Чья-то рука легла на плечо, но я рванула в сторону, смотря на парня широко распахнутыми глазами. Меня трясло, но он спокойно показал мне пустые ладони и вопросительно на меня посмотрел.

― Ты ранена? Я могу помочь.

― Помочь? ― я смотрела на парня с недоумением, растерянно, смысл его слов доходил до сознания медленно, но по мере осознания, внутри просыпалась злость. ― Помочь! Это ваша вина!

― Наша? ― его брови приподнялись, а лицо приобрело холодное и жесткое выражение. ― И в чем же меня хочет обвинить маг?

Сжав кулаки, отвернулась от парня, мне нечего было сказать, хотя так хотелось обвинить его во всем, в смерти магов, в собственной боли и даже в том, что сегодня я стала убийцей. Обрушить на него поток обвинений и презрения, но я прекрасно понимала всю бессмысленность каждого своего слова. Спрятав руки в карманы, направилась вдоль улицы со странным чувством растерянности. И впервые мне по-настоящему было стыдно за свою вспышку гнева.

Он шел за мной, я могла отчётливо слышать каждый его шаг за своей спиной, и это так странно действовало на меня. Успокаивающе, даря глупое и безосновательное ощущение безопасности, смутившись собственных мыслей, остановилась, резко оборачиваясь к Охотнику.

― Как тебя зовут?

― Александр Лайтвуд, ― парень протянул мне ладонь.

― Магнолия Бэйн, ― сжав его ладонь, поняла, на сколько она большая по сравнению с моей, резко отдернув свою руку, спрятала в карман.

― Так что тебя связывает с Магнусом? – спросил Александр, поравнявшись со мной.

― А какие у тебя версии? ― улыбнувшись, склонила голову к плечу и взглянула на Охотника.

― Жена? ― сказал парень спокойно, но увидев, как у меня округлились глаза, выдал новое предположение. ― Сестра? Любовница? Дальняя родственница?

― Хватит, ну и фантазия, ― растерянно покачала я головой и подошла к небольшому фургончику, что стоял на углу улицы и продавал кофе и закуски круглосуточно, ― привет Билли!

― Привет Магнолия, ― парень тут же подался вперёд широко улыбаясь, ― а где твой бойфренд-мексиканец?

― Любопытство, никогда не доводит до добра, ―фыркнула я, ― два латтэ с медом.

― А что будет вон тот красавчик? ― Билли кивнул мне за спину.

― Американно.

Пока парень что-то искал в карманах, я оплатила заказ и отошла чуть в сторону, прислоняясь спиной к фонарному столбу. Охотник забрал картонный латок с тремя стаканами кофе и подошёл ко мне. Подхватив свой стакан с лотка, оттолкнулась от столба и, махнув Билли прощаясь, пошла вниз по улице, возвращаться домой пока не хотелось.

― Так кто? Любовница или сестра? ― спросил Охотник, отпивая из своего стакана.

― Дочь, ― улыбнувшись, ответила парню.

― Но маги бесплодны!

― Для того, чтобы быть семьёй разве обязательны кровные узы? ― взглянув на парня усмехнулась. ― Маги моя семья, а он мой отец. По-другому быть не может!

Мне было десять, когда я узнала, что маги не могут иметь детей. На вопрос, откуда же берутся маги, отец долго не мог ответить, смущенный и растерянный, он несколько дней ходил в задумчивости, а потом все же объяснил, что для этого демон должен зачать ребенка со смертной. Именно тогда я впервые спросила, о том, кто моя мама. Он лишь развел руками, объяснив, что так бывает у магов, смертным тяжело принять особенность даже их собственных детей.

В тот момент, мне показалось, что мой мир рухнул, но благодаря отцу я поняла, что для того, чтобы быть семьёй, не обязательны кровные узы. Я была для него даром, сокровищем, чудом которого маги лишены по прихоти природы, он же стал моим домом, убежищем и тем, кто взял мою руку, когда моя собственная мать отказалась от меня. Кровные узы? Глупость, свойственная лишь примитивным.

Александр, похоже, тоже о чем-то задумался, позволяя мне беззастенчиво его разглядывать. Ровная смуглая кожа, красивые линии лица. Но не женственные, слащаво приторные, нет, правильные, четкие линии, которые так и хотелось перенести на бумагу. Синие глаза, приятного глубоко цвета, обрамлённые густыми длинными ресницами. За такие ресницы любая смертная душу бы продала, даже у меня закралась крамольная мысль, о том, что это не справедливо.

Тишину разорвала мелодия сотового телефона, парень поспешно ответил, чуть нахмурив брови, отчего между ними залегла маленькая складочка. Я остановилась, наблюдая. Широкая ладонь, с тонкими сильными пальцами, изящное запястье, «руки музыканта», а не воина, но тут же усмехнулась, тетиву лука они натягивают вполне профессионально. Парень сбросил вызов и посмотрел на меня.

― Нужно возвращаться.

― Иди, ― кивнула я, чувствуя лёгкое сожаление, но тут же от него отмахнулась, ― у меня ещё есть дела.

― Но Магнус…

― Поспеши, тебя ждут друзья, ― повернувшись к нему спиной, я вскинула руку над головой, ― надеюсь больше не встретимся, Александр Лайтвуд!

*

Прикусив зубами кончик карандаша, придирчиво оглядела набросок и тут же недовольно его смяв, отбросила от себя. Прикрыла глаза, воспроизводя в голове тот самый образ, что так четко запечатлела память, но на бумаге выходило все намного иначе. Рисунок казался пустым, безликим.

Увлеченная своим занятием, я даже не заметила, как в комнату вошёл отец. Картинно прокашлявшись, привлекая мое внимание, он удивлённо оглядел творившийся в комнате не свойственный мне хаос. Смятые листы бумаги усеяли практически весь пол, разломанные карандаши и разорванный в порыве недовольства собой альбом. Отец поднял комок с пола, я же охнула, рванувшись к нему, но не успела. Он распрямил альбомный лист, с любопытством разглядывая набросок.

― Папа, нет! ― я вырвала рисунок у него из рук и поспешно смяв, сунула в карман.

― Я все уже увидел, ― он хитро улыбнулся и направился к двери, насвистывая какой-то бодрый мотивчик.

― Это не то, что ты думаешь! ― крикнула я ему в спину, отчаянно краснея.

― Конечно цветочек!

Застонав, я рухнула на пол, всплеснув руками, главное я не могла понять за что мне так стыдно сейчас. Упав на спину, закрыла лицо ладонями, стараясь унять бешено бьющееся в груди сердце. Это просто рисунок, в этом нет ни чего особенного, вскинув руку для щелчка, чтоб сжечь всю испорченную бумагу, и остановилась, просто не смогла. Распрямившись, поспешно убрала наброски в папку. Покрутив папку в руках, сунула на самую дальнюю полку, подумав еще немного, закидала папку другими.

Ощущение того, что я совершила преступление, подлое и бессовестное, преследовало меня до самого вечера. Попытки отвлечься чтением или просмотром фильма не дали никакого результата. Мой взгляд все время притягивало магнитом к той самой полке, а постоянное желание снова взяться за карандаш, грозило перерасти в нервную чесотку. Устав от собственных метаний, решила, что нужно просто проветриться.

― Люблю строптивых, ― довольный чем-то сказал отец, смотря на телефон.

― О чем ты? – спросила я, находу накидывая куртку.

― Да так, хотел пригласить Алека выпить у нас дома, ― усмехнулся отец, смотря на меня хитрым взглядом.

― Папа! ― я задохнулась от возмущения, сверля его взглядом.

― Я ради тебя стараюсь, цветочек, ― он подался вперёд и, потрепав меня по щеке, как маленькую улыбнулся, ― никогда бы не подумал, что наши вкусы совпадут!

― Папа! – вскрикнула я, но отец лишь прошел мимо, насвистывая какую-то мелодию.

Проводив отца взглядом, меня передернуло плечами, всплывшая в голове картинка меня ужаснула, представив себе, как прихожу домой, а меня ждут дома два папочки, один из которых мой ровесник. Оба в халатах, распивающие мартини и пилят меня на пару с отцом, за прогул тренировки. Схватившись за голову, в ужасе зажмурилась. Помилуй меня Лилит от такого!

В плане сексуальных предпочтений отца я не имела ничего против, это его жизнь и его выбор. Но почему-то представить именно этого парня с ним я не могла, внутри меня все словно бунтовало против этого. Казалось таким ужасным, неправильным и о кошмар, самым настоящим извращением. Все что угодно, только не моего ровесника! Встряхнув головой, поспешила выйти из дома.