— А ты у нас дурак выходит? Хотя как раз именно маг должен хорошо разбираться в символизме, так что давай, открой нам глаза, — влезла я в спор.

Перечить мне мужчина не посмел, хотя по глазам вижу, ему очень хотелось послать меня куда-нибудь в очень темное и глубокое место.

— Наш враг какой-то король или просто очень богат и знатен?

— Солнце — это может быть и невероятная сила этого хозяина, — неуверенно предположил Бертольд, а мы все тактично промолчали.

Сказанное можно было интерпретировать как угодно!

— Хорошо, что вы здесь делаете? Зачем пришли сюда?

Думаете, он ответил что-то вроде того, что их послали навести ужас на местное население или нечто подобное? Нет!

— Восстановить справедливость.

— С помощью женщина и детей? — не поверив, все же решила уточнить я, но он снова повторил:

— Мы должны восстановить здесь справедливость.

Интересно знать, в чем она для них заключается.

Понимая, что так мы ничего не добьемся, я все же поинтересовалась:

— Что такое Белые земли?

Оборотень на миг скривился, видимо действие чар начало заканчиваться, но послушно ответил:

— Белые земли это дом для детей Нижних уровней. Здесь живет истинный Создатель.

Моргнув напоследок, мандебурец неожиданно обмяк, я же впала в глубокую задумчивость. Подобное название этих земель мне никогда не встречалось раньше, а единственное место, откуда в этот мир приходили порождения хаоса, был разлом в границах на небольшом, закрытом для посторонних острове очень далеко отсюда. Мало того, он тщательного охранялся от любопытствующих глаз. Обитатели Нижних уровней были слишком жадными и постоянно испытывали страшный голод, не знали слова «мера» и просто питались всем живым, до чего были в состоянии добраться. Для них нет разницы, человек ли ты, эльф или дракон. Ты — пища, а с едой переговоры вести не принято.

Только я не поняла, что за истинный Создатель, откуда он взялся? Видимо последнюю фразу я имела неосторожность произнести вслух, потому что Мелисса проговорила:

— Может, кто-то из богов?

— У этих тварей нет бога, их никто не создавал. Они образовались сами по себе, из-за разломов в матрице миров и мутировав от нас с вами, быстро заняли одно из пустующих измерений.

— А если предположить, что хозяин у них все-таки появился? — упрямилась Мелисса, — сама посуди, даже зверям нужен вожак. А эти твари по большей части именно звери, только более хитрые и опасные.

Мы с ужасом посмотрели на нее. Откуда только в этой хорошенькой головке берутся такие страшные фантазии?

— Вот бородавку тебе на язык огромную, чтоб рот не закрывался! Нужно быть сумасшедшим, чтобы решить возглавить этих врагов всего сущего!

— Вы сами говорили, что тот, кто создал антимагические обручи — гений.

— А все гении немного не в себе, — подхватил Бертольд, — конечно, это все только догадки, ну а все-таки?

— А двуликие решили почить с миром, впав к ним в услужение? — скептически проронила я, не решаясь смиряться с глупостями.

На что Мелисса вкрадчиво прошептала:

— Но ведь они могут и не знать, для чего именно они слушают этого Перворожденного. Кстати, почему именно так они его называют?

Я медленно проговорила, чувствуя, как моя бедная голова начинает кружиться от творящегося вокруг беспредела:

— Так раньше называли драконов, как первых, кто пришел в этот мир.

— Вы ведь очень любите золото, а ослепить — вполне свободны огнем… — тут же подхватила магичка, не следя за своим дурным языком. Спорить с ней желания не было, поэтому я просто расхохоталась:

— Если следовать этой логике, то золото любят больше всего люди, а черным огнем я могу только убивать, причем сама того не желая. Это уж как бедную женщину доведете.

Мелисса поджала пухлые алые губы:

— Все, вот и думайте тогда сами!

Девушка обиженно фыркнула и, развернувшись, ушла помогать местным женщинам. Бертольд улыбнулся ей в след, радуясь, что она, наконец, решила оставить наше общество, и обратился ко мне:

— А что, если мы предположим, что она хоть в чем-то права?

— Да она может и во всем права, но где доказательства? Нам сначала надо попасть в замок Бриара, потом мы свяжемся с союзниками: они должны что-то знать про эти Белые земли. А там и на таинственного хозяина выйдем. Неуловимыми живые не бывают, где-то да все равно наследили. Конунг этих оборотней, кстати, должен знать обо всем этот по более остальных.

— Мы сейчас же отправимся дальше, — тут же согласился со мной граф, — что делать с ними?

Он пнул одного из троих мандебурцев, слушавших нас очень внимательно.

— Бертольд, ты ведь главный, ну так давай, реши этот вопрос.

Он едва заметно улыбнулся и вкрадчиво, почти на ушко, прошептал:

— Когда ты собиралась в атаку и посылала меня, что-то не заметил своей главной роли. А тут вдруг я тебе понадобился?

Я ощутила укол совести, но только легкий и быстро проходящий. Приобняв ворчливого аристократа за плечи и копируя его тон, тут же проговорила:

— Только в минуты опасности женщина может мобилизовать свои скрытые силы и действовать наравне с мужчиной. Но сейчас нам ничего не угрожает?

— Предлагаешь мне быть пряничным генералом? — с догадливой усмешкой произнес сэр Бертольд и аккуратно высвободился из объятий.

— Прости, но это твои земли, по крайней мере, пока ты не решишь передать их Бриару, а поэтому о своих правах нужно заявить прямо здесь и сейчас. Да сделать это так, чтобы все повстанцы и сочувствующие им, наряду с прямыми захватчиками, если уж и не испугались, то задумались, а надо ли им воевать с тобой?

— Ты прекрасно знаешь, как нагоняется подобный ужас, — хмуро сказала я, не желая играть роль палача, — только еще большей жестокостью.

Бертольд не зря был правой рукой монарха, он прекрасно разбирался в малейших полутонах, взглядах, скрытых интонациях. И видел, как мне не хочется переступать через себя и идти на прямое преступление с самой собой. Одно дело это убить в бою, там все кажется правильным, и нет времени рассуждать, другое дело вот так, хладнокровно решать сразу за троих пленных, находящихся в твоей полной власти.

— Прекрасная королевишна решила поиграть в спасительницу, но при этом отказывается пачкать ручки? — елейно пропел граф, — ах, прости, куда же мы со своим свиным рылом, да поперек вершительницы справедливости. Разреши я все сделаю за тебя, чтобы души убиенных не беспокоили тебя по ночам? Только в следующий раз, когда решишь за кого-то заступиться, соизмеряй свои возможности, чтобы не приходилось подчищать за тобой!

Он был тысячу раз прав, хоть и слишком жесток в своих комментариях. Понимая это, я с силой удержала его за руку и уверенно проговорила:

— Не надо, я сама. Ты прав, здесь пока я хозяйка и раз уж взялась за это, назад дороги нет.

Бертольд смерил меня долгим изучающим взглядом, наверное, пытаясь отыскать во мне ту уверенность, с которой я выступала, только ее не было и в помине. А потом неожиданно смягчился:

— Просто помни, что эти нелюди хотели уничтожить деревню, не оставив здесь ни одного живого. Я разговаривал с женщинами, их мужчины должны вернуться только через два дня. Оборотни кричали, что сожгут здесь все, это был простой акт устрашения. Представь, какую бы картину увидели мужчины, придя сюда, если бы не мы?

Я представила, и чуть было не взвыла. Сомнений нe осталось и в помине, только небольшая горечь оттого, что их троих не убили сразу. Что из-за этого я еще долго буду переживать, думая, что могла что-то изменить.

Под молчаливое одобрение деревенских, я попросила Мелиссу проконтролировать, чтобы самых малых детей все-таки увели в уцелевшие дома, нечего крохам видеть подобные вещи, малы еще. Эльфы тем временем с помощью магов быстро возводили сразу три виселицы. Мандебурцы выли, чтобы им просто отрубили головы, но на молчаливый вопрос Бертольда, я лишь отрицательно качнула головой: собакам собачья смерть. Голову рубят признавая равным, только тем, в ком изначально течет благородная кровь или тем, кто своей жизнью доказал на это право. А какие воины из этих тварей, подло ожидающих, когда все, кто мог держать оружие и оказать сопротивление, ушли из деревни?