– А небольшая, это какая?

– Ну, сантиметров десять в диаметре. Да ерунда. Вы там как? – отвлекал мое внимание изо всех сил сынище.

– А с занавеской чего? –  вспомнила я любимые шторы, с нарисованными на них собачками.

– Ой, да там смех, вообще, – выхватила у брата трубку Таська, – у него кастрюля, когда полыхнула, он занавеску дернул, багетка упала ему на голову, а другим концом микроволновку протаранила. Там в дверце дыра теперь, как от пули. Но греет, пока. Короче, пали смертью храбрых твои занавесочки в неравном бою со стихией, – хихикнула дочка.

– Фиг, я вас одних оставлю больше, – вздохнула я, мысленно подсчитывая масштаб разрушений.

– Не парься, мы живы здоровы, – хмыкнула Таська, и я услышала шум боя. – «Дурак», – верещала дочка, «Козлиха», – не уступал ей любящий братишка. «Вандалы», – подумала я и отсоединилась.

– Дети? – элегически спросил Гоша, не отводя взгляд от окна.

– Ага.

– Как они там?

– Живы, здоровы, – хмыкнула я.

– Ну, и слава богу, – мечтательно пробормотал любящий отец, успокоившись моим объяснением.

Москва, как много в этом звуке… Вывалившись на перрон Павелецкого вокзала, мы, как два дикаря, ошалело оглядывались по сторонам. Гоша пыхтел, таща неподъемный чемодан и бодро подгонял меня.

– Ну, чего ты копаешься? Мне же тяжело, зря я все-таки гантелю взял, – вздохнул он горько. Эх, только бы до гостиницы добраться. Перспектива скинуть ненавистный баул, гнала моего супруга в сторону метро. Я едва поспевала за ним, врезаясь в разбегающихся в разные стороны людей. Гоша пер, словно танк, раскидывая зазевавшихся прохожих.

– Я же тебя предупреждала, – одышливо, сетовала я в широкую спину любимого.

– Молчи, женщина, – огрызался благоверный, не сбавляя шаг.

В гостинице мы оказались только, спустя час. Сначала Гоша бегал по метро, внимательно читая указатели, оставив меня охранять ценный чемодан. Я села на баул и загрустила. Подземка навевала на меня необъяснимый страх и, почему-то, тоску по дому и детям. Всклокоченная, с безумным взглядом, я вызывала волну жалости у проходящих мимо москвичей. Какая-то старушка, проходя мимо, сунула мне в руку баночку йогурта и стартанула с места, будто за ней гнались дворовые собаки.

– Йогурт откуда?– поинтересовался вернувшийся муж.

– Подали, – хмыкнула я, улыбаясь от уха до уха. Йогурт оказался моим любимым, но покупала я его редко, по причине дороговизны.

– Слушай, ты может, еще тут посидишь? Нищенствовать у тебя неплохо получается. Могла бы сделать карьеру. Говорят, клошары, неплохо в Москве зашибают, – весело загоготал Гоша и скинул меня с насиженного места. – Пойдем уже, горе.

Закинув чемодан в вагон метро, так, что рессоры жалобно скрипнули и прогнулись, благоверный, по -джентльменски пихнул меня в спину, и только потом ввалился сам.

– Все, пять остановок, и мы на месте, – вдохнул он и уставился на электронную карту.                                                                                                                          Счастье переполняло меня,  по-детски озираясь по – сторонам, я не сразу заметила озадаченное выражение, поселившееся на любимом лице.

– Все, выходим, – отсчитав пять остановок, засуетился Гоша, бегая глазами.

Оказавшись на перроне, он повел себя еще более странно.

– Что-то случилось? Да что с тобой? – бегала я за мечущимся по перрону мужем.

– Тут это… Такое дело… – мычал благоверный, ввергая меня в панику. Я поездом ошибся, походу.

– Ух, – выдохнула я. – Ну и подумаешь. В первый раз что ли? Не в другой же город уехали.

– Ну, так то, да, – повеселел Гоша.

Тут стоит сделать отступление, дорогие читатели. Путешественники мы с Гошей знатные. Помимо географического кретинизма, присущего нам обоим, мы страдаем еще и рассеянностью. Человек рассеянный, с улицы Бассейной, по сравнению с нами сопливый дилетант, завистливо курящий в углу. Мы уезжали в Ганновер, вместо Гамбурга, перепутав скоростные поезда. Оставались на маленьких, занюханных станциях, отбившись от локомотива, проходящего мимо раз в пятилетку. Нас забывал рейсовый автобус, в лесном туалете возле городка с чудесным названием Козявкино. А на теплоходе плавать нам, вообще, противопоказано, потому что вернуться к отплытию мы не успеваем никогда. А тут метро. Тьфу, ерунда какая.

Гостиница мне понравилась, чистенькая, светлая, она встретила нас кондиционированной прохладой и улыбками рецепционисток.

– Как не бронировали номер? – брызгал ядовитой слюной Гоша, через минуту. – Я лично бронировал, через интернет, – я стояла в сторонке и старательно прикидывалась ветошью.

– Не нервничайте, сейчас все решим, – пообещала девушка и запорхала пальчиками над клавиатурой.

-Конечно, решите, – насупился мой благоверный, как бык, раздувая ноздри. – Моя жена, между прочим, иностранка, что б вы знали. Иди сюда, – махнул он рукой в мою сторону – скажи им.

–Не нужно, – пискнула служащая, глядя на меня с плохо прикрытой жалостью.

– Спасибо, – одними губами сказала я. Она поняла и улыбнулась, протягивая «бомбошку» с ключом от номера новому постояльцу.

– Ну, вот мы и в Москве. Ты счастлива? – спросил Гоша, оказавшись в номере.

– Да, – шепнула я, с ужасом наблюдая, как муж достает из сумки огромный кипятильник.

– Идем, уже, – сказал Гоша и дернул меня за руку. Купив билеты до Саратова, мы брели по улице в неизвестном направлении, не имея абсолютно никакой цели. До поезда оставалось десять часов.

– Я устала, – заканючила я. – Пить хочу и писать. И вообще, поезд вечером. Может, отдохнем где – ни будь. Зря ты из гостиницы выписался.

– Ага, зря. А платить за сутки, это тебе как? Гуляй давай. Когда еще Москву посмотришь?

– Да, я насмотрелась уже. Ну, Гошенька, ну родной. Давай присядем, – Москва утомила меня, не привыкшую к большому городу, своей громадой, большим количеством людей и постоянным гулом.

– Ладно, – сдался супруг, уткнувшись взглядом в монументальный кинотеатр, выросший перед нами, словно из-под земли, – В кино пойдем. Я тоже что-то притомился. О, смотри, «Обитель зла». Прям про квартиру нашу, – хохотнул муж и твердым шагом двинул в цитадель культурного развития.

– Не хочу боевик, – тут же заныла я.

– А чего же еще-то смотреть? – удивился Гоша – уж не мелодраму же?

– А мелодрама чем плоха?

– Думай, что говоришь, женщина, – хмыкнул благоверный, и я подчинилась авторитету галантного кавалера Гоши.

Билетерша скучала. Явно и откровенно. Окинув тоскливым взглядом брутального Гошу и растрепанную меня, она хмыкнула, блеснув золотой коронкой, и выдала нам билеты.

– Попкорн хочу, и колу, – уставилась я на мужа, просящими глазами.

– Куплю. Иди, пописай сначала, хотела же.

Гоша встретил меня возле входа в кинозал, улыбаясь от уха до уха. Под мышкой он держал двухлитровую бутылку колы и пакет кукурузных палочек.

– Тут магазин через дорогу, – пояснил он. – В кинотеатре покупать, сплошная антисанитария, да и дороговизна жуткая.

– Но, я хотела попкорн, – заныла я, в душе смиряясь с перспективой пить колу «из горла"

-Да, какая фиг разница. Кукуруза, она и в Африке кукуруза,– вызверился любящий муж и сунул мне в руки лакомство. – Нет бы спасибо сказала, что я о тебе позаботился. Все недовольна.

Зря Гоша говорил, что я недовольна. Я была до ушей рада. В зале было прохладно, кресла удобные. Даже кукурузные палочки оказались страшно вкусными, от души посыпанными сахарной пудрой.

– Бум, бах, – грохотал фильм, взрываясь и стреляя, и потому я расслабилась и пропустила момент, когда Гоша закрыл ясные глаза. Потому, услышав первые громовые раскаты храпа, я даже не сразу поняла, что это. Мила Йовович, взглянув с экрана бесподобными глазами, замерла в нерешительности. Грохотнул взрыв, заглушаемый моим мужем.