Через пару минут Сеня застала родителей за оживлённой вознёй с котятами. Строгие нравоучения сменились непринуждённой беседой, когда можно расслабиться и обсудить всё, что душе угодно.

– Мам, пап, а знаете, кто утром кошку раненую спасал, которая, как я думаю, мама этих крошек? – сумбурно щебетала Сеня, – Не поверите! Дядька с соседнего подъезда. Ну, этот, который в костюме всегда ходит, худой такой. Интересно, кто он?

– Так это Сергей Иваныч! – хлопнул себя по лбу папа, – Он у нас в институте на биофаке лекции по вторникам и четвергам читает. Про него легенды ходят. Он, говорят, раньше хирургом был, талантливым. Сердца оперировал. Самыми сложными случаями не брезговал! А потом у него в семье несчастье произошло – жена умерла, да так глупо, из-за ошибки лечащего доктора. Года, наверное, три назад. Он тогда врачевать и бросил. По сей день в нескольких институтах преподаёт, а в больницу ни ногой. Говорят, руки у него золотые. Были.

– Ого! История, как из блокбастера, – заинтересовалась Сеня, – А чего он всегда такой злой?

– Не злой он, Сенечка. Грустный. И одинокий. Все по-разному потери переживают, – пояснила мама, горестно вздохнув, – Жаль его.

За лирической беседой и заботой о животных сей насыщенный день неспешно подбирался к финалу, уступая место всеобъемлющей умиротворённости звёздной ночи.

Здорово жить на седьмом этаже! Кажется, только руку протяни, и прикоснешься к шелковистой холодной плоти циклично мерцающей, словно лукаво подмигивающей, звезды. Владычица ночного небосвода, Луна – особый предмет для наблюдения. Она бывает такая разная! Как одарённая лицедейка, она не устаёт поражать нас разнообразием оттенков, размеров и форм, оставаясь навеки в полном безмолвии. Сегодня луна походила на смачную скибку экзотического жёлтого арбуза, смахивающего на тот, которым недавно угощались Прилатовы. Так и манит: «Откуси кусочек! Съешь меня!», и тут же дразнится: «Не достанешь! Ля-ля-ля!».

– Мам, почему так много сложностей в нашем мире? – спросила Сеня в полудрёме, свернувшись калачиком в уютной постели, – Часто непонятно бывает, как поступить правильно, чтоб всем хорошо было. И мне тоже.

– Моя маленькая девочка! – мама нежно пригладила неподатливую шевелюру дочери, – Сложности эти, по сути, совсем простые, заурядные. Люди сами себе усложняют жизнь, зачем-то всё запутывая. Ты научишься понимать, но со временем. А мы с папой будем рядом. Главное, помни, что бы ни случилось, мы всегда придём на помощь и никогда-никогдашеньки не разлюбим тебя!

– А-а-а, понятно, – Сеня сладко зевнула, – Спокойной ночи, мамуль.

– Добрых снов, Есеньчик, добрых снов…

«Интересно, почему Морфея, бога сна, изображают в виде крылатого мужика с бородой? – неутомимо корпел над головоломкой пытливый Сенькин разум, – И венок из цветочков на кудрявой голове? Сдохнуть со смеху!».

Здоровый молодёжный скептицизм и бунтарский дух, присущие Сене чуть ли не с младенчества, тут же нарисовали в воображении лик прекрасной юной девы со струящимися по плечам снежно-белыми прядями волос, которая, взмахнув переливающимся всеми цветами радуги алмазным посохом, обратила в позорное бегство того самого «некрасивого крылатого мужика» и лихо присвоила его божественные полномочия.

«И зовут её Элеонора Бесподобная! Нет… Ефросиния Великолепная. С такой я не прочь прогуляться», – проявившийся образ вполне удовлетворил Сеню, и она покорно отправилась в прелюбопытнейшее путешествие по закоулкам царства сновидений.

Рассвет Сенька встречала на балконе, стоя босиком в пижаме, с урчащим от удовольствия взлохмаченным чёрным котёнком на руках. Вдвоём, они зачарованно созерцали зарождение на горизонте слабенького луча – предвестника появления огненной планеты – и его постепенную трансформацию в яркое свечение, победоносно поглощающее тьму.

«Красотища! Какое клёвое утро!» – пела Сенькина душа.

– Сеня! Подъём! – раздался мамин голос, – Сеня!

– Я уже, мам! Доброе утро! Я вам с папой завтрак приготовила, яичницу. И сама уже поела, и умылась. И котят покормила, – весело тараторила Сеня, прижимая котёнка к груди.

– Ого! Нонсенс! – изумлённо проронил папа, потягиваясь на ходу.

– Это на меня котята хорошо влияют. Особенно этот, Черныш, – Сеня хитро склонила голову на бок.

– Есения! Помни уговор! Котят – в добрые руки. Не годится им клички раздавать и привязываться! – отрезал папа.

– Ладно, ладно. Удар под дых и техническое поражение, – недовольно проворчала Сеня.

– А за угощение большое человеческое спасибо, дорогой ты наш спортивный комментатор! – подобрел папа, с аппетитом уплетая поджаристую глазунью, – Вкуснятина! Это у тебя от мамки кулинарный талант.

Сеня отрывисто кивнула и тихонько удалилась к себе в комнату, опасаясь лопнуть, как мыльный пузырь, от распирающей гордости.

Прилатовская теорема «Утро добрым не бывает» была успешно опровергнута, и домочадцы, любезно раскланявшись, разбежались по своим делам.

Подсознание вежливо подсказывало девочке, что следовало бы определить порядок действий на грядущий день. «А папа прав, хоть и нудит много», – запоздало призналась себе Сеня, отрешённо перепрыгивая сразу через две ступеньки лестничного пролёта.

– Маха, хватит дрыхнуть! – возмущённо воскликнула Сеня, услышав наконец после седьмого гудка сонный голос подруги в трубке мобильника.

– Еська, имею право. Мне ко второму уроку.

– Везуха! А я еле родителей вчера уломала! Думала, с живой шкуру спустят, – нарочно нагнетала Сеня, чтобы устыдить подругу, – Я всё придумала, пока ты там бока отлёживаешь! В Интернет объявление подадим с фотками, котят вмиг разберут. Они же такие красивые!

– Ой, и правда! – оживилась Маша, – Давай-ка после уроков к тебе. Мама бабулю на шопинг ведёт, потом – в театр, так что после обеда я свободна как ветер!

– Замётано! – повеселела Сенька и помчалась грызть гранит науки.

Когда Сеня проходила мимо строящегося дома, её внимание привлёк знакомый приглушённый голос. Статус «строящегося» этот дом имеет, сколько Сенька себя помнит. Его забросили, едва успев вывести три с половиной этажа из запланированных девяти.

Большую часть ограждения растащили предприимчивые горожане, справедливо рассудив, что лист металла в хозяйстве лишним не будет, а образовавшимися проходами к опасной стройке пусть займутся чиновники. Не только ж им бумажки с одного края стола на другой перекладывать. Нехай потрудятся на благо простого народа! В результате, недострой, так и оставшийся недостроем, разве что теперь ещё и неогороженным, стал шикарным плацдармом для рисковых авантюр любознательных ребятишек.

Выживший после бессовестного расхищения участок забора был расписан граффити. Здесь красный с жёлтыми прожилками змей в выжидающей позе угрожающе разинул пасть, пугая редких прохожих. Компанию ему составила мультяшная девочка на скейтборде с сиреневыми хвостиками, торчащими из-под кепки и, чуть дальше, композиция из тёмно-коралловых георгин на салатовом фоне. В верхнем левом углу взирала на всё это безобразие сердитая утка с чёрным хохолком и оранжевым клювом, грозя кому-то толстым пальцем.

Многие, особенно пожилые люди, выказывают явное недовольство, заприметив работу уличных художников, а вот Сеньке доставляет удовольствие разглядывать яркую изгородь, всякий раз находя что-то новое, под стать любому настроению.

Сегодняшний змей, озарённый ослепляющим утренним светом, показался Сеньке необыкновенно жалким. Выцветшие зеленоватые глаза вызывали не что иное, как сочувствие. Как будто не он был призван наводить смертельный ужас на всякого проходящего, а сам стал невольной жертвой нерадивого анималиста, обрёкшего его на унылое существование в глухом городишке на самой тихой улочке.

Голос, смутивший Есению, принадлежал её однокласснику Ивану. Сенька навострила уши. Собеседник Вани не был ей знаком, и, очевидно, был старше, так как тембр его речи комично менялся за доли секунды от лёгкой хрипотцы до писклявого фальцета.