Груз сопровождали два бойца из бригады Ивана Злотникова, оба в "хамелеонах", при оружии, с виду весьма решительные молодые люди. Хорошо, хоть кто-то в этом бедламе сохраняет выдержку и спокойствие, не бежит, сломя голову, закидывая в посадочный модуль свои шмотки, а попутно и казённое имущество. Злотников и его люди отвечали здесь за безопасность, и полковник был одним из первых, кого Баев опросил по существу дела, да только ничего путного от того не услышал ("Да чёрт его знает, инспектор, три недели как на отдыхе, и на тебе!"). Злотников рвался в бой, считая себя виновным в сложившейся ситуации. Что ж, понять его было можно. Пусть хоть на­последок попробует исправить то, что проморгал, понадеявшись на врождённую апатичность мизайцев.

   Вот они-то и не шли из головы, эти мизайцы. С виду ходячие куклы, равнодушные ко всему, вялые, безжизненные какие-то. Но истинно ли, что им на всё и всех наплевать? А что у них внутри, какая на самом деле начинка? Неужели и правда бежим, вернее, производим "временную передислокацию в связи с обострившейся обстановкой в прилегающих к шахтам районах", как доходчиво обосновал свой приказ Кушевич, командир "Ронара", а сейчас, ввиду сложившихся обстоятельств, ещё и Главный координатор, бежим от каких-то аборигенов, бро­сив добычу тислия, который ох как сейчас будет необходим во время войны? А кто тогда виноват? Неужели и в самом деле мизайцы? Как-то не верилось. Потому что если в гибели людей повинны мизайцы, то откуда, спрашивается, у местного патриархального общества, намертво закисшего в своём, мизайского разлива средневековье, продвинутые технологии молекуляр­ного биораспада, причём вызываемого не как-то, а дистанционно? Откуда, чёрт бы их побрал?!

   Честно стараясь выкинуть тревожные мысли из головы (получилось так себе, в висках рефреном стучало одно и то же: кто? Каким образом?), он легко, с места, запрыгнул в стоящий рядом атомарник с антигравитационной подвеской, которым разжился только что на стоянке у хозблока, задействовал маршрутизатор и направился в сторону видневшегося невдалеке города мизайцев.

   Информация, которой он располагал о планете, мало что давала в свете последних событий. В Секторе оперативных разработок и кризисных ситуаций, где Баев работал уже пятнадцатый год, о Мизае имелись лишь сведения общего характера: дата открытия, период обращения, масса, спутники, полезные ископаемые, оценка местной цивилизации по шкале Кунберга (класс 4-С, т.е. средневековье, не стоящее особого внимания), расстояние до Земли (очень далеко, но в сфере земного влияния), индекс полезности (из-за тислия самый высокий) и прочие маловразу­мительные сведения, никак не отвечающие на вопрос, что тут могло произойти. Но в том-то и дело, что на пустом месте такие вещи не происходят, наверняка что-то проглядели. Как обычно. Раз низшая раса, то и достойна она лишь поверхностного внимания. Потому что некогда с ней возиться, потому что главное - тислий. Вот и вляпались. В связи с этим были у него кое-какие вопросы к отцам-командирам. Но потом, решил Баев, после дела. Сначала разведка "боем", пощупать тут всё собственными руками, оценить проблему и пути её решения на месте, а уж потом задавать вопросы и делать оргвыводы. Если к тому времени вопросы останутся и будет что делать. Баев не был уверенным в своих силах служакой, просто он так работал. Всегда.

   Пока атомарник летел к тёмным строениям, вросшим в горизонт, Ким ещё раз проверил свой "Отшельник", многофункциональный комбинезон высшей защиты со встроенным биобикуляр­ным мозгом и двусторонней мыслесвязью, которым его снабдил Бодров, начальник Сектора спецразработок, заметив при этом, что модель новая, вот пусть и пройдёт обкатку. Баеву, однако, было не привыкать. Вообще, дополнительное и вспомогательное оборудование он рассматривал исключительно как надёжных и добросовестных помощников и защитников, и относился соответственно, то есть доверял им всецело.

   Ландшафт тут не отличался особым разнообразием, обычная полустепь с впадинами овраж­ков, чахлыми кустиками, худосочной травой и искривлёнными деревцами с жалостливо растопыренными ветками. Дороги, конечно, никакой, да она землянам и без надобности; автопилот гнал над землёй, высчитывая оптимальную траекторию. Навстречу попадались в ос­новном всё те же грузовые платформы-антигравы, люди на них выглядели озабоченными и по­давленными, у Баева даже кольнуло в области сердца - ни одного улыбающегося лица, этого верного признака того, что всё в порядке, что всё идёт, как надо, он так и не увидел. А чему ра­доваться-то? Дали коленом под зад, предварительно огрев по башке, - и привет! Осознание этого факта накладывало на всех свой неизгладимый отпечаток. Даже на Баева, у которого эмоциональный контроль был, что называется, в крови.

   Ким оглянулся, мимолётно отметил очередной модуль, уходящий на орбиту к "Ронару", а потом повернулся и стал пристально вглядываться в надвигающийся и расползаю­щийся в стороны город мизайцев. Шахты и поселение землян остались справа, космодром, со­ответственно, позади. Но сейчас Баева интересовал именно мизайский город, ибо кое-какие от­веты, если не все ответы, тут должны быть, а иначе всё напрасно: и потерянное время, и столько усилий, а главное, столько жертв.

   С первого поверхностного взгляда город ничем особенным не запоминался. Да и со второго, более пристального и внимательного, тоже. Общее впечатление, что он оставлял после себя, - это серое уныние и полная никчёмность. Те, кто его населял, влачили здесь жалкое существо­вание, жили одним днём - прошёл, и ладно. Угловатые, обшарпанные домишки не вызывали ничего, кроме ассоциации с грязными трущобами, заваленными отбросами и горами мусора, где деваться некуда от въедливых запахов и туч насекомых. Это был город без будущего, живший исключительно одним мрачным своим настоящим, без ясно-светлого неба над головой и любвеобильного солнца, без веры и надежды в то, что это светлое и радостное хоть когда-ни­будь наступит. Существа, живущие в таком месте, не могли вызывать ничего, кроме жалости и желания хоть чем-то им помочь. Но с желанием этим, благодаря самим же мизайцам, уже распрощались. Потому что где-то в этом городе находился молот, незримо вдаривший по землянам всей мощью тупорыло-плоской хари, поднялся в чьих-то невидимых руках и со всей дури вмазал, оставив после себя пятьдесят восемь изуродованных трупов, а остальных заставив убраться куда подальше из-под безжалостно-плющащего незримого удара. Это было необъяс­нимо и страшно, и именно необъяснимость всего происходящего и ставила в тупик. И потом, не может же установка, вызывающая у человека внутренний молекулярный биораспад, потом бесследно исчезнуть, раствориться в воздухе! Нет, что-то непременно должно остаться, по-дру­гому просто не бывает - какие-нибудь следы, остаточное излучение, возможно, некий демаски­рующий фон, да мало ли! Вот это-то и будем искать. Если только...

   Если только не вмешались третьи силы, в данном случае чужие, они же инопланетяне. Но алгойцы, как выяснилось, тут ни причём, джаоды с суганцами заняты своими непонятными де­лами, а кто ещё может вставлять землянам палки в колёса? По-большому счёту больше и некому, остальная мелочь не в счёт. Так что во вмешательство инопланетного разума Баев не верил - у него просто не было таких данных, а, следовательно, и оснований. Но и в способно­сти аборигенов сотворить с людьми такое верилось тоже с трудом. Прямо замкнутый круг ка­кой-то! Получалось, что земляне, недавно открывшие эту планету, вдруг неожиданно застряли, забуксовали, влипнув чёрт её знает во что! Ну не мистика, не колдовство? Да ещё с привлече­нием современных технологий и последних достижений в области биоэнергетики!