Я встала в сторонке и терпеливо ждала, пока она освободится.

Беседуя с Лиозновой, Рязанов часто поглядывал на меня. Он, видимо, понял, кого я жду. Что-то сказал своей собеседнице. Лиознова обернулась, удивленно расширила глаза и позвала меня.

– Добрый вечер, Татьяна Михайловна! От души поздравляю вас с таким радостным событием!

– Добрый вечер! Вы одна? А где Максим?!

– Ему пришлось срочно уехать по делам в Полтаву. Просит извинить его. Очень сожалеет, что не может лично присутствовать на просмотре. Но попросил меня поздравить вас и преподнести эти цветы в знак уважения и восхищения.

Татьяна Лиознова и Эльдар Рязанов внимательно, с улыбкой слушали меня.

Я протянула букет. Лиознова очень растрогалась.

– Какая красота! Передайте от меня большое спасибо Максиму!

У нас началась «светская» беседа о прошедших съемках. Татьяна Михайловна рассказывала нам о трудностях и о радостях во время работы. Как мне показалось, она изменила свое первоначальное неприязненное отношение ко мне – теперь разговаривала со мной очень дружелюбно. А Эльдар Рязанов просто поразил меня той доброй, позитивной энергетикой, которая исходила от него. Необыкновенно обаятельный, умный и интеллигентный человек. Я пожалела, когда наша беседа закончилась – нам дали знак идти в зал.

Фильм полностью захватил меня. Очень хороший, чистый и трогательный, он глубоко затронул все потайные струнки. А когда зазвучала музыка… у меня возникло ощущение, что Максим находится рядом со мной в этом темном зале. Я вдруг отчетливо почувствовала его тепло. Как будто продолжала жить атмосфера съемок, нашего медленного танца на балу в Ливадийском дворце.

Зазвучала песня «Позвони мне, позвони». Для меня она – лейтмотив фильма.

И та самая «вишенка на вершине торта». Так как эта песня глубока по смыслу (текст замечательного поэта Роберта Рождественского) и проникновенна по эмоциям, которые она вызывает. Очень гармонично вписалась в сюжет фильма.

А ко всему этому прибавился еще и визуальный эффект – мимика, игра лица великолепной актрисы Ирины Муравьевой. Но, что скрывать, все же самым главным в фильме для меня была его музыка. Тогда я еще не знала, не смогла бы даже предположить, что эта песня удивительным образом станет еще и лейтмотивом не только моей собственной жизни, но и жизни моей будущей дочери.

Фильм закончился бурей аплодисментов. Я подошла еще раз поздравить Татьяну Михайловну «с прекрасной работой». Как принято, пожелала ей «новых творческих успехов» и уехала. Конечно, хотелось остаться еще немного – пообщаться с людьми, в особенности с Эльдаром Рязановым. Но был уже поздний час, на улице совсем темно. Я опасалась возвращаться ночью одна в свой богом забытый «бермудский треугольник» даже на такси – в наш подъезд частенько «набивались» алкоголики и другие мрачные персонажи. И в такие вечера я иногда подолгу простаивала перед домом, боясь пробираться среди них. Ждала появления кого-нибудь из соседей, чтобы войти с ними.

Несколько дней спустя вернулся Максим. Я подробно рассказала ему о своем походе, о выполненной миссии. Он остался очень доволен.

– Спасибо, Нинулечка! Я уже в курсе, Татьяна звонила мне. Знаешь, что самое смешное? Она сказала: «Мы поговорили с Ниной, она была в тот день такая красивая». А потом, как будто опомнившись, добавила: «Наверно, это из-за меховой шапки, которая ей очень шла». Ха-ха-ха! Как будто обычно ты некрасивая! Но все же как тебе удалось вдруг расположить ее к себе? Признавайся! Я никогда не слышал, чтобы она сделала комплимент красивой женщине!

Действительно, забавная, но приятная метаморфоза Татьяны Лиозновой.

В тот вечер на мне был костюм «мышиного» цвета – приталенный пиджак и узкая юбка, а на голове шапка-ушанка из золотистой ондатры, сливающейся с цветом моих волос. Не думаю, что она радикально меняла мою внешнось. Так в чем же было дело?

Я рассмеялась, сделала «загадочные» глаза.

– Аааа, не скажу! Это мой секрет!

Про себя же подумала, что, вероятно, Татьяна Михайловна просто почувствовала мою искренность по отношению к ней. Так как я действительно искренне преподнесла ей цветы. Мне почему-то было ее жаль, она казалась мне очень одинокой, несмотря на ее интересную работу, ее уверенный вид и большое количество людей вокруг нее. Но бывает же одиночество вдвоем, бывает и одиночество в толпе.

Лиознову, несомненно, тронул мой жест, даже если я представила его как жест со стороны Максима. Даже если я предстала перед ней как «мостик», я была посланницей внимания Максима к ней. Должно быть, она почувствовала себя женщиной, значительной для него.

У меня создалось ощущение, что Татьяна Михайловна была совсем не так холодна и самоуверенна, как казалась – возможно, это был ее панцирь, защитная оболочка от непрошеных гостей в ее личном пространстве. Не существует «каменных» людей, у каждого есть свои чувствительные струнки. Только найти их не всегда просто. Иногда мы находим их, отвечая на зло добром. Когда люди совершенно не ожидают этого и поэтому удивлены и даже растеряны или смущены. Тогда они начинают смотреть на нас «другими» глазами, начинают видеть нас. Вероятно, это то, что и произошло с Татьяной Михайловной.

Максим одобрил, что я привезла Лиозновой цветы.

– Молодец! Хорошая идея насчет цветов! Я ей их никогда не дарил. Надеюсь, они тебе не слишком дорого стоили на рынке, да еще зимой!

Я промолчала. Возместить стоимость букета он не предложил, а я не попросила. Так получилось, что я никогда ничего у него не просила. Деньги не присутствовали в наших отношениях.

Так прошел год. В работе и в быту быстро шел второй.

И тут в нашей жизни начало что-то происходить. Что-то странное в поведении Максима. Какие-то перемены – не существенные, но которые я, тем не менее, почувствовала. Он стал чаще уезжать в Полтаву и чаще оставаться по вечерам работать в московских студиях записи. И хотя я считала, что это нормально, учитывая специфику его работы, все же не могла не отметить, что он стал каким-то более… рассеянным, что ли, каким-то более отстраненным.

Максим как и раньше стремился ко мне, но не так настойчиво как раньше. Он по-прежнему был очень нежным со мной, когда мы находились наедине, а интуиция настойчиво нашептывала мне: «Что-то не так…». Но я не хотела прислушиваться к ней – «сплетнице-злопыхательнице» и настойчиво гнала от себя все негативные мысли. Пыталась найти объяснение всему тем, что Максим много работал и уставал. В этот период он писал музыку к фильму режиссера Леонида Нечаева «Проданный смех». Объяснял мне, что ему нужно было много записывать и перезаписывать в студиях.

Аркадий, который снова вернулся к обязанностям его секретаря, тоже вдруг стал вести себя по меньшей мере странно.

Теперь каждый раз, как только его «шеф» уезжал в Полтаву или в Ленинград, он звонил мне и куда-нибудь приглашал – в ресторан, на просмотр в Дом кино или к кому-нибудь в гости. В конце концов, он даже предложил познакомить меня с одним известным футболистом.

Я ничего не понимала, недоумевала.

Если поначалу меня это смешило и я просто с юмором отказывала ему, то позднее все это начало вызывать во мне раздражение и даже обиду за Максима. Действия Аркадия мне казались предательством по отношению к человеку, который не только доверял ему, он еще и хорошо оплачивал его работу. Да и я к нему всегда хорошо относилась, считая его нашим другом.

– В чем дело, Аркадий? Разве ты не знаешь, что я с Максом? – однажды не выдержала я. – Это не очень порядочно по отношению к нему!

– Ох, какая ты вся из себя верная! А что ты вообще знаешь про своего Макса?!

Тут я окончательно решила, что Аркадий просто завидует Максиму или за что-то мстит. Ответила ему довольно жестко, что больше подобных предложений слушать не желаю.

Максу обо всем этом рассказывать не стала. Я никогда не любила конфликтов, поэтому однозначно решила не сталкивать мужчин «лбами». Тем более что для меня этот вопрос был уже закрыт.