Типичным примером в этом отношении стала благотворительная общественная организация „Преображение России“, которая получила общероссийский статус в 2008 году. Организация эта стала крупнейшей сетью в стране, которая занималась помощью „в трудной жизненной ситуации“. На пике своего развития „Преображение“ имело под своим контролем около 300 учреждений в 180 городах страны, причём порядки были чрезвычайно строгими, а бездомных нещадно эксплуатировали. С 2009 „Преображение“ стала регулярно попадать в криминальную хронику, а один из бездомных жильцов был убит сотрудником организации, который в боксёрских перчатках избил его за появление в нетрезвом виде.{36}
В 2010 году началась череда закрытий филиалов, а проверка выявила массу нарушений, цинизма и использование людей в качестве бесплатной рабочей силы. Неслучайно протоиерей Александр Новопашин заметил, что за последний год своей официальной деятельности „Преображение России“ превратилась в тоталитарную секту.{37} В июне 2011 года Верховный суд ликвидировал „Преображение“, после чего та раскололось на ряд организаций поменьше: „Инициатива“, „Возрождение“, „Благодать“, „Твой путь“, „Путь преодоления“, „Ника“, „Берег надежды“ и так далее. Большинство их по-прежнему связано со старой, коррумпированной администраций осуждённого на 9 лет лидера Андрея Чарушникова.{38} Между тем эксплуатация бездомных якобы некоммерческими организациями продолжается.
В этой связи любопытен аспект бесправия. Бесправие бездомных проявляется во всём: в изнурительной работе на стройках, в расписанном с утра до ночи ритме трудовых домов и требовании охранников платить ежедневную дань за нахождение на вокзалах. Проявляется бесправие и в вымогательстве полицией „штрафов“ за отсутствие регистрации, который полицейские по закону не имеют права взимать. Оно также показательно в случаях принудительной дактилоскопии, когда в ряде случаев полиция и ОУФМС незаконно заставляли бездомных в приютах делать отпечатки пальцев.{39}
Всё это не говоря уже об унизительных полицейских рейдах против бездомных в Абакане, Хабаровске и Улан-Уде, целью которых стало фотографирование, дактилоскопирование и оформление специальных опознавательных карт бездомных.{40} Половина подобных операций имеет постыдное кодовое название „Бомж“. Причём в отдельных случаях стражи порядка просят население сообщать о фактах местонахождения бездомных граждан в отдел полиции, то есть попросту доносить на них.{41}
Бесправие также выражается отсутствии безопасной питьевой воды и в медицинской сфере: вынужденной антисанитарии, эпидемиологической опасности и том, что уровень заболеваемости бездомных туберкулезом в 44 раза выше, чем в среднем по стране.{42} Характерна также и недоступность гинекологической помощи для бездомных женщин. Женские консультации отказываются ставить на учет, обследовать и лечить беременных бездомных. И это ведёт к запущенности заболеваний, передающиеся половым путем, вплоть до врожденного сифилиса у детей.{43} Наконец, бесправие бездомных выражается и после смерти. Муниципалитеты не прилагают особых усилий для того, чтобы установить личность умерших бездомных и организовать им достойные похороны. Они презрительно хоронят их в целлофановых мешках и гробах по минимальному тарифу. На кладбищах места эти имеют безличные номера и называются „места для захоронения неопознанных граждан.“{44}
Хотя в теории бездомным можно находиться на улице и в общественных местах, на практике их отовсюду регулярно гонят. Как правило это происходит со стороны правоохранительных структур и охранников, но часто осуществляется всеми теми, кто ненавидит бездомных и нищих. Характерен пример, когда в декабре 2017 года сотрудница питерского филиала KFC отобрала у бездомного еду, которую тому оставил посетитель, вышвырнула её в мусорку и злобно выгнала человека из заведения.{45} Тут уж свобода пнуть ближнего абсолютная, делай что хочешь – никто не остановит.
На эту тему мне вспоминается эпизод из жизни. Как-то я разговаривал с бездомным по имени Паша. Это было в центре Москвы, и мы присели на картонку у решётки возле пустой парковочной стоянки. Вскоре к нам подошёл какой-то развязный, полный тип лет тридцати с лишним и стал вмешиваться в разговор. Был он на редкость неприятен. Назвался „шерифом“, потребовал мои документы, лез с никому не нужными советами и всячески подчёркивал свою важность. Как выяснилось, типа звали Сергей, он был охранником парковки и был знаком с Пашей. В конечном счёте Сергей милостиво разрешил нам общаться, но захотел стоять рядом и слушать. Я отказался, заметив, что наш разговор – это личное. И тогда охранник мгновенно отправил нас на другой угол парковки – за мусорные баки.
Реакция охранника была совершенно смехотворной – нам пришлось пройти всего тридцать метров с одного места на другое. Но цель была не в этом, а в том, чтобы показать свою власть и унизить нас. Сергей был мелочным, глубоко закомплексованным человеком, но сделать ничего было нельзя. Он был хозяином своего крошечного микромира и распоряжался в нём как диктатор. Я посмотрел на Пашу. Он молча поднялся, взял свои вещи и послушно пошёл в направлении мусорки. Я с раздражением последовал за ним. То, что для меня было новостью, для Паши и миллионов таких, как он было ежедневной реальностью. Каждый бездомный сталкивается с подобным и худшим произволом сотни, а то и тысячи раз.
Случай этот, конечно, пустячный. Но суть в том, что в России много таких, как Сергей. Для них произвол по отношению к бездомным – это отдушина, возможность почувствовать свою силу, проявить характер, даже если такового и нет. Кто-то из более успешных граждан, возможно, думает, что охранник по своему статусу сам находится где-то внизу социальной иерархии, но в мире всё относительно. На своём посту охранник по отношению к бездомным вовсе не охранник, он – шериф. Вверенная территория становится его собственностью, вотчиной, и вот глядишь – а наш секьюрити уже на вершине пирамиды. И слово человека, которого никто никогда не слушал, вдруг становится непреложным законом.
Ещё одна причина написания этой книги заключается в том, что в России существует масса превратных представлений о бездомности, а также ложных стереотипов, негативных клише и устоявшихся мифов, которые я бы хотел развеять. К ним относится идея о том, что бездомными становяться или в силу уличной „романтики“, „любви к бродяжничеству“ или по собственной вине – предположительно, люди неорганизованные, пьющие, ленивые, не желающие работать. Но согласно одному научному исследованию, только 2,8 % бездомных стали бездомными в результате личного выбора.{46}
Согласно другому распространённому стереотипу, бездомные – это попрошайки и „потрошители“ мусорных контейнеров. В действительности, согласно одному исследованию, сбор милостыни является практикой только 16,8 % опрошенных бездомных, а содержимое мусорных баков и свалок является источником средств существования всего для 0,9 % бездомных.{47} Ещё один миф гласит, что бездомные, якобы, представляют опасность для общества. Это тоже неверно. Бездомных в основном задерживают не за уголовные, а за административные правонарушения, то есть за отсутствие регистрации или распитие алкогольных напитков. Подавляющее большинство опрошенных сотрудников милиции (72,4 %) считает, что бездомные совершают правонарушения не чаще, чем остальные граждане.{48}