– Не соглашусь, – кивнула я. – Ничего страшного, что-нибудь придумаем. У меня хорошее предчувствие.

– В прошлое твое «хорошее предчувствие» ты рванула под пули.

– И выжила, заметь. Все будет хорошо, я узнавала.

Огни становились все ближе, а шум все громче. Мы вышли к узкой дороге, которая растянулась вдоль кладбища перпендикулярно нужному нам шоссе, и пошли дальше по обочине. Мимо проползали грязные гаражи со ржавчиной всех оттенков, детские площадки, которые не ремонтировали со времен СССР, жилые панельные многоэтажки и старые автомобили отечественной сборки. Жилой квартал рабочего класса. Вскоре стали различимы людские голоса, в основном громкий смех и пьяные крики. На шоссе ничего подозрительного видно не было. Дешевый ночной клуб мигал неоновыми вывесками, у входа курила молодежь из домов, мимо которых мы проходили недавно. Все как всегда.

– Вроде все в норме, как думаешь?

– Да. Если охотники до сих пор в городе, то не здесь. Иначе было бы пусто.

Мы подошли к светофору, который отсчитывал секунды до смены цвета. Машины неторопливо проезжали по дороге, отсвечивая тыквенными бликами от фонарей. Города никогда не спят. Прежде чем светофор позволил нам пройти, рядом встал толстый мужик, от которого за километр разило спиртом. Но на нас он никакого внимания не обратил и вопреки системе не стал расспрашивать или давать советы, как любят это делать люди в состоянии алкогольного опьянения. Мы быстро пересекли шоссе и направились к повороту, в который завернули днем. А там уже снова жилые дома, гаражи, дворы, дворы, дворы…

– Это было легко, не правда ли?

– Мы еще не дошли до машины.

– Да, но кому она там нужна? Только если господа гопники сопрут магнитолу… Хотя она у тебя «родная», достать нельзя, значит, не сопрут.

В воздухе повис грохот, как если бы ветер оторвал кусок металлического листа с крыши, и теперь гонял по улице, не обращая внимания на препятствия. Многоквартирные дома заканчивались, начинались склады, по которым не поймешь, использует ли их кто. А вместе с ними и подозрительные люди с оборудованием, которого я в жизни не видела. Долго думать и рассуждать, кто они и зачем здесь, не пришлось, ведь от охотников пахнет охотой. Вот только прямо за ними наша машина. Мы спрятались за покосившейся плитой бетонного забора.

– Я туда не пойду, – шепотом заявила я.

– Тебе и не придется. Просто подожди здесь, я заберу машину, а потом и тебя. Главное не пытайся высовываться из-за плиты. Я серьезно.

– Заметано.

Он ушел. Скорее всего, ушел по обходному пути, чтобы не провоцировать и не привлекать внимания. А мне нужно сидеть здесь и молча ждать. Что может быть проще? Что-то атмосфера становится тяжелее… прямо нагнетает панику. Давно я не оставалась одна. Совсем одна, я имею в виду. Как сейчас. Мор завошкался под курткой и снова затих.

Периферией я заметила движение. Сначала я подумала, что это Ханс вернулся зачем-то, но, когда я посмотрела этому человеку в лицо, то увидела абсолютно незнакомую мне личность. И он смотрел прямо на меня. «От него тоже пахнет охотой», – спокойно подсказало мне подсознание. Как он подкрался? Что мне делать? Бежать? Нет, тогда точно погонится. Попытаться поговорить? Вот черт… Охотник быстрым шагом направился ко мне.

– Эй! – крикнул он. – Здесь посторонний!

Мгновенно в мою сторону направили столб света, а незнакомый мужчина схватил меня за руку.

– Отпусти, больно же! – я пытаюсь сопротивляться, пытаюсь вырваться, но в итоге меня все равно тащат на свет.

– Не рыпайся, мы просто пропустим тебя через рамку. Если ты человек – тебе нечего боять… – договорить я ему не дала.

Из пустоты выхватив нож, я попыталась воткнуть его в руку охотника. Дошло лезвие до руки или застряло в слоях ткани, я не знала, но мужчина отдернул руку, и я смогла рвануть в сторону домов. Просто нырнуть в подворотню, и они меня не найдут.

Что точно произошло я поняла только спустя пару мгновений. Передо мной выросла огромная глыба льда, и я, конечно же, врезалась в нее на полной скорости, не успев затормозить или уклониться, и повалилась на спину. Уже лежа я поняла, что в голове застрял противный свистяще-шипящий звук, мешающий остальным звукам достигнуть моего мозга. Голова болела и пульсировала в месте ушиба. И, думаю, я сломала нос. Судя по привкусу крови, губа тоже не совсем в порядке. Открыв, наконец, глаза, я увидела нагнувшегося охотника. Он что-то сказал, что-то вроде «Ну что, далеко убежала?», ухмыльнулся, приподнял меня и потащил обратно к свету. Ледяная глыба распалась, выполнив свою главную функцию. Я попыталась сама передвигать ногами, но идти не могла: голова зверски кружилась, хоть шум уже и стих. Точно, среди них же не только люди. А ведь я была так близко…

Меня швырнули на шестиугольную платформу, и я по инерции проскользила до самого ее центра. Я вновь попыталась подняться, но ничего не вышло, и я беспомощно перевернулась на спину, оглядывая аппаратуру. Моя рука сама потянулась к лицу и стерла часть крови рукавом куртки. Из каждого угла платформы тянулись вверх колонны, на которых располагалась шестигранная конструкция с камерами и еще какими-то датчиками, похожими на прожекторы на сцене. Кто-то крикнул в сторону: «Врубай уже!» Все вдруг резко зашумело, замигали лампочки, задвигались камеры и вновь замерли, уставившись прямо на меня. Все замолчали. Аппарат тоже молчал.

– Дим, – нарушил кто-то тишину, – ты кого, блядь, притащил?

– Так я это, я думал, она ведьма или что-то вроде того… А машина-то работает?

– «Что-то вроде»?!

– Конечно работает, недавно же поймали одну.

– Так она сбежать пыталась! Я-то че?!

– Народ, а ведь она никакая уже… Диман сильно ее приложил, жить-то будет?

– Она мне нож в руку воткнуть пыталась!

– Конечно, ты ж напугал ее!

– А я лично тоже его ножом пырнуть хочу.

– Гражданских вообще трогать нельзя, а тут такое…

– Эй! – этот голос был знакомым. Кто-то запрыгнул на платформу. В поле моего зрения появился Ханс. – Вы какого хрена тут устроили?! Вы вообще Устав читали?!

– Так это он все…

– А это вообще че за хмырь?

– Осел! Не видишь, машина молчит, значит тоже человек!

– А про Устав он откуда знает?

– Так все, блядь, про Устав знают, кроме Димы нашего!

Люди продолжали разбираться, а Ханс подбежал ко мне и присел.

– Ты как?

– Да в норме. Голова кружится. Знаешь, я в стену врезалась, – он поднял меня, но я почувствовала, что уже могу самостоятельно стоять, поэтому от помощи отказалась. Ходить вот только было трудно, а потому Хансу все равно пришлось меня вести.

– Какая стена?..

– Ледяная. В смысле изо льда. Там мужик один наколдовал… По-моему, у них машина сломалась.

– Нет, – мы медленно отдалялись от галдящих друг на друга охотников, света и звуков их техники, – не сломалась. Я должен был сообразить, что с тобой будет что-то подобное. Потерпи, еще немного, – я не выдержала и засмеялась. – Ты что-то повредила себе, да? Когда головой ударилась.

– Не без этого, поверь. Я смеюсь потому, что если бы я не пыталась убежать, то не врезалась бы в стену и голову бы не разбила. У меня нос болит… А я ведь не знала, что меня аппарат за человека примет. Знала бы – не бежала. В общем, весь ущерб я причинила себе сама.

Он молчал, и мне начало казаться, что несу я какой-то бред. Впрочем, как и всегда. Меня усадили на переднее сиденье заведенного автомобиля, и наказали ждать и греться. Уж это задание я не смогу провалить.

Ханс открыл багажник, что-то достал и снова закрыл. В салон он забрался с белым медицинским чемоданчиком.

– Я надеюсь, ты не боишься перекиси водорода.

– Шутишь? Мне однажды пришлось обрабатывать раны водкой.

– Отлично, значит вырываться не будешь…

– Кто сказал?

Он скептически приподнял правую бровь и быстро глянул на меня, откручивая крышку у пузырька. Ясно, замяли. Я опустила солнцезащитный козырек с небольшим зеркалом, чтобы рассмотреть свой вид. В принципе, ничего ужасного. Нос не сломан, будет синяк и кожа лопнула, но кровь застыла на морозе и почти не утекла. Губа и правда разбита. И где-то между бровью и виском была неглубокая царапина.