– А ты уверен, что все это?..

– Так что извини, я время тратить буду. А ты можешь пока решать глобальные задачи.

Крыть было нечем, кроме мата.

Поэтому я напрягся и подумал, причем вслух.

– Хрень какая-то… Мистика…

– Не мистика, а психотропное оружие! – поправил Ваня, не переставая колотить по клавишам.

Что интересно, русский текст он с такой скоростью набирать не умеет. Видал я однажды, как он какую-то заяву составлял, – обнять и плакать.

– Один хрен, – огрызнулся я. – Психотропное оружие – это тоже мистика. А раз мистика, то и бороться с ней нужно мистически…

Мое мыслеизвержение было прервано противным визгом.

Ваня в тон ему едва не застонал – Касперский, видимо, вынюхал его «вирусняк», несмотря на все усилия. Ванечка откинулся в кресле так, что спинка не выдержала и сложилась. Ванечка оказался в лежачем положении, но вставать не спешил.

– Совсем плохо? – спросил я.

Ваня не ответил, попытался нашарить что-нибудь возле клавиатуры и выругался. Возле клавиатуры ничего не было, зато под столом валялась свежая кучка пивных банок.

– Что ты там нес, – вдруг спросил он, – про мистику?

Я продолжил мысль:

– Раз это мистика, то и бороться с ней надо… мистически.

Ваня повернулся ко мне всем телом и стал ждать продолжения.

– А дальше я еще не придумал, – признался я.

– Тупой ты, – огорчился Ваня, – дальше не придумал, пива не принес…

Реплику про пиво я решил проигнорировать. Не хотелось мне бегать ни за каким пивом.

– Давай рассуждать логически, – сказал я.

– Давай, – сказал Ванечка…

…Через пятнадцать минут я молча встал и пошел за пивом. А принес коньяк.

Под коньяк думается бодрее.

– …К колдуну надо дистрибутив отнести! – предложил Ваня восьмой вариант мистического решения мистической проблемы. – Пусть порчу снимает… То есть наводит!

– Или к попу! Окропит святой водой… Кстати, тебе подлить?

– А то! Эх, словить бы того муд… реца, который эти зеркала напрограммировал, да этими зеркалами ему по башке!

Я замер с бокалом в руке.

– Слушай, – почти прошептал я, боясь спугнуть мысль, – а давай мы сами их расколотим!

Ваня посмотрел на меня с жалостью.

– Юрцу больше не наливать, – скомандовал он непонятно кому, потому что наливал как раз Юрец, то есть я. – Это же программа! Набор команд!

– Ну и что! Оружие – тоже программа, набор команд! Вот возьму я один набор команд – и как вдарю по другому набору команд!

Ваня выпил коньяк залпом до дна. Раньше за ним такого эстетства не водилось. Видно, я смог его зацепить.

– Серьезно! Там где-то термит есть для уничтожения больших целей! По-моему, самое то!

– А по-моему, ты свихнулся… Ладно, иди отсюда, мне еще код исправлять.

Мы выпили на посошок, и я отправился домой.

«Скорая» у подъезда мне сразу не понравилась.

То есть «скорая»-то была вполне нормальная, современная, но совсем незачем ей было торчать у нашего подъезда.

Я прибавил шаг и успел как раз к моменту, когда недовольные санитары выносили на носилках больного. Точнее, раненого. Это был Лавтеррор – без сознания и весь перебинтованный. За носилками, вцепившись в них обеими руками, шла его мама. Молча.

– Женщина, – устало просил бредущий следом врач, – отпустите! И так санитарам неудобно в ваших коридорах!

Она не отвечала, но и носилки не отпускала. Только когда носилки поднесли к открытым дверям «скорой», она разжала наконец пальцы.

Я влился в небольшую толпу зевак. Это было страшно: белый Лавтеррор, отчаянно молчащая мама и недовольные санитары, которые несли тело без особого энтузиазма.

Пока носилки втаскивали в машину, из дверей вышли еще трое: Кэтти в сопровождении двух милиционеров. Она шла ровно, но как-то неловко – на руках у девчонки были наручники. Заметив ее, мама Лавтеррора нехорошо оживилась. Она бросилась к Кэтти и принялась визгливо орать на нее:

– Ты! Дрянь! За что ты моего мальчика?! Дрянь! Дрянь!

Я посмотрел в глаза Кэтти… и вот тут мне стало не просто страшно, а страшно панически. Кэтти была совершенно спокойна и деловита. Так смотрит спортсмен-стрелок на мишень, прикидывая в уме поправку на ветер.

– Дрянь! Дрянь! – вопила мама Лавтеррора, все ближе и ближе подскакивая к Кэтти.

Когда она оказалась совсем близко, Кэтти ударила ее ногой. Коротко, расчетливо, сильно, но без ненужной траты энергии. А потом еще раз, с колена.

Это было так дико – приличного вида девчонка, бьющая пожилую женщину с колена, – что милиционеры среагировали только на третий удар. Они заломали Кэтти руки, но та даже не пискнула. А вот мама Лавтеррора заголосила уже без слов, жалостно, на одной ноте.

Я развернулся и почти побежал назад, к Ванечке.

Теперь настал мой черед внушать ужас своим спокойствием.

– Я все равно это сделаю, – сказал я Ване совершенно бесстрастно, – можешь не помогать. Но было бы надежнее, если бы ты меня подстраховал.

Ваня мотнул головой и облизал губы.

– Хорошо, – сказал я, – сначала мне нужно позвонить, а потом я сяду за какой-нибудь твой комп и пройду три уровня. После этого мне понадобится помощь.

Ваня снова ничего не ответил, кивнул на ноутбук и протянул радиотелефон.

Следующие несколько часов я сам ощущал себя каким-то устройством… Нет, скорее, программой. Блок за блоком я выполнял алгоритм.

Подпрограмма. Позвонить маме. Быть веселым. Убедить ее, что срочно еду в командировку на неделю. Или больше. Завершить разговор.

Обработчик события. На вопрос Ванечки ответить, что это так, на всякий случай.

Подпрограмма. Установить «Рефлекс».

Цикл. Пройти первый уровень. Записаться. Пройти второй уровень. Записаться.

Цикл. Попытаться пройти третий уровень. Вернуться к сохраненке. Попытаться пройти третий уровень. Вернуться к сохраненке. Попытаться пройти третий уровень. Вернуться к сохраненке. Пройти третий уровень.

Основная программа. Не переходя на четвертый уровень, обшарить тайники. Найти термит. Найти место дислокации зеркальной комнаты.

Пауза.

Я встал и повертел головой. Ваня смотрел на меня затравленно и как-то виновато.

– Коньяк еще остался, – сказал он. – Надо?

– Нет. Теперь действуем так: я открываю комнату и выжигаю ее термитом. Если ты видишь, что я… что со мной что-то не то, – вырубаешь монитор. Сам на монитор не смотришь ни в коем случае.

Ваня вздохнул и кивнул.

– Я нотик закрою, если что… А может, не надо?

Это был очень глупый вопрос. Впрочем, Ваня ведь не видел растерзанного Лавтеррора и Кэтти, которая расчетливо бьет ногой в живот пожилую женщину. Поэтому я ответил:

– Надо!

Я сел к клавиатуре. Пока термит заряжался, в голове не было ни одной мысли. Раньше я и не подозревал, что так может быть. Потом зарядка закончилась, и я нажал кнопку открывания зеркальной комнаты.

Хотел зажмуриться, но не успел – мой взгляд зацепился за отражение, возникшее в зеркалах. Он был чертовски хорош, мой двойник! Надежный, решительный, красивый! Очень сильный! И взгляд… как у Кэтти…

Я, наверное, в последний момент успел нажать на пробел, и термит выбросил поток огня. Огонь ворвался в комнату, в десятке отражений стал еще ослепительнее… и комната взорвалась!

Это был настолько натуральный взрыв, что я рефлекторно зажмурился, испугавшись тысячи осколков, летящих мне в лицо.

Несколько секунд я стоял, зажмурившись.

Стоял? Ну да, почему-то стоял. Наверное, вскочил во время взрыва.

Я открыл глаза.

Меня окружал мир полигонов и текстур. Мир, нарисованный дизайнерами и оживленный программистами. Я был частью этого мира. И в этом мире передо мной стояла стена, закрывающая вход в зеркальную комнату. Целехонькая стеночка, без единой царапинки. Наверняка и сама зеркальная комната осталась в неприкосновенности.

Я поднял руки к глазам, заранее зная, что увижу – нарисованные ладони. Волдырей на них не было. Я глянул под ноги (нарисованные бронированные сапоги, которые я нашел в самом конце второго уровня). Так и есть, термит валяется под ногами, наверное, успел сразу после выстрела выбросить.