– Если бы! Экстракт синего корня!

Студенты переглянулись. Они занимались алхимией не первый год, но первый раз слышали такое название.

– Может, синеголовника? – предположил кто-то.

– Может, вор хотел именно синеголовник? – с надеждой подхватил мэтр Анастасий. – И просто перепутал… Я готов обменять один экстракт на другой. И даже добавить один безоар* в довесок! Только пусть вернут синий корень! Вы сами не знаете, что это такое!

(*Безоар – камень, образующийся иногда в желудках козлов, входит в состав многих противоядий.)

– Но мы действительно не знаем… И потом, разве обязательно это сделали мы?

– А кто же еще? – развел руками алхимик, глядя на студентов снизу вверх. Пожалуй, только низкорослому Оливеру не приходилось наклонять голову при разговоре с ним. – Утром синий корень был еще на месте, а после вашего занятия я заметил, что шкаф открыт. И его нет! Значит, он у кого-то из вас! Отдавайте! – с этими словами он протянул пухлую ладошку.

– У нас его нет! Ни у кого! – ответил Оливер за всю группу.

– Ладно. Я все равно узнаю, кто его украл. И тогда поркой и карцером он не отделается!

Погрозив кулаком, мэтр Анастасий уковылял прочь. Студенты смотрели ему вслед.

– А этот синий корень, – подала голос Изольда, – он для чего?

Все выжидательно посмотрели на Оливера. И тот не подвел:

– Экстракт синего корня входит в состав некоторых зелий, которые используются для того, чтобы ввести кого-либо в состояние, близкое к коме. Короче говоря, он позволяет парализовать кого-либо на неопределенный срок. Время зависит от многих факторов – концентрации экстракта в конечном продукте, возраста и состояния здоровья жертвы, наличия или отсутствие остальных компонентов… А также того, как давно приготовлен эликсир и во что он был подмешан, чтобы скрыть истинный весьма специфический привкус – в вино, воду или медовуху. Помните, в прошлом году мы проходили тестирование на вхождение в транс? Тогда еще Марта Браницкая документы забрала – мол, ей не понравилось учиться!.. Так вот, нам перед тем, как входить в транс, давали по несколько капель разведенного в молоке экстракта синего корня пополам с отваром лютика и белладонны.

– И откуда ты все знаешь? – невольно восхитилась Изольда.

Маленький ростом Оливер выпятил свою не такую уж мужественную грудь:

– Просто я умный! Очень умный…

– Ага, и скромный!

– Ну, – отмахнулся парень, – скромность не чума. От нее не умирают! Но меня сейчас больше волнует другой вопрос, – добавил он деловым тоном. – А что, если этот экстракт действительно украли? Только кто и зачем?

Бессменному ректору Колледжа Некромагии было не до всех утраченных эликсиров, настоек и экстрактов, вместе взятых. Облокотившись на стол, он внимательно слушал мэтра Сибелиуса, который, сидя напротив, ровным голосом докладывал о результатах практического занятия на городском кладбище.

В кабинете ректора царила тишина и полумрак – здесь плотные темные шторы никогда не раздвигались целиком, приоткрываясь чуть-чуть лишь в пасмурные дни или ближе к вечеру. Но сейчас был только полдень, и шторы оставались задернутыми так, что лишь в одном месте пробивался тоненький лучик света. Чтобы не было совсем уж темно, на столе справа и слева от ректора горели две свечи. Обычные. Восковые. Рассказывая, мэтр Сибелиус смотрел на огонек одной из них.

– В общем, я не уверен, что студиозусы поняли, с чем нам пришлось столкнуться… Я и сам тогда не сразу сообразил – не до того как-то было. Ну, вырвался призрак, ну кинулся на живых, ну атаковал… Так первый раз, что ли? Так его нейтрализовать надо, и все дела! Стандартная формула, можно было любого парня попросить – на четвертом курсе они уже должны знать такие вещи! Но потом присмотрелся…

– И поняли, что ничего не понимаете, – кивнул ректор.

– Да, милорд ректор. То есть, догадка у меня была, но проверять ее сразу… Короче, я скоренько свернул занятие, отпустив ребят пораньше, чтобы под ногами не путались, проводил их до общежития, а потом, прихватив кое-какой инвентарь, вернулся, чтобы исследовать.

– Ну, и что там такое?

– То, чего я… В общем, ситуация стандартная и при других обстоятельствах даже в какой-то мере типичная… Ритуальное погребение.

– Вот как? – преувеличенно заинтересованно промолвил ректор.

– Оговорился, виноват. Почти ритуальное захоронение. Известна методика создания зомби – жертва вводится в транс, после чего хоронится, чтобы некоторое время спустя быть извлеченной и особым образом воскрешенной. Пока она лежит в могиле, погибает мозг, и после того, как покойника оживят, появляется зомби – вроде как живое, но совершенно неразумное существо, которое прекрасно понимает человеческую речь и способно выполнять полученные приказы, но само говорить не может и проявлять инициативу не в состоянии. Проще говоря, они даже поесть без команды: «Ешь вот это!» – не могут. Зато с послушанием у них все в порядке…И с работоспособностью…

Мэтр невольно сделал паузу, которую ректор прекрасно понял:

– Практически идеальные студиозусы, не так ли?

– Если бы! – усмехнулся некромант. – Головы-то пустые, что у тех, что у других. И если среди наших оболтусов еще встречаются умники и умницы, то среди зомби мыслящее существо найти нельзя. Им мыслить нечем!.. В общем, на первый взгляд, можно было подумать, что тут тоже кто-то пытался создать такого вот зомби и с этой целью захоронил живого, но одурманенного человека. Однако, имевший место выброс жизненной силы, а также ее объем свидетельствовал о том, что жертва не была одурманена и просто-напросто скончалась, заживо погребенная.

– Ну, это не такое уж из ряда вон выходящее событие! – отмахнулся ректор, перед мысленным взором которого стройные ряды студиозусов маршируют из столовой на лекции, а потом также строем идут в общежитие, где ложатся спать. И никаких тебе ночных гулянок, никаких драк, никакого нарушения дисциплины…А что, если… Говорят же, что если очень хочется, но нельзя, то все равно можно! – И подобное случается, как ни прискорбно это признавать! Родственники любой длительный обморок или летаргический сон воспринимают, как смерть и порой хоронят мертвеца даже без отпевания – утром помер, днем закопали, вечером помянули, а через сутки встали и спокойно пошли по делам. А жертва их ошибки умирает мучительной смертью и превращается в упыря, отправившись мстить своим родичам за фатальную поспешность.

– Да, я знаю, что в этом случае через девять или сорок дней на свет появляется упырь, – отмахнулся некромант. – Но чаще всего это случается от незнания. А здесь все указывало на то, что могильщики прекрасно знали, что хоронят живого человека, что в гробу не покойник.

– То есть… убийство?

– Да.

– И вы…

– В некотором роде свидетели. Ибо любой практикующий некромант подтвердит мои слова – в могилу был зарыт живой человек. Зарыт нарочно! И для этого была использована одна из относительно свежих могил на территории кладбища, где уже лет двадцать, как не хоронили никого постороннего. На обычном, часто посещаемом и активном кладбище, где почти каждый день кого-то хоронят, сложнее замести следы. Там больше посетителей. Тут же практически никого нет. Десяток монахов и столько же постоянных прихожан, присмотревших себе местечко рядом с отцом, дедом, дядюшкой – вот и все. Да тут неделями никто не появляется. А скоро зима. Если все откроется, с эксгумацией придется ждать до весны. А за это время…

– Вы правы, мэтр, за это время может произойти что-то еще…

– Вот я и подумал… что нам делать, милорд ректор? – преподаватель некромантии только что в глаза начальству не заглядывал.

– Ничего, – помолчав, отрезал ректор. – Ничего такого, что может навлечь подозрение на наш Колледж. Вы понимаете, что это может бросить тень на всех нас? Этот несчастный, кем бы он ни был, обречен превратиться в упыря. Через сорок пять дней…

– Через сорок пять дней – Святая Ночь*, – припомнил некромант. – Его появление должно быть подготовлено с большой помпой…