— Я готов рискнуть — вмешался Нир. — Решение за вами двумя.

— Мы поговорим и решим — обещал ему Гай. — Миха, иди за мной.

Мы прошли к нему в кабинет, Гай закрыл за мной дверь и сел за свой стол. Я сел на небольшой диванчик у стены.

— Если перейдешь к нему, то времени на переводы у тебя уже не останется. В принципе, мы сможем продолжить отсылать их на аутсорсинг, как и раньше — задумчиво сказал шеф.

— Я тоже хочу рискнуть, если ты не против — признался я.

— Мне это без разницы — я не буду видеть тебя что так, что этак. Ты совсем перестал с людьми общаться, Миха. Уверен, что в их отделе тебе будет легче? Там нужно будет ходить на встречи, делать презентации. Я думал, что тебе проще будет сидеть одному в кабинете, без необходимости общаться с другими — думаешь, я не заметил, что у тебя социофобия? И как ты смог с такой проблемой служить у боевых войсках? Ясное дело, что Дори к тебе придирался.

— Я проверю список должностных обязанностей с Ниром — сказал я быстро, стараясь съехать с опасной темы. Потом вспомнил, что любые свои действия мне следует согласовывать с Дори, я ведь обещал ему не высовываться — и с твоим замом.

— А он-то тут причем? — спросил Гай, нахмурившись.

Я чертыхнулся про себя. На самом деле, Дори не имел ко мне никакого отношения в делах работы. Я глупо подставился.

Тут в дверь постучали, и вошёл — лёгок на помине — Зелиг-младший.

— Я не мешаю?

— Нет, заходи — пригласил его брат. — Миха думает переходить в другой отдел, и собирался спрашивать у тебя разрешения.

— В какой отдел? — спросил Дори.

— Финансовых операций.

— Экономистом?

— Да — ответил я.

— Что же, пусть попробует — безразличным тоном сказал тот.

— Пусть, но почему он собирался согласовать это с тобой? — спросил Гай. Взгляд, который он перевел с брата на меня, был внимателен и цепок.

— Спроси у него — мне-то откуда знать — отозвался Дори, глядя в окно.

— Миха? — обратился к мне начальник.

— Когда ты был заместителем, я все согласовывал с тобой — нашелся я — поэтому предположил, что должен продолжать обговаривать такие вопросы с замом, а не с директором.

Затаил дыхание. Прокатит ли?

— Ясно — улыбнулся Гай. — ты прав, не все административные вопросы должны проходить через меня. Но если я уже в курсе дела — Дори не обязательно тоже этим заниматься. Если что, я сам ему сообщу.

— Я понял, впредь не повторится — сказал я. Никогда не любил иерархию.

— Дор, тебе нужно было о чем-то поговорить? — обратился шеф к брату.

— Да, но это может подождать — ответил тот.

— Мы уже закончили — не так ли, Миха? — Гай посмотрел на меня.

— Да. Спасибо, что уделили мне внимание — я поднялся с дивана.

Братья проводили меня взглядом, и я плотно закрыл за собой дверь.

Вечером мне позвонил Дори. Последний раз я говорил с ним по телефону пять лет назад, и его номер все ещё был записан у меня в аппарате.

— Ты твердо решил переходить? — спросил он.

— Да. Это тебе мешает? — сказал я.

— Нет. Особой разницы нет — ты просто будешь сидеть в комнате на пару десятков метров дальше от Гая — так даже лучше. Я хотел другое сказать. Хорошо, что ты собирался согласовать это со мной. Плохо, что проболтался об этом Гаю. Он потом пытал меня, почему я продолжаю к тебе придираться после стольких лет окончания службы.

— В самом деле, почему? — не удержался я.

— Тебе перечислить все причины, Розенберг? Хочешь, я расскажу тебе, что именно я сделал тогда, чтобы спасти твою чёртову задницу от следствия и суда?

— А зачем ты это сделал? — какой-то бес тянул меня за язык сегодня.

— Затем, что ты был моим лучшим солдатом — рявкнул он. — затем, что я видел, как ты воспринял смерть этого бедняги. Затем, что когда осознал, кто он такой и из какой происходит семьи, понял, что если они найдут виновного, то тебе не жить. А так, по всем рапортам, он был убит шальной пулей от своих же. Если бы ты знал, чего мне это стоило…

Я почувствовал, как у меня привычно сжимается горло. Впервые за пять лет я говорил об этом с кем-то, кроме деда.

— Откуда ты его знал? — спросил вдруг Зелиг. — я всегда хотел спросить. Друг из университета?

Я не ответил.

— Ладно — вздохнул он — я, кажется, уже сам понял. Просто хочу тебе напомнить: держись подальше от Гая. Чем меньше ты ему будешь мозолить глаза, тем меньше вероятность, что он будет пытаться докопаться до правды.

— Я понял — ответил я глухо. Желания продолжать разговор не было, и я повесил трубку.

Переход в финансовый отдел занял около двух недель. Дома я лихорадочно перечитывал материал и обновлял свои знания. Пять лет работы с переводами не дали мне забыть терминологию — но все равно было много того, что я не помнил. Хорошо, что знания в процессе повторения возвращались с лёгкостью. Теперь дело было за практикой.

Перейдя в финансовый отдел, мне стало одновременно и легче и труднее. Легче — потому что я наконец-то работал по своей специальности. Труднее — потому что с непривычки все занимало у меня куда больше времени, чем у других. Я сидел на работе до позднего вечера, домой приезжал, когда дед уже спал, и съедал ужин в одиночестве. Из хороших новостей было, что зарплата моя выросла раза в полтора, в соответствии с новой должностью. Так что нужда в работе на выходных отпала, и теперь по субботам я отсыпался и продолжал обновлять забытые знания.

Дед был доволен.

— Лучше поздно, чем никогда — усмехался он, глядя на меня, обложенного справочниками и учебниками.

В одно пятничное утро к нам подъехал отец. Странно было видеть его на нашей улице, в черном пиджаке, высокой шляпе и белоснежной рубашке. Здесь таких, как он, почти не было.

Я открыл ему дверь, предложил сесть. Угощать его было невозможно из-за соображений кашрута, и я просто протянул ему непочатую бутылку воды.

Он сел, огляделся. Стыдиться мне было нечего — мы с дедом поддерживали дома истинно немецкий порядок, мебель была недорогой, но добротной.

Дед вышел из своей комнаты и облокотился о кухонную дверь, скрестив руки на груди.

— Как вы тут справляетесь? — спросил отец.

— Как видишь, неплохо — ответил Яков.

— Вижу. Орднунг мусс зайн, как и всегда — ответил отец язвительно.

— Предпочитаешь, чтобы мы жили в свинарнике? — приподнял бровь дед.

— Нет. Предпочитаю, чтобы уют он наводил с кем-то своего возраста, а не с тобой.

— Он никуда отсюда не двинется — сказал я.

— Я это понимаю, Миха — сказал отец устало — но зачем ты идёшь на такие жертвы? Неужели тебе не хочется наконец с кем-то остепениться? Я понимаю, что на мой путь ты не станешь. Но я, как и любой отец, беспокоюсь о тебе. Мать уже готова на любой твой выбор.

— Это не жертва — сказал я. — то, что он живёт со мной — это его жертва, не моя.

Отец оживился.

— Тогда зачем ты вынуждаешь его жертвовать собой? На старости лет, неужели ему не полагается хоть пару лет прожить в спокойствии?

— Ари, хватит болтать чушь. И тебя, внук, это тоже касается — дед повернул ко мне голову и я поежился от его взгляда: скорее всего, мне потом изрядно достанется за необдуманные слова — никто ничем не жертвует. Я не собираюсь переезжать в дом престарелых и ходить на мастер-классы по приготовлению яблочных пирогов, или чем они там занимаются. Миха волен жить со мной или без меня, волен приглашать сюда кого угодно, пусть хоть сразу пятерых приводит. В любую секунду он может собрать свои манатки и переехать отсюда, или же сказать мне выселяться, и я перееду обратно на свою квартиру, хоть и сдаю ее сейчас другим. Но не в дом престарелых.

Отец помолчал, потом обратился ко мне.

— Я слышал от матери, что ты работаешь теперь по специальности?