Почти два года они были вместе. Магдалене фон Хайнц удавалось долго водить мужа за нос, устраивая свидания почти у него под боком. Она никогда не допускала ошибок, и нынешняя была, пожалуй, первой и единственной. Муж, однако, что-то начал подозревать, и необходимость ходить по лезвию ножа приятно горячила кровь и придавала их отношениям остроту и новизну. Они виделись раз или два раза в месяц, выбирая постоялые дворы, заброшенные дома на окраинах, особняки родных и друзей самой Магдалены. Графиня платила за доставленное удовольствие полновесным серебром, иной раз подкидывая кое-что из бытовых мелочей – то пару перчаток, то пояс, то кошель. Рихард принимал подарки с благодарностью – у бедного студента почти никогда не бывало достаточно денег. Родители, конечно, оплачивали его учебу, и выдавали кое-что на расходы, но этих средств всегда не хватало – ведь только крышей над головой и обедами студентов обеспечивали в Колледже бесплатно. Все остальное, вплоть до бумаги и перьев, они должны были приобретать сами. Если бы не подарки Магдалены, Рихарду пришлось бы туго.

И вот теперь, кажется, золотой ручеек иссякнет. Маркграф выследил сладкую парочку. Не было сомнений, что он теперь не спустит с жены глаз, а заодно бросится на поиски ее любовника. Связи у Отто фон Хайнца были отменные, так что следовало теперь быть особенно осторожным. И это в данный момент беспокоило студента четвертого курса Колледжа Некромагии больше, чем все кладбищенские странности, вместе взятые.

Он сидел в защитном круге долго, пока не затекли от неудобной позы спина, плечи и ноги. Насторожив все семь чувств*, чутко прислушивался, присматривался и пытался учуять присутствие посторонних. Но возмущение эфира, вызванное чьим-то сознательным нарушением покоя кладбища, постепенно сошло на нет. Привидение – или на кого там напоролись его преследователи – явно удовольствовалось тем, что прогнало людей за пределы кладбища, после чего, немного покружив, развеялось само.

(*У магов чувств больше, чем у обычных людей.)

Это было прекрасно. Рихард еще раз проверил магический фон, жалея, что у него нет подходящих инструментов. Даже простая лоза пришлась бы как нельзя кстати. Но с голыми руками войну не выигрывают. Пришлось удовольствоваться только обычными методами – обострившееся ночное «некромантское» зрение, слух, обоняние – а они показывали, что опасность миновала.

По его расчетам, он сидел в защитном круге почти два часа. Этого времени было достаточно – полночь давно миновала и активность всех потусторонних сущностей клонилась к закату. Не зря все практики назначают на время от заката до полуночи. Именно в эту пору нежить и нечисть уже активна и ее магический фон растет. Обстановка при этом максимально приближена к «боевой», что немаловажно.

Потянувшись до хруста в суставах, Рихард осторожно шагнул за пределы защитного круга, нарушая его целостность. Тщательно затер все следы своего присутствия и двинулся в сторону выхода. Ориентиром ему служил Храм Смерти – не маленькая часовенка, как на большинстве кладбищ, а настоящий храм, по праздникам вмещавший до сотни человек, не считая монахов-«смертников», которые живут при кладбище, ухаживают за могилами и служат Смерти. Все они считают ее своей божественной невестой и проповедуют полное воздержание – дескать, негоже изменять богине с простыми смертными женщинами. В этом наверняка что-то есть – Рихард слышал о так называемых «супругах Смерти». Кто это такие, студент не знал. Может быть, это другое название «смертников» и тогда…

В самую последнюю минуту он успел заметить, что нога готова шагнуть в пустоту, и Рихард отпрыгнул назад, хватаясь за ствол оказавшегося поблизости дерева. Он чуть было не упал в бездну!

Прошло минуты две прежде, чем он сосредоточился и попытался рассмотреть неожиданное препятствие. И то, что он увидел, ему сильно не понравилось.

Могила. Кем-то раскуроченная могила, причем, судя по всему, могила относительно свежая – трех– или пятидневной давности. Отвал земли, остатки поминальной трапезы, присыпанные землей, какая-то доска, гроб…

Гроб, распотрошенный, частично разломанный сбоку, валялся на краю могилы с противоположной стороны. Переведя дух, Рихард подобрался ко гробу и заглянул внутрь.

Хм. Так и есть. Он провел пальцами по внутренней стороне крышки, потом осторожно потрогал странные темные пятна на обрывках савана. Понюхал и лизнул. Кровь.

М-да, получалось весело. Дней пять тому назад в эту могилу случайно закопали живого человека. Так бывает – кто-то внезапно ложится спать и утром не просыпается. Родные горюют и паникуют, торопясь похоронить покойника, который даже выглядит подозрительно свежо – не тухнет, не желтеет, не распухает. Короче говоря, ведет себя, как упырь. Вбивать осиновый кол, надрезать сухожилия и проводить другие обряды должен храмовый некромант – или один из двух других практикующих зверинских некроманта – но иногда родственники решали сэкономить на магических услугах. И тогда несчастного ждала мучительная смерть от удушья. Право, осиновый кол в сердце по сравнению с этой перспективой кажется актом милосердия.

Но здесь кто-то потом пришел и выкопал покойника. Выбраться самостоятельно тот или та не мог. Значит, кто-то ему помог. Но успел ли он вовремя и спас жизнь человеку или получил на руки свежий труп, к тому же умерший раньше срока и неестественной смертью? Изодранная крышка и кровь свидетельствовали о втором варианте. И это явление привидения, набросившегося на его несостоявшихся преследователей… Интересно, кого потревожили гробокопатели? Неуспокоенный дух того человека, что нашел тут свою смерть? Или это всего лишь побочный эффект?

И опять рассудок проголосовал за второй вариант. Это значило, что кто-то здесь и сейчас проводил колдовской обряд. Ему нужен был свежий покойник, умерший не в свой срок и неестественной смертью. Вопрос: для чего? И, самое главное, кому?

То, что в городе находился известный на половину обитаемого мира Колледж Некромагии, еще не означало, что в Зверине находится рассадник магии. Некромантов в городе было столько же, сколько в Брезене, Берлине, Любеке и других городах. А это значит, что покойник, умерший не своей смертью, мог понадобиться либо одному из городских некромантов, либо самоучке, который явно преследует свои цели.

Последнее было хуже всего. Ибо с тех пор, как был открыт Колледж Некромагии, заниматься этой – и некоторыми другими магическими науками, например, алхимией, – могли лишь те, кто этот самый Колледж заканчивал. Доказательством чему служил диплом соответствующего образца. Тот же, у кого диплома не было, объявлялся еретиком, и Инквизиция открывала на него охоту. Отсюда повторяем вопрос: кому на самом деле понадобился этот покойник?

Отвечать на него не хотелось. Рихард устал, у него болело плечо, хотелось спать, после медитации кружилась голова. Расследовать это дело? Ни за что! Утром «смертники» найдут раскуроченную могилу, проведут обряд очищения, после чего аккуратно засыплют яму и приведут все в порядок. Если же они отыщут что-то подозрительное, находка пойдет по инстанциям до самого верха. И уже другие головы пусть болят за то, что надо делать. А ему пора спать.

На всякий случай Рихард обнажил фальшион. Не то, что он так надеялся на силу оружия, просто на городских улицах и можно встретить, кого угодно. От бродячих собак до стражи. А ему не хотелось сейчас сталкиваться ни с кем.

Колледж Некромагии располагался в конце одной из центральных улиц города, именуемой Монастырской. Одну сторону ее почти полностью занимал мужской монастырь, часть земель которого и даже кое-какие постройки недавно были переданы Колледжу под учебные заведения. На второй стороне улицы стояло несколько особняков и парочка доходных домов, где часть комнат сдавалась студентам.

До территории Колледжа Рихард добрался без приключений – бродячие кошки и городская нечисть чувствовала в нем некроманта-недоучку и спешили убраться подальше, а двуногих бродяг он успевал засечь заранее и убирался с их дороги сам. Некроманты, как никто другой, знают, насколько хрупка и ценна жизнь, чтобы рисковать ею направо и налево.