«Должно быть контакт отошел», – подумал Джереми и поднялся. Стоя на кровати – иначе бы он не достал – парень осторожно потянулся к осветительному прибору. Чем ближе была его рука, тем активнее мигала лампочка, тем выше была амплитуда ее яркости, и тем громче скреблись о стекло невидимые насекомые. Когда между пальцами парня и самой лампочкой оставалось не больше пары сантиметров, та потухла, а скрежет прекратился. Но лишь на мгновение. Спустя долю секунды она зажглась так ярко, как не горела никогда, а шум усилился и перешел в нечто, отдаленно напоминавшее писк или даже крик. Нечто, как если бы стрекозы могли кричать от боли, подвергаясь душераздирающим пыткам. Лампочка лопнула. Джереми вздрогнул и запоздало отдернул руку, попутно пытаясь закрыть лицо от острых осколков. Теперь он был не только один, но еще и без света. «Надо выйти и попросить у кого-нибудь новую лампочку», – решил парень. Он на ощупь, ориентируясь по полоске слабого света под дверью, добрался до двери, благо что не разувался, лежа все это время в кедах на кровати, и дернул за ручку. Та не поддалась. Тогда он попробовал прокрутить ее сначала в одну сторону и дернуть, потом в другую. Потом то же самое, но дверь он уже не дергал на себя, а толкал.

– Билл? – крикнул он. – Это ты держишь дверь?!

Ответа не последовало. Ну конечно! Билл ведь сильно хлопнул дверью, когда уходил. Скорее всего, с таким сильным ударом замок просто не справился. Так и застыл, не позволяя открыть дверь вновь.

Джереми был в западне. Он ничего не видел и был заперт. Разумеется, Билл все равно придет и выломает дверь, когда узнает, что произошло. Но сколько времени нужно, чтобы он вернулся?.. В комнате не было окон, да и не похоже было, чтобы кто-то был в коридоре за комнатой. Он здесь совсем один.

В голову начали лезть навязчивые мысли.

А если Билл вернется, обнаружит его, Джереми, рыдающего на полу в темной комнате, и выставит на посмешище? Или еще хуже: он не вернется? А если не придет совсем никто? Что если парень так и пробудет здесь до того момента, пока не умрет от голода, один, в темноте?..

Джереми медленно опустился на колени, опираясь плечом о дверь. На пальцы его упала тусклая полоска света, искривляясь.

За спиной раздалось шуршание и снова стихло. Джереми оглянулся в ту сторону, откуда оно доносилось, хоть ничего и не видел. Звук повторился, но теперь с другой стороны, снова затих. Кто-то играл с ним, понял парнишка. В третий раз звук раздался прямо над ним, откуда-то с потолка, и отчетливо напоминал шорох лапок и крыльев насекомых о шершавую поверхность. Не думая ни секунды, Оукинз ринулся прочь от двери, но врезался ногой в железную раму кровати, сильно ударившись. Все же, та оказалась куда ближе к двери, чем юноша мог предположить. От боли он весь скрючился и осел на пол, не задумываясь особо о том, что на полу могли оказаться осколки от лампочки.

Очередной звук заставил его дернуться. Звук этот оказался скрипом дверных петель. На фоне желтого прямоугольника дверного проема в тусклом свете стояла темная фигура.

– Билл! – с криком Джереми сорвался с места и ринулся навстречу другу, но, когда достиг его, с неким разочарованием понял, что это был не Билл.

– О, привет, Джереми. Ты чего в темноте сидишь? – «паук» щелкнул выключателем рядом с дверью прежде, чем Джереми успел что-либо ответить. Зажегся свет. Никаких осколков на полу не было. Лампочка исправно работала и даже не мигала.

– Как ты… Погоди, я, кажется, схожу с ума…

Парнишка задумчиво прошел и сел на кровать. «Паук» остался стоять в дверном проеме, опираясь плечом о косяк. Руки он сложил на груди и с неким интересом наблюдал за пареньком.

– Да, обычное дело. Галлюцинации?

– Да, – парнишка поднял голову на Джима. – Откуда ты знаешь?

– Говорю же, дело-то обычное. У всех носителей эцэллона они начинались в определенный период времени, а в другой заканчивались. Точных сроков я не знаю, но скажу, что скоро это закончится, вроде того.

– Когда я умру? – неудачно пошутил Джереми.

– Ну, когда умрешь, точно закончится. Я бы узнал об этом подробнее у кого-нибудь, кто старше меня. Кто сталкивался с предыдущими владельцами эцэллонов. Но не думаю, что это имеет хоть какое-то значение. Как я уже упомянул, это быстро проходит. Но я зашел по другой причине. Твой друг, тот буйвол, сейчас выпьет все запасы спиртного этого маленького королевства неприкаянных. Я не шучу. Тебе бы лучше забрать его оттуда, он…

– Я не нянька ему! – вдруг вспылил парнишка, и глаза «паука» на мгновение расширились в удивлении, но потом снова приняли спокойно хитрое выражение.

– Я понимаю. Конечно, ты не нянька. Но, давай я тебе кое-что расскажу. О себе. Не о нем, – Джим прошел в комнату и сел на пол, привалившись спиной к изножью кровати. – Видишь ли, свою сестру я встретил только в пятнадцать. В наш общий день рождения. Мы сразу поняли, что к чему, будто знали друг друга с рождения. В некотором роде, так и было. Когда мы были детьми, мы были уверены в существовании друг друга, хоть взрослые все и отрицали. Нас разделили, но продолжать это не смогли. И мы встретились. Мы с ней могли часами разговаривать обо всем, заканчивать фразы друг за другом… В общем, я скучаю по тем временам. Но к чему это я?.. Ах, да, Джиллиан. Видишь ли, в последнее время я ее не узнаю. Иногда я не чувствую, что она – это она. Мне кажется, что… Что что-то не так. С ее сознанием, не знаю… Будто оно искажено… Я не знаю. Это сложно объяснить словами, потому что я чувствую это чувствами, впервые действительно чувствую, не осмысливаю это через символы. В общем, она меняется. Ментально. Мне так кажется. И я действительно скучаю по ней прежней. Хотя, может, мне просто это все мерещится… Не знаю, сколько я уже не спал. Но веду я все к одной очень важной мысли, дорогой друг. Билл не изменился, Джереми. Ментально он так и остался самим собой. Извини меня за то, что я сейчас скажу, но ты мыслишь узко, видя в нас только паука и буйвола. Мы, безусловно, паук и буйвол, но не только же они. Мы еще и мы. То, что внутри нас. Я не про внутренние органы, а, скорее, про то, что лежит в основе наших личностей. Если ты ценишь то, какой он внутри, а не изображение на бумаге, которую выдал тебе эцэллон, то советую с ним поговорить. Иначе он тоже начнет меняться, и… Может, у тебя уже не будет шанса с ним поговорить.

Джим наконец оторвал взгляд от пола и повернулся к молчавшему до сих пор парнишке. Тот был старше Джима, но оба они этого будто не замечали. Через их призму видения все было наоборот: для «паука» тот был мальчишкой, неизвестно как добравшимся до настоящего момента живым, а Джереми в свою очередь считал Джима чуть ли не самым хитрым среди его новых знакомых, а потому и опасным. Но сейчас Оукинз был ему благодарен. В глазах у парнишки застыли слезы, и рассказчик ожидал чего-то подобного. Все боятся смерти тех, кто им дорог. Действительно дорог, а не формально. И это было заметно. Парнишка молча таращился на «паука», не находя, что сказать. Но «паук» и без слов все понял, устало улыбнулся и кивнул. Вдруг юноша вскочил и выбежал из комнаты, и теперь уже Джим был один, хоть и недолго.

– Значит, мне не показалось. Ты и правда здесь.

На пороге стояла Анабель, и «паук» заметил закрепленные у нее на поясе ножны. За пределами собственных палат женщину еще никто и никогда не видел без мачете. «Это единственная причина, почему я до сих пор жива», – комментировала данное явление она, когда особенно любопытные личности заостряли на этом свое внимание.

– Я пришел вернуть тебе это, – Джимми поднялся и протянул ей сложенную пополам старинную страницу.

«Снежный барс» посмотрела на него с явным подозрением, но страницу забрала.

– Уж не хочешь ли ты забрать обратно эцэллон?

– Нет, – «паук» усмехнулся, – оставь себе. Он мне без надобности. Ровно как и реликвия.

– Только не говори мне, что вы с сестрой поругались, и ты больше не преследуешь старую цель?

– Хочешь поговорить со мной о моей сестре? – «паук» сложил руки на груди и оперся на стенку.