– Взять его! – рявкнул человек, назвавшийся Васом.

Коротышка кинулся на отца. Сизи и Акос отшатнулись в стороны, а шотетский солдат сцепился с Оусой. Последний только сжал зубы. Зеркало в гостиной разлетелось градом острых осколков. Рамка свадебной фотографии родителей на каминной полке треснула. Тем не менее шотет сграбастал Оусу, повалил его на пол и выволок на середину комнаты.

Айджа, Сизи и Акос остались лицом к лицу с двумя другими шотетами.

Коротышка приставил ток-нож к горлу Оусы, принудив его встать на колени.

– Смотри, чтобы дети не удрали! – приказал Вас высокому.

Но Акос наконец-то вспомнил, что стоит у двери. Потянулся к ручке, повернул металлический шар, но едва успел приоткрыть створку, как его грубо схватили за плечо. Здоровенный шотет легко поднял мальчика одной рукой. Боль прожгла мышцы. Акос попытался лягнуть врага, но тот громко загоготал.

– Ишь, какой неженка! – гаркнул солдат. – Лучше бы тебе сразу смириться, как и всему вашему плюгавому племени.

– Никакие мы не плюгавые! – крикнул Акос.

Прозвучало глупо. Точно у малыша, который не понимает, как выиграть спор. Но почему-то слова Акоса заставили всех замереть и уставиться на Акоса. Не только дылду, державшего его за плечо, но и Сизи, Айджу и даже отца.

Они смотрели на него, и Акос в ужасе почувствовал, что не просто покраснел, а зарделся как тихоцвет.

Вас Кузар расхохотался.

– Твой младшенький, да? – спросил он у Оусы. – Ты знал, что он говорит по-шотетски?

– Я не говорю по-шотетски, – пробормотал Акос.

– А только что говорил, – возразил Вас. – Похоже, в роду Керезетов завелся сынок шотетской крови. Любопытно.

– Акос?.. – удивленно прошептал Айджа.

– Нет во мне шотетской крови! – заорал Акос, и трое шотетов заржали в голос.

Неожиданно до Акоса дошло, что он понимает значение издаваемых ими грубых звуков, отрывистых и гортанных. Он говорил на шотетском языке, который никогда прежде не слышал. Шотетский сильно отличался от благозвучного тувенского: последний напоминал ветерок, подхватывающий легкие снежинки.

Выходит, что Акос действительно заговорил на шотетском. Его собственные слова звучали точь-в-точь как окрики солдат. Но ведь Акос никогда не изучал шотетский!

– Где твоя жена, Оуса? – произнес Вас, поигрывая ток-ножом, чьи «усики» с готовностью елозили по коже шотета. – Мы бы спросили у нее, завела ли она интрижку с шотетским мужчиной или в ее собственных жилах течет шотетская кровь, о чем твоя женушка забыла тебе доложить. Кому как не предсказательнице знать, откуда у ее младшенького столь глубокие языковые познания?

– Моей жены здесь нет, – резко ответил Оуса. – Как вы, наверное, успели заметить.

– Тувенец решил, что он – самый умный, да? – хмыкнул Вас. – Умничать с врагами опасно для жизни.

– Мне все равно, что за глупости вертятся в ваших головах! – воскликнул Оуса, и, несмотря на то, что он стоял на коленях, Акосу показалось, что отец смотрит на шотета сверху вниз. – Прихвостни Ноавеков! Вы – сродни грязи из-под моих ногтей.

Вас наклонился и дал ему пощечину. Оуса повалился на бок, задев низкий столик. Айджа завопил и кинулся к отцу, но его остановил тот же солдат, что держал Акоса. Дылда без труда справлялся с двумя братьями, будто это ему ничего не стоило, хотя Айджа – ему исполнилось уже шестнадцать сезонов – ростом был со взрослого мужчину.

Столик в гостиной треснул пополам и развалился. В угол покатились деревянные чурбачки, из которых отец собирался что-то выстрогать, на пол слетели старая кружка и книга.

– На твоем месте, Оуса, – пробасил Вас, – я бы придерживал свой токодар в узде.

Отец на миг прикрыл лицо ладонями, а затем бросился на коротышку, схватил его за запястье и крутанул, заставляя выпустить ток-нож. Отобрав клинок, Оуса наставил его на изумленного врага.

– Давай, бей, не стесняйся! – ухмыльнулся Вас. – У меня таких – несколько дюжин, а у тебя количество детей весьма ограничено.

Оуса слизнул кровь, сочащуюся из опухшей, разбитой губы, и оглянулся через плечо на Васа.

– Не представляю, где моя жена, – сказал он. – Вам стоило наведаться в храм. Если она предвидела ваш визит, то вряд ли объявится дома.

Вас с улыбкой разглядывал ток-нож в своей руке.

– Ничего, и так сойдет, – произнес он, переходя на шотетский, солдату, державшему одной рукой Акоса, а другой прижимавшего к стене Айджу. – Наша главная цель – ребенок.

– Мы знаем, кто из них младший, – ответил дылда – тоже на шотетском. – Но который средний? – добавил он, встряхивая Акоса.

– Пап! – в отчаянии заверещал Акос. – Они ищут среднее дитя! Папа!..

Солдат отпустил Акоса, но лишь для того, чтобы двинуть по скуле. Акос врезался в стену. Сизи ринулась к брату и принялась, рыдая, ощупывать его лицо.

Сдавленно закричав, Оуса с размаха вонзил ток-нож под броню Васа. Шотет не дрогнул. Криво усмехнувшись, он взялся за рукоятку и вытащил лезвие. Оуса смотрел на него как зачарованный. Из раны побежала кровь, пропитывая темную ткань штанов Васа.

– Ты оплошал, Осуса. Забыл, с кем связался и что это – мой токодар? – спокойно сказал шотет. – Я не чувствую боли.

И, сграбастав Оусу за локоть, шотет полоснул его лезвием по предплечью. Еще никогда в жизни Акос не слышал, чтобы отец так кричал. На пол полилась кровь. Айджа вновь завопил и забился, лицо Сизи перекосилось, но она не издавала ни звука.

Акос больше не мог терпеть. Он вскочил на ноги. Голова еще гудела после удара, и он не понимал, что собирается делать. Да и что сейчас вообще можно предпринять?

– Айджа, беги, – шепнул он и кинулся на Васа, чтобы погрузить пальцы в рану, глубоко-глубоко, и вцепиться в его кости, вырвать его сердце.

Звуки потасовки, крики, рыдания… Все это слилось в нестройный вой. Акос ударил кулаком в броню шотета, руку пронзила страшная боль. Солдат с шрамами бросился на Акоса и повалил его, как мешок с мукой. Наступил грязным ботинком ему на скулу.

– Папа! – завизжал Айджа. – Папа!

Акос даже не мог повернуть голову. Скосив глаза, он увидел отца, лежащего на полу. Его локоть оказался вывернут под неестественным углом. Вокруг черепа, точно нимб, растекалась красная лужа. Над отцом склонилась Сизи, пытаясь дрожащими руками зажать рану на его горле. Рядом стоял Вас с окровавленным ножом.

Внезапно силы оставили Акоса.

– Подними его, Сузао, – приказал Вас.

Ботинок исчез, и солдат поставил Акоса на ноги. Акос не мог отвести взгляда от отцовского тела, изломанного, как столик в гостиной, и от красно-бурой лужи.

Сколько же крови в одном человеке? – мелькнула мысль.

Вас продолжал сжимать нож. Его руки тоже были в крови.

– Все понял, Кальмев? – спросил Вас у самого высокого.

Тот рыкнул в ответ, схватил Айджу и защелкнул на его запястьях наручники. Айджа не сопротивлялся, он просто оцепенел, глядя на своего отца.

– Спасибо тебе. Ты дал ответ на мой вопрос, – сказал Вас, обратившись к Акосу. – Но, думаю, вы пригодитесь нам оба, благодаря вашим судьбам.

Сузао и Вас нависли над Акосом и подтолкнули к двери. В последнюю секунду ему удалось вырваться, он упал на колени возле отца и дотронулся до его щеки. Кожа оказалась теплой и липкой. Глаза Оусы были открыты, но жизнь по капле утекала из него, будто вода из треснувшего сосуда. Отец перевел взгляд на Айджу, которого подтаскивали к входной двери.

– Я верну Айджу домой, – прошептал Акос, слегка поворачивая голову отцу, чтобы тот мог его видеть. – Обещаю.

Когда жизнь окончательно покинула Оусу, Акос уже был в ковылях, в руках врагов.

Мне было всего шесть сезонов от роду, когда я совершила свою первую Побывку.

Выйдя из дома, я ожидала увидеть солнечный свет, но сразу же угодила в тень нашего корабля. Он висел над столицей шотетов, как тяжелая дождевая туча. Корабль был длинным, с заостренным носом, над которым виднелся экран из небьющегося стекла. За несколько десятилетий космических путешествий металлическое брюхо побили метеориты, то там, то сям блестели новенькие заплатки. Нам предстояло подняться на борт и оказаться в утробе этого гигантского зверя. На корме, рядом с соплами, зиял зев терминала, через который можно было попасть внутрь.