– Всё это так, – нервно ответил Черчилль, – но наступление на Рим начнется со дня на день, и мы успеем выйти через Балканы к границам СССР раньше советских войск….
– Я сомневаюсь в этом, – протестовал Рузвельт, – не успеете глазом моргнуть, как Советы освободят свою территорию от войск Вермахта. Это стратегия и я уже вижу, что так и будет!
– И что же тогда? – злился Черчилль, – мы не сможем противостоять СССР и пустим его войска в Европу?
– Придется, друг мой! – рассуждал Рузвельт, – как Вы себе представляете выход наших войск к границам СССР, если части Красной Армии окажутся там раньше наших? Объявим СССР войну и приступим к боевым действиям в их тылу? Поэтому, я согласен с генералом Маршаллом, что нужно открывать второй фронт, обещанный нами Сталину и высаживаться на севере и юге Франции. Иначе Красная Армия, разгромив Германию, без нас оккупируют Францию!
– Выходит, что наступление на Рим придется откладывать? – удивился возмущенно Черчилль.
– Зачем? – спокойно вопрошал Рузвельт, – продолжаем наступать, как и запланировали, но теми силами, которые там имеются у нас на сегодняшний день. Я понимаю, Вас устраивает, что американцы сейчас в Средиземном море решают проблему охраны пути английских торговых судов в Индию, но нужно думать о будущем Европы! Что касается русских, то мы у них в долгу, Советский Союз несет основную нагрузку в этой войне, и мне уже понятно, что он и в одиночку свернет голову фашизму. Пора нашим войскам десантироваться во Франции и как можно скорее двигаться к Берлину, промедление чревато потерей Европы для нас! Ваша первоначальная стратегия, предусматривающая взаимоуничтожение СССР и Германии в ходе войны, потерпела крах!
К концу встречи Черчилль понял, что теряет статус равного партнера в антигитлеровской коалиции, уступая возрастающей роли СССР. Выходило, что с мнением Сталина, которого Черчилль прозвал «дядюшкой Джо», придется считаться, несмотря на уверенность, что СССР не имеет возможности заниматься созданием атомной бомбы. Перспектива обладания новым супероружием уже становилась главным аргументом в политике. Поэтому Черчиллю нужно было на предстоящей встрече с Рузвельтом обсудить вопрос об эффективном сотрудничестве по созданию атомной бомбы, как первоочередной задачи. Имея супероружие, остановить русских можно в любой выгодный для США и Великобритании момент. Черчилль не скрывал антипатии к Сталину и на каждой двухсторонней встрече, старался настроить против него Рузвельта.
Вспоминался неприятный момент в двухсторонних отношениях союзников, когда Рузвельт пытался организовать тайную встречу со Сталиным. В мае 1943 года его эмиссар, бывший посол в Советском Союзе Дэвис прибыл в Москву, с секретным письмом президента к Сталину с предложением двухсторонней встречи. Сталин предусмотрительно отказался игнорировать Черчилля, но действовал решительно. Когда накануне Курской битвы он узнал о переносе даты открытия второго фронта, тут же отозвал послов из Вашингтона и Лондона. Наступило резкое похолодание союзнических отношений. Рузвельт в этот момент сделал неуклюжую попытку доказать Черчиллю, что идея двусторонней встречи исходила не от него, а от Сталина.
Это было не так, хитрый «Дядюшка Джо» всего лишь спровоцировал Рузвельта на этот шаг, пообещав в одной из своих телеграмм распустить Коминтерн. Известно, что эта мощная международная организация управлялась из СССР и активно использовалась им для вербовки агентов советской разведки, работающих, как правило, на идейной основе. В середине мая Сталин официально выполнил свое обещание Рузвельту и тут же Дэвис приехал в Москву с секретным письмом. Черчилль не верил в такие совпадения и понимал, что «дядюшка Джо» ничего не потерял, похоронив Коминтерн. На самом деле его руководящий орган Исполком, был переименован в Международный отдел ЦК ВКП(б) и продолжал действовать. Работа по вербовке агентов дублировалась другой мощной международной организацией – Еврейским антифашистским комитетом, созданным в СССР еще в начале 1942 года. В США был создан Еврейский совет по оказанию помощи СССР в войне во главе с Альбертом Эйнштейном.
Назревала необходимость трехсторонних переговоров, которые впервые состоялись в Тегеране. Именно там Черчилль увидел, как Рузвельт симпатизирует Сталину, и это огорчило его, «задело за живое». Несмотря на возражение Черчилля, президент США все же поселился со свитой в советской резиденции. Черчилль пытался убедить Рузвельта, что его будет прослушивать советская контрразведка, а меры безопасности, на которые ссылался Сталин, придуманы лишь для того, чтобы до начала переговоров знать планы и позицию американского президента. Но Рузвельт отмахнулся от Черчилля, как от назойливой мухи, что выводило премьер-министра Великобритании из эмоционального равновесия в ходе всей конференции. Что же получается? Рузвельт доверяет Сталину больше, чем ему?
С первого заседания Тегеранской конференции Черчилль убедился в «дипломатической зрелости Сталина», ранее он считал большевистское руководство неквалифицированным в международной политике и дипломатии. Советский лидер умело сочетал прямолинейность в несговорчивости и дипломатические хитрости для достижения своих целей. Считая его «упёртость» за тупую прямолинейность, Рузвельт и Черчилль неожиданно «нарывались» на искусно расставленные Сталиным «дипломатические ловушки». Так, например, они принялись активно «проталкивать» согласованную между собой дату начала операции «Оверлорд» – высадки англо-американских войск во Франции, на май 1944 года, и тем самым успешно похоронили «балканскую стратегию Черчилля». И наоборот, опасаясь подвоха, натыкались на глухую несговорчивость Сталина и преждевременно «выкладывали свои козыри» в споре.
На Тегеранской конференции обсуждался пресловутый польский вопрос. Англия и США, поддерживая враждебное Советскому Союзу эмигрантское польское правительство в Лондоне, стремились восстановить такую Польшу, которая была бы послушна англо-американскому диктату и могла бы легко быть превращена в антисоветский плацдарм. Рузвельт и Черчилль возобновили попытки добиться восстановления советско-польских отношений, понимая, что без этого не могло быть и речи о возвращении в освобожденную Польшу их ставленников из числа сидевших в Лондоне польских эмигрантов.
В ответ Сталин заявил, что, если это сбежавшее правительство прекратит враждебную СССР политику, не будет поддерживать связей с немцами в Польше, солидаризируется с партизанами и станет призывать к активной борьбе с оккупантами, тогда Советское правительство будет готово начать с ним переговоры. Советский Союз вновь подтвердил свою заинтересованность в воссоздании сильного, независимого, демократического польского государства с правительством, защищающим национальные интересы страны и дружественно настроенным к СССР.
Обсуждали судьбу Третьего Рейха. В этом вопросе прозвучали первые разногласия между Рузвельтом и Черчиллем, предложившими каждый свой план по его разделу. Президент США хотел, чтобы Германия была расчленена на пять государств: республики Пруссию, Ганновер, Гессен, Баварию и Саксонию. Восточная Пруссия по его замыслу должна была полностью достаться Польше. Черчилль предлагал разделить Германию на Северную и Западную (Вестфалию), которая должна находиться под контролем Лондона. А большую часть южной Германии (Баварию и Гессен) объединить с Австрией и Венгрией в некую "Дунайскую конфедерацию". Он также предлагал передать Польше всю Восточную Пруссию и значительную часть Силезии.
Сталин выступил категорически против этих планов, в особенности в отношении идеи Черчилля об образовании конфедерации из придунайских государств. Но при этом согласился с необходимостью отделения от Германии Восточной Пруссии, разделив её между Польшей и СССР. Советский лидер высказал предложение по поводу послевоенных границ Польши, предусматривавшее компенсировать ей потери её восточных воеводств, вошедших в состав СССР в 1939 г. за счет разгромленной в будущем Германии. Это предложение Сталина, как и его идею о границе между Польшей и СССР в соответствии с так называемой "линией Керзона", пришлось принять.
