– Что ж, меня хватило на полтора года.

– Алиса… А почему Наставники существуют и помогают людям?

– Не знаю… Я помогала, потому что хотела. Никогда не воспринимала свою помощь как «снисхождение до людей», не знаю, откуда это взялось… У нас нет и не было какого-то специального знания, которое возвышало бы нас над людьми. Я никогда не считала себя лучше или хуже кого-то. Да, когда-то я действительно была другой, отличной от тебя, Бэзила или моих родителей – от всех людей, человечества в целом. Но не хуже и не лучше. Я люблю людей. Всегда любила и восхищалась. Иногда я жалею, что потеряла свою силу… Но теряя, мы обретаем новое. Я обрела свободу от клейма Наставника. Я получила свою слабость, которая приблизила меня к людям. Немного, но приблизила. И я искренне рада этому. Да, возможно, я бы многое хотела вернуть и изменить, возможно, я бы все сделала лучше, будь у меня моя сила тогда… Но…У меня ее не было. С того момента, как я потеряла свои способности, моя жизнь потеряла всякую цену.

– Я так не считаю.

– Почему?

– Потому что ты можешь сделать огромный вклад в спасение не только волшебников, но и всех людей. К тому же, если ты не знаешь, как вернуть свою силу, это не значит, что это невозможно сделать. Или, быть может, она сама когда-нибудь к тебе вернется. Так что хватит говорить всякие глупости и иди пить таблетки.

Я поднялась с кровати, покачиваясь, и подошла к столу. Судя потому, что Ханс наблюдал, но ничего не сказал мне, взяла я нужную пачку. Бутылка воды стояла здесь же.

– Мы будем забирать машину?

– Было бы неплохо, там твой пистолет. И в багажнике еще всякие мелочи.

Меня внезапно настигло осознание того, что пистолета у меня действительно нет. И как долго это продолжается, я не знаю.

– Стоп… Как… Когда ты?..

– Когда бинтовал тебе плечо. Портупея мешалась. Сначала носил с собой, а потом переложил в машину. Все это время пистолет лежал в бардачке. А еще надо будет поесть перед выходом. Неизвестно, когда сможем сделать это в следующий раз.

– Действительно, – я потащила тарелку с едой к кровати.

Великолепная старая привычка, жрать там, где спишь. На этот раз между кусков хлеба была положена отбивная и лист какой-то зелени. В том, что это салат, я не сомневалась. Но какой именно? Салат латук или пекинский? А есть еще салат айсберг… Ханс поднялся и тоже сделал себе бутерброд.

– После еды тоже таблетки. Не забудь.

– Да когда они кончатся уже… Я уже выздороветь успела.

– Это лишь видимость. Сейчас прекратишь их пить, и температура поднимется. Так что пей и не ворчи.

– Дожили, уже ворчать нельзя… Слу-у-ушай, Ханс, друг мой… – я, сидя по-турецки, резко повернулась к своему собеседнику.

– Ой не к добру такая активность, – тихо констатировал он.

– Раз уж мы тут затрагивали тему прошлого…

– Секретные службы посылали меня убивать политиков до того, как я стал утаскивать магов на опыты.

– Я не… Что?

– Да.

– А, точно. Мы же договаривались… Ну да. Я почему-то так и думала. Не про политиков, но близко. Но вообще-то я хотела спросить тебя о другом.

– О чем?

– О ком. О твоем отце. Довольно темная фигура, если анализировать твои слова о нем. Кто он?

– Серый кардинал охотников. Это была его идея, создать такую инстанцию. Вообще это называется Международная Служба Ликвидации.

– Никогда о ней не слышала…

– Они прячутся. Если бы каждый маг знал об их существовании, если бы каждый знал, чего опасаться и от кого убегать, то ликвидация затянулась бы надолго. А так они обладают элементом внезапности.

– Неплохая стратегия. Но что-то не особо видно, что они чего-то действительно добились.

– Потому что они пока что не начали. Я же говорил, что они экспериментировали. Эксперименты дали свои результаты, и сейчас, используя их, они нанесут сокрушительный удар по всей России. С обновленными ботами, Алфавитами, камерами, системами распознавания лиц, рамками на входах в деревенские продуктовые… Они не из тех, кто забирает себе выделенные государством деньги. Они реально работают на идею.

– Миленько. Так, возвращаясь к теме о твоем отце… Что он за человек?

– Очень сухой. Бесчувственный. Робот в шкуре человека. У нас с ним мало общего, да и времени мы вместе никогда не проводили. Он всегда был занят на работе, а за мной присылал присматривать свою подчиненную. Позже ее убили. Выяснилось, что она была целителем. Точнее, отец-то всегда это знал, поэтому и держал волшебницу подле себя. Но после она просто перестала быть ему нужной, и он от нее избавился. Потом меня отдали в частную школу. А затем в Академию ФСБ. Заранее зная весь свой путь, я старался не заводить близких отношений. Боялся, что мне позже придется их убить. И в некотором роде был прав. Честно говоря, тогда я и представить себе не мог, что сбегу оттуда.

– И это ты меня сильной назвал?.. Знай, это мощно!

– Ты преувеличиваешь.

Я дожевала свой бутерброд и переключила свое внимание обратно на собеседника.

– Ну, не знаю… Сомнительно.

– Сдавайся, – он развел руками.

– Капитулирую к таблеткам, – я пересела на стул, доставая другую пачку и бутылку. – А у меня еще один вопрос появился.

– Ну?

Я запила таблетку водой, закрыла бутылку и поставила ее обратно на стол.

– Кем ты хотел быть в детстве?

– Никем.

– А из профессий?

– Кем угодно от продавца мандаринов и до сварщика. Но только не тем, кем я должен был стать.

– Оу. Широкий выбор…

– А ты?

– Много кем… Самое яркое – дизайнер интерьера. Знаешь почему? В детстве я увидела по ящику, как мужик обклеивает стул стразами и бисером. А я так люблю все яркое, блестящее и светящееся… Послушай, а ведь забавно получается. Ты хотел стать никем, а стал наемником, за что многие, кто в детстве мечтал стать киллером, тебя бы люто возненавидели. Я кем только ни мечтала быть, а в итоге никем и не стала. Хотя, знаешь что? Это намного лучше, чем просиживать зад в офисе на должности какого-нибудь бухгалтера, и это относится к нам обоим.

Он лишь молча улыбнулся. Оставалось надеяться, что это согласие.

– Ну что, – сказал он поднимаясь, – пошли?

– Ага. Только я не знаю, куда именно нас вынесет. То есть, Сыктывкара, конечно, мы достигнем, но куда точно мы выпадем…

– В лагерь МСЛ?

– Вполне возможно. Придется притворяться обычными гражданами… Хотя тогда комендантский час…

– Нет, им все равно, хоть людей на месте убивай. Если у тебя нет сил – ты им не нужна. Я о другом думаю, у них есть техника. На меня-то она не сработает, а вот на тебя…

– Ладно, оживленные места будем обходить за километр. А тебя в лицо они не знают?

– Нет, там же штаб насчитывает человек пятьсот… И это только главный офис, а есть еще разные филиалы. Слышать они обо мне слышали, а вот лицо мое знают от силы человек пять.

– Ну, значит все намного проще, – я утонула в зимней куртке. Она была явно больше, чем нужно было. Зато в карманах все идеально помещалось. Ворон, видимо, догадавшись о перемещении, вспорхнул мне на плечо. Я взяла Ханса за руку и подкинула монетку номиналом в два рубля. Следующее, что я увидела, была темнота.

– Где мы? – тупо спросила я у темноты. На горизонте светились окна домов маленькими желтыми огоньками, и шум машин еле-еле доходил до нас.

– Мы на кладбище, – спокойно ответил немец. Видимо, его глаза быстрее привыкли к темноте.

Спустя еще несколько секунд мои глаза тоже начали привыкать к малому количеству света. В темноте показались надгробия, низенькие оградки с пиками и пластиковые цветы, частично засыпанные снегом. Мы медленно начали двигаться к светящимся зданиям. Ворона я запихнула за пазуху, не готовы еще люди созерцать биомеха.

– О, и правда кладбище… Нам на Запад. Вон то шоссе, к слову. По нему мы выезжали в город, а потом свернули. В общем, было бы неплохо его пересечь. Чувствую себя мексиканцем, собравшимся нелегально пересекать границу.

– В идеале надо бы оставить тебя здесь, но ты не согласишься.