Рис. 5. Великая Шартреза

Бруно так определил главную цель своих единомышленников: «В тиши уединения, удаленные от всех, но в связи со всеми пребывающие, искать Бога, придя через эти искания к совершенной любви». Высшая власть в Картезианском ордене принадлежала Генеральному Капитулу, который созывался каждые два года. Между этими собраниями Орден возглавлял приор[15], носивший титул «Преподобный Отец» (приоры же монастырей избирались Капитулами насельников самих обителей).

Первый английский картезианский монастырь или Чартерхаус (англизированное Chartreuse) возник в 1181 году по распоряжению короля Генриха II Плантагенета (1133–1189) в деревушке Уитэм, графство Сомерсетшир. В конце XIV века такая же обитель была основана в Лондоне, в районе Смитфильд, и полностью именовалась как «Монастырь во славу Матери Божьей» (рис. 6).

Рис. 6. Чартерхаус

Устав Ордена своей строгостью, вероятно, не уступал (а в чем-то и превосходил) Уставы других религиозных сообществ. От монахов требовались полный уход от мира, созерцательная жизнь в почти полном безмолвии и уединении в келье, суровый аскетизм, постоянное молитвенное служение. В обычные дни картезианцы собирались в Храме монастыря трижды в день на общие молитвы, совокупно длившиеся около трех часов; другие же молитвы читались в келье или за трудами (уход за садом, хозяйственные работы, составление или копирование духовных сочинений и так далее). Члены Ордена были обязаны носить под рубашкой власяницу и отходить ко сну в восемь часов вечера, причем каждый из них должен был повесить на спинку кровати похоронный саван; ночью дважды поднимались для молитв, а начинали новый день в половине седьмого утра. Одеянием картезианцев было длинное белое платье с белым капюшоном, а вне монастыря – чёрное.

Послушники проводили большую часть суток в полном одиночестве, в своей келье, и даже еду получали через маленькое окошко в ее стене, не общаясь с послушником, которой дважды в день разносил пищу. В состав еды не должно было входить мясо, разрешены были только рыбные блюда; по пятницам обитатели кельей довольствовались хлебом, водой и солью (некоторые, наиболее иступленные насельники, придерживались такой «диеты» трижды в неделю); пить вино было совершенно запрещено, а во время Великого поста (с четырнадцатого сентября до Пасхи) из рациона исключались все молочные продукты. Если послушнику что-то требовалось, он оставлял записку на полочке под окошком и через некоторое время получал (или не получал) требуемое. Монахи никогда не покидали монастырь без разрешения приора, но один раз в неделю совершали прогулку за пределами обители, гуляя парами (во время прогулки, которая не должна были длиться более трех часов, разрешалось беседовать). Родные могли приезжать к ним один раз в год на два дня, или два раза в год по одному дню. Обязательны были целибат и запрет симонии[16]. Впрочем, не чужды монахи были и некоторым сторонам мирской жизни, в частности, начиная с XVIII века, они занимались приготовлением и продажей знаменитого ликёра, называвшегося «Растительный эликсир Гранд-Шартрез», и в наши дни известного всему миру под маркой «Шартрез».

Первые несколько недель новичок монастыря числился новициантом (от лат. noviciatus – «новый, неопытный») и проходил своеобразный испытательный срок, в течение которого должен был соблюдать Устав Ордена под строгим присмотром специального наставника. Затем, утвердившись в желании принять монашеский сан, тайным голосованием Капитула монастыря новициант переводился в число постулантов (послушников). Но полноправным монахом он становится через примерно год после пострижения¹⁷.

Борд жил в монастыре долгие годы, то покидая его, то вновь возвращаясь. Трудно представить, как он, по словам Энтони Вуда¹⁸, «человек с неупорядоченным умом и изменчивым характером», мог находиться в обители со столь суровыми правилами поведения.

Вся последующая жизнь Борда отнюдь не свидетельствовала о приверженности аскетизму и вегетарианству, и он, наверняка, был склонен к нарушениям монастырской дисциплины. Правда, достоверно известно только об одном случае (о котором Борд сам рассказал): в 1517 году руководители Чартерхауса обвинили его в том, что он был «хорошо знаком с женщиной» (shold be conversant with women): в XVI веке, как утверждает историк, слово «conversant» означало нечто большее, чем, скажем, просто дружеская или наставительная беседа клирика с мирянкой.

С течением времени Борд чувствовал себя все более несчастным и все чаще задумывался о своем будущем. Его биографы проявляют редкое единодушие, объясняя стремление Борда покинуть Чартерхаус.

Так, А. У. Фокс в «Книге бакалавров» (1899)[17] пишет:

«Его (Борда. – Ю.П.) беспокойный нрав и прирожденная живость характера находились в глубоком противоречии с аскетизмом, которому он должен был следовать как брат Ордена картезианцев, и это приводило к нарушению гармонии в его отношениях с окружающими».

Фоксу вторят другие биографы:

«Жесткость правил поведения и постоянные наказания за каждое, даже невинное, проявление жизнерадостности должны были вскоре засушить веселого от природы человека, чей необычайный юмор мог служить причиной нарушения самых мелочных ограничений суровой дисциплины».

«Постоянные часы молитв, неизменная череда постов, упорядоченная смена ежедневных служб, требование точного выполнения целого перечня обязанностей и, что важнее всего, строгое ограничение разговорного общения; все это должно было вызвать протест у человека беспокойного характера, каким был Борд. Поэтому он и покинул монастырь к нескрываемому сожалению тех братьев, у которых еще не отмерли такие человеческие качества как умение не обижаться на безвредный юмор и невинная способность радоваться».

Первую попытку освободиться от «монастырского бремени» Борд предпринял в 1521 году, когда согласился с предложением занять в Чичестере (главном городе графства Западный Сассекс) место престарелого Роберта Шербона, ок.1453–1536 – епископа-суффрагана, то есть, епископа, не имеющего своей епархии и оказывающего различную помощь архиепископу диоцеза (епископского церковного округа, от лат. diocecesis – управление). Для нашего героя это было, безусловно, и освобождение, и «путь наверх», поскольку он должен был стать одним из всего двадцати четырех английских суффраганов XVI века. К сожалению, неизвестно, от кого исходило столь лестное предложение и какие деяния Борда, а, скорее всего, какие связи его семьи в церковных кругах способствовали подобному карьерному взлету монаха, едва перешагнувшего тридцатилетний возраст. Впрочем, уже имея разрешение оставить монашество (для этого потребовалась специальная папская булла, дарующая просителю диспенсацию[18]), он так и не вступил в предложенную ему карьерную должность, по какой-то причине отказавшись от нее.

О следующей своей попытке Борд сообщает в конце 1528 или в начале 1529 года приору Хинтоновского Приората[19] д-ру Эдмунду Хорду:

«Достопочтенный Отец, со всем должным уважением и смирением приветствую Вас и с благодарностью вверяю себя Вашей милости… Я умоляю Вас и насельников Вашего монастыря молиться за меня и желаю всем сердцем верить этим молитвам, особенно потому, что не сомневаюсь в добром отношении ко мне Приора нашего лондонского Дома. Хотел бы встретиться с Вами как можно раньше, чтобы убедить Вас в том, что не способен соблюдать суровые правила Вашей религии[20] и поэтому буду просить предоставить мне возможность делать то, что мне больше подходит, и исключить любое вмешательство в мои действия. Я намереваюсь рассказать Вам, что именно я собираюсь предпринять. Мое сердце навечно с Вашей религией, я люблю ее и всех, кто ее исповедует. Иисус знает обо мне (Jesus knows те), и да хранит Он Вас.