нельзя, норовили слинять, стушеваться, срыгнуть, сгинуть, соскочить, испариться, исчезнуть при одном только известии: «Атас, легар-дидроер идёт!» – вспоминая его сапоги в шкафу. Особенно те, кто уже был выпивши.

вернуться

24

запрягать – давать работу

вернуться

25

в ломовуху – не по силам

вернуться

26

глюконат натрия – галлюцинации

вернуться

27

зачмонился – пришёл, явился

9
{"b":"622616","o":1}