– Агрх!– старался Гоша.

– Бум! – грохотали взрывы.

– Во, дает! – восхитился сидящий на заднем ряду парень.

– Хороший фильм, динамичный, – подвел итог благоверный, когда я его, все – же растолкала. По экрану бежали заключительные титры.

– Да, и о чем он? – с интересом спросила я.

– О жизни, – уклончиво ответил Гоша, – не приставай.

До вечера мы мыкались по улицам столицы. Я ныла. Гоша скрежетал зубами.

– Пошли на вокзал, – решил он, в конце  концов. – В зале ожидания перекантуемся, раз ты такая слабачка.

Зал ожидания «Павелецкого» к отдыху не располагал. «Интересно, кто придумал эти сиденья? Ему бы пыточные орудия для инквизиторов создавать. Цены бы не было человеку. Ладно, хоть Гошик не заснет. Наверное» – отрешенно думала я, стараясь угнездиться на неудобной лавке. Гоша молча ерзал рядом, и дико вращал глазами, первый признак бешенства.

В поезд мы, как всегда, ввалились в последний момент. Супруг мой все же уснул, а я, старательно притворяясь, что не знаю этого храпящего монстра, прощелкала момент его побудки. Грохоча чемоданом по перрону, который, к слову сказать, чуть не забыли в камере хранения, мы как два рысака неслись к своему вагону, рассекая Московский воздух грудью, заскочив в него уже на ходу.

–Вот, ни в чем на тебя положится нельзя, –задыхался муж, резво перебирая ногами, – неужели нельзя было за временем следить?

-А нефига храпеть, как бегемот, – огрызалась я, поправляя на плечах лямки любимого рюкзака, куда Гоша переложил гантелю. Гантеля подскакивала и больно била меня по спине, вышибая дух.

– Ага, и поэтому ты смылась через три ряда. Мужа стесняешься. А обещала чего? В горе и радости… Коварное ты существо, – краснел лицом благоверный, но в глазах его читалась неприкрытая любовь. Мужу было стыдно, но он никогда бы, даже под пытками, в этом не признался.

Спали мы, как убитые, не слыша, как несчастные из соседнего купе, колотили нам в стену всем, что подвернулось им под руку, чтобы уменьшить звук Гошиного храпа. Как ломилась в дверь проводница, устав от жалоб пассажиров и головной боли, вызванной раскатами грома, несущимися из  вверенного ей объекта.

Утром нас провожали овацией. Люди, оглушенные и деморализованные, вытирали слезы радости. Кто-то, даже плясал.

-Какие приятные люди, – умилился Гоша, выкатывая чемодан на перрон.

Родной Саратов встретил нас порывами ветра, швыряющего в лицо клубы пыли и рваные пакеты. Гоша радостно улыбался и восторженно смотрел по сторонам, не замечая неудобств.

– Ну вот мы и на родине. Нюська, ты чувствуешь? – сказал любимый, тайком растирая рукавом слезу, по чумазому от пыли лицу. –  Воздух родной земли.

Я только закивала головой, выпутывая из волос подозрительного вида, замасленную бумажку и борясь с хрустящей на зубах пылью. Но Гоша не видел заплеванного перрона, спящего у входа в вокзал, вшивого бомжа и другой неприглядной истины.  Он был дома. Он был в восторге.

Я прижалась к мужу и поняла, что тоже счастлива, еще не зная, что меня ожидает в ближайшем будущем.

Мне всегда интересно, кто дает название отечественным автомобилям? Ну вот подумайте, как можно назвать грохочущий, разваливающийся на ухабах сарай, полный болтов и шурупов, «Газелью»? Газель – грациозное животное, с которым поэты сравнивали восточных красавиц, а никак не этот рычащий, плюющийся выхлопными газами, монстр.

– О чем задумалась? – спросил муж, бодро подпрыгивая на рваном, протертом сотнями поп, сиденье.

– Да, так. Гош, долго еще? У меня все внутренние органы оторвались уже, наверное.

«Газель» тряслась и натужно ревела, рискуя развалиться на исковерканной ухабами дороге, но неслась вперед, вопреки всем законам физики и здравого смысла.

– Часа полтора, думаю, – икнул благоверный и едва не свалился с сиденья, влекомый силой инерции. Скрипнули тормоза и монстр замер возле чахлого леска.

– Сцыте, идите. Больше остановок не будет, – ощерился выглянувший в салон, барыжьего вида, водила. – Бабы влево, мужики вправо, – отдал он распоряжение и закурил прямо в салоне вонючую сигарету, разбавляя амбре выхлопных газов, которые, почему-то поступали прямо в салон, вместо того, чтобы искать выход наружу . Народ засуетился и, согнувшись, в три погибели двинул к выходу.

– И чего ты дергаешь?– вызверился шофер на плюгавого мужичка, пытающегося открыть «портал» в природу.– Себя за что – ни будь так подергай.

Народ высыпал на улицу, словно горох и рассыпался по леску, прячась за чахлыми деревцами.

– А вы чего сидите? Сказал же, останавливаться не буду больше, – удивленно уставился на нас шофер блеклыми глазками и пообещал – В штаны будете ссать.

– Тут женщины, вообще – то, – процедил сквозь зубы Гоша, и сжал мочку уха пальцами.

«Ну, все»,– подумала я, зная этот жест своего супруга, выражающий крайнюю степень раздражения, – «Что-то будет»

– Ты бабу свою поучи, как тебе давать правильно, – щербато заулыбался противный мужик.

«Зря он»,– мелькнула в моей голове шальная мыслью

– Иди, лапа, пописай, – спокойно посмотрел на меня благоверный, но глаза его метали молнии.

– Гошик, родной, не надо, – пискнула я и вцепилась мертвой хваткой в мужа, – и в туалет я не хочу. Совсем. У меня почки тоже оторвались, когда ехали.  – Иди, я сказал, – ровным тоном сказал Гоша, – только далеко не уходи, а то заблудишься.

Вытолкнув меня из Газели, супруг ботнул за моей спиной дверцей так, что деревца закачались, и с них вспорхнула стайка ошалевших воробьев.

Люди безропотно мялись возле чуда отечественного автопрома, ожидая отбытия. Я пинала камушек носком кроссовки, стараясь не думать, что происходит за закрытой дверью. «Ну, посадить не посадят. Мы, все-таки, граждане другого государства. Но помотают, все равно. Ладно, мама поможет. У нее прихваты в полиции остались» –  логично рассуждала я, надеясь, что любимый не сильно покалечит нахала.

– Заходите,  –  гаркнул Гоша, распахнув скрипящую дверь, – дальше поедем с комфортом. Да?! – угрожающе рявкнул он, в сторону водилы.

– Конечно, конечно, Георгий Николаевич? – залебезил тот, держа ладонью начинающую наливаться прекрасной синевой скулу, подтверждающую, что объяснения были более чем доходчивы.

Остаток пути, шофер был – сама любезность, фонтанировал пошлыми шутками и останавливался по первому требованию? при этом, довезя нас до места за час, вместо обещанных полутора. А потом еще долго махал нам вслед рукой, утирая скупую мужскую слезу.

– Хороший парень, но дурной, – резюмировал Гоша, волоча, потерявший колеса еще в Москве, чемодан по грязному, ухабистому асфальту, испещренному глубокими трещинами,  –  да, дороги здесь, конечно? не располагают к шоферской интеллигентности, – резюмировал он, – хуже, чем у нас.

А я шла рядом и думала, – «Повезло мне с мужем. Я за ним, как за каменной стеной»

Родителей дома не оказалось. Я вновь и вновь набирала телефонный номер мамы, потихоньку впадая в панику, мало ли, люди в возрасте. Гоша злился и играл желваками.

– Говорил тебе, предупредить нужно. А ты сюрприз, сюрприз.

– Так, ты же сам про сюрприз придумал, – вякнула я, желая вцепиться любимому в волосы.

– А у тебя самой ума не хватает, что ли? – тут же нашелся он, по всей вероятности, разделяя мои желания.

– Чего орете? Сейчас полицию вызову. Замучили, наркоманы поганые,– высунулась из соседней двери соседка. – Инка, ты, что ли? А я думаю, что за придурки под дверями воюют. Подожди, ключи вынесу.

– Точно, ключи. Мать же их всегда тете Гале оставляет, – озарило меня.