Гай ждал.

— Стрелял я — сказал я через силу — Альхади был моим парнем. Я убил его случайно, не зная, что он будет там. Твой брат… Он, а не я, покрывал это убийство все эти годы.

В комнате наступила мертвая тишина.

Гай смотрел на меня, не отрываясь.

— Это правда? — наконец сказал он.

— Да — обречено сказал я. Подумал, что своими руками подписал себе приговор. У Гая есть полное признание моей вины — и теперь ему больше ничего не надо доказывать. Мой дед прав — я болван.

Гай закрыл руками лицо.

— Выметайтесь — сказал он наконец — скорее, чтобы я вас больше не видел.

— Гай — начал Дори.

— Если беспокоишься за своего ненаглядного Миху, можешь быть спокоен — я не буду никому ничего говорить. Если бы я знал все это раньше, то уж точно не пошел бы к его деду. И уж точно не пытался бы возобновить наши отношения. Катитесь ко всем чертям. На работу можете приходить, я не собираюсь вас увольнять, переведу вас обоих в ближайшие пару недель в другой филиал — не хочу больше видеть ваши лица.

Я посмотрел на Дори.

— Пошли — одними губами сказал он. Я кивнул.

Мы вышли, не прощаясь.

В машине я посмотрел на Зелига.

— Теперь он уверен, что мы оба — психопаты.

— Социопаты — поправил он меня.

Я пожал плечами. Час от часу не легче.

— Думаешь, он на самом деле оставит нас в покое? — спросил я.

— Теперь практически уверен, что да. Тебе он объявит тотальный бойкот со своей стороны, так что, если ты все же надеялся на какое-то продолжение, можешь об этом забыть.

Я искоса посмотрел на Дори. Впервые за последние несколько недель он выглядел расслабленным и довольным.

— Я рад, что ты рад — ответил я ему кротко.

В ответ он рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

— Хватит страдать, Розенберг. Поехали ко мне, устроим незабываемый уикенд у меня дома.

Я постарался скрыть улыбку, услышав от него любимое напутствие моего деда.

Вспомнил то, что мне сказал однажды Курт:

«В этом ми­ре дол­жен быть хоть один че­ловек, ко­торый бу­дет знать, кто ты есть на са­мом де­ле.»

Теперь таких людей в моей жизни было двое.

Конец первой части

========== Часть 2, Глава 12 ==========

Гай сдержал свое обещание: в самом начале недели мы с Дори получили официальные уведомления, что компания в течение двух недель переводит нас в филиал в Рамат-Гане. Хотя для Дори это было своего рода наказанием — мы, по сути, были сосланы и из главного офиса компании, и из «Государства Тель-Авив», для меня это являлось идеальным выходом из патовой ситуации — с глаз долой, из сердца вон. И к тому же я продолжал работать по специальности, что было для меня немаловажным фактом.

Сам директор на меня с тех пор даже не взглянул, как, впрочем, и на своего брата. Нас обоих это более чем устраивало — пристальный интерес Гая в течение последнего года меня изрядно утомил.

Родители, узнав о моём переводе, недоумевали.

— В чём ты так проштрафился? — спросил меня с упрёком отец, едва услышав новость по телефону.

— Ни в чём. Это было моим решением, — соврал я. Сначала хотел схулиганить и сказать, что мой начальник ссылает меня из-за моего отказа вступать с ним в нерабочие отношения, но понял, что слишком дорого за это заплачу: отец наверняка перевернёт горы, чтобы покарать не в меру похотливого директора, а Гай в таком случае мог бы и не смолчать.

Отец мне не очень поверил, но и с дальнейшими расспросами не лез.

Из нынешней моей квартиры ездить на новую работу стало совсем неудобно. Зато Дори жил по пути, и через некоторое время я обнаружил, что вместо того, чтобы возвращаться после работы домой, еду к нему, предварительно запасшись одеждой на пару дней вперёд, а дома появляюсь лишь набегами.

Через три недели такой жизни дед спросил меня, не хотел бы я разъехаться.

— У моих квартирантов скоро заканчивается договор на съём, и я могу вернуться к себе.

— Зачем?

— Такими темпами ты скоро прочно поселишься у своего «бесславного ублюдка», а одному мне эта квартира велика.

Я подумал и попросил деда не торопиться. Сам я никуда переселяться не спешил, и Дори тоже. В отличие от обычных пар, мы не собирались жениться, заводить детей и брать ипотеку, да и нынешняя частота встреч с ним меня вполне устраивала. Но и оставлять деда одного так, как сейчас, я не мог.

Надо было что-то решать, но пока я не был уверен ни в чём — так как твёрдо помнил слова Гая и соглашался с ними — никто не гарантировал, что через пару месяцев мы с Дори всё ещё будем вместе.

На новой работе мне нравилось больше, чем в прежнем офисе. Людей было меньше, атмосфера — теплее и спокойнее, а ещё мне дали персональный кабинет, без соседей. Это было непривычно, поначалу неудобно — мне приходилось то и дело выходить или звонить, чтобы поговорить со своими коллегами из того же отдела — но, когда я привык, мне скорее понравилось. Работы здесь было, как ни странно, куда больше, чем в главном офисе, но она была интереснее.

У Дори, как у замдиректора, был кабинет попросторнее, с видом на Алмазную биржу. Сам он влился в новую работу и в новый коллектив легко и просто. Он не наводил мосты, не вел светские беседы, но тем не менее его очень скоро приняли как долгожданного руководителя. Сам директор филиала, Алон Зееви, большей частью занимался иностранными клиентами, и Дори взял на себя большую часть обязанностей директора.

Таким образом оказалось, что свободного времени у нас двоих просто не осталось.

В новом офисе за нашими спинами поначалу шептались: ситуация была внештатная. Ссылка двоих сотрудников из центрального производства на периферию подразумевала какой-то скандал, и все пытались узнать, что же там произошло.

Я быстро отшил нескольких любопытствующих и с облегчением убедился, что Дори тоже принял меры, уволив сразу двоих самых злостных сплетников — благо, политика компании позволяла увольнение по именно этой причине.

Шепотки прекратились, оставшимся сотрудникам мы сразу стали неинтересны, и рабочий ритм через некоторое время наладился.

В сентябре Дори получил уведомление на внеплановый призыв на неделю.

Я сидел в его спальне на застеленной кровати и молча наблюдал за тем, как он складывает вещи в рюкзак.

— Без тебя там скучно, — пожаловался он, проверяя, положил ли достаточно маек.

Повернулся ко мне и осёкся. Бросил рюкзак, сел возле меня.

— Хочешь призваться обратно? Я смогу это устроить, — предложил он.

— Чтобы вытаскивать тебя за уши из переделок? — ответил я кисло.

— А кто ещё, если не ты?

— Не хочу, — покачал я головой, — то, что было весело в двадцать, в тридцать уже не радует.

— Думаешь, меня радует? Или ещё кого-то из взвода? — возмутился он.

— Мне там нечего делать, — попробовал свернуть я тему, — но тебе желаю повеселиться.

Он хмыкнул.

— Тоже считаешь меня ублюдком?

— А что, нет? — спросил я с горечью. — Мы оба совершали не особо законные вещи в армии.

— Что, например? — поинтересовался он.

— Например, когда… — я сглотнул, мне не хотелось даже вспоминать о том случае, не то, что говорить этого вслух. — Когда поймали того… И надо было узнать, где вход в туннель.

— Если бы мы не узнали, — сказал Дори тихо, — половины нашего взвода не было бы в живых. Они устроили там такую ловушку, что мы с тобой сами бы не выжили. И почему ты начал вспоминать это сейчас? Думаешь, я только и занимаюсь во время призыва, что пытаю людей?

— Нет. Но тогда я мог хотя бы…

— Хотя бы контролировать меня? — завершил он недосказанное. — Тогда возвращайся и продолжай в том же духе. Я только за.

— Если я это сделаю, ты, наоборот, расслабишься. И рано или поздно всё и правда закончится закапыванием трупа. И ещё вопрос, чьего, — горько сказал я.