Германским капиталам было уже тесно в Германии. Образуется излишек капитала, который не находит применения внутри страны, и Германия начинает вывозить капитал. К концу XIX в. германские капиталовложения за границей составляли 15 млрд марок – в три раза меньше английских и в полтора раза меньше французских. К началу мировой войны германские внешние капиталовложения выросли до 35 млрд, но они и теперь были вдвое меньше английских и составляли 2/3 от французских. Из Франции вывозилось до 75 % накопленных капиталов и только 25 % вкладывалось в хозяйство Франции, а из Германии вывозилось только 20 % накопленных капиталов. Немецкие капиталы на мировых рынках сталкивались с конкуренцией английских и французских, уже ранее занявших сильные позиции. Правда, в другие страны Европы Германия вывозила больше капиталов, чем Англия, но это лишь подчеркивало узость сферы приложения капиталов за пределами Европы. Германии были нужны колонии.

Правда, Германия имела колонии главным образом в Африке. Территория германских колоний накануне мировой войны составляла 3 млн квадратных километров, а их население – 12,3 млн человек. Но английские колониальные владения были в 10 раз больше – 30 млн кв. км, а их население – даже в 32 раза больше – 377 млн человек. Германия опоздала к разделу колоний. По выражению Е. Тарле, ей достались лишь «остатки и обрывки».

На рубеже XX столетия канцлер Бюлов говорил в рейхстаге: «Мы не потерпим, чтобы какой-нибудь чужеземный Юпитер говорил нам: «Что делать, мир уже поделен». Стоять пассивно в стороне, как это мы часто делали раньше, мечтательно уклоняться, в то время как другие делят между собой сладкий пирог, мы не можем и не хотим». Германия предпринимает несколько колониальных авантюр, захватывая уже почти занятые другими колонии. Каждый раз мир висит на волоске. Об одном из таких событий Марк Твен писал: «Германия присмотрела добрый кусок Центральной Африки, где уже развевался английский флаг и всюду были разбросаны английские миссии и английские фактории, но, правда, были упущены некоторые формальности – отсутствовали дощечки с надписями «На траву не ступать», «Посторонним вход воспрещен» и т. д.; поэтому она вошла туда с холодной, спокойной улыбкой, сама расставила дощечки и без лишних разговоров выгнала оттуда англичан… Конечно, это была беспримерная наглость, однако Англии пришлось с ней примириться».

Колониальные захваты Германии начинались обычно с того, что частная компания приобретала определенную территорию, затем возникал конфликт с местным населением или колониальными властями других стран, у берегов появлялась германская эскадра и устанавливался германский протекторат, обычно охватывавший и соседние земли.

В 1883 г. немецкий коммерсант Людериц купил у местного вождя в Юго-Западной Африке небольшую часть побережья. Но администрация английской Капской колонии считала эту землю зоной своего влияния. Людериц попросил у Бисмарка защиту. Владения Людерица были объявлены протекторатом Германии, а немецкие корабли подняли германские флаги на всем побережье Юго-Западной Африки далеко за пределами владений Людерица.

Два немецких банкира объявили своей собственностью часть Новой Гвинеи. Там тоже появились германские военные корабли и был установлен германский протекторат. Убийство двух миссионеров в Китае послужило предлогом для захвата бухты Цзяо-Чжоу (Кьяо-Чао) и острова Циндао.

Но чем меньше оставалось таких спорных «обрывков», тем труднее давались Германии колониальные захваты. Знаменитый «прыжок пантеры» не оправдался. Марокко было зоной интересов Франции. В 1911 г. германская канонерка «Пантера» была направлена в марокканский порт Агадир под предлогом защиты интересов находившихся там германских предпринимателей. Но на этот раз пришлось отступить, потому что английское правительство заявило о готовности всеми средствами поддержать французские притязания на Марокко.

Малые размеры германских колониальных владений не уменьшали масштабов жестокостей колониализма. Когда в Юго-Западной Африке восстали племена гереро и готтентотов, их подавление вылилось в такое методичное истребление всего населения (из 200 тыс. готтентотов осталось лишь 50–60 тыс.), что даже рейхстаг взбунтовался и в 1906 г. был распущен канцлером.

Раскол Европы на две враждующие коалиции произошел отнюдь не сразу. Бисмарк видел главного противника во Франции. Было очевидно, что захват Эльзаса и Лотарингии и огромная контрибуция чреваты реваншем. Франция не успокоится, пока не нанесет ответного удара. И Бисмарк, который больше всего боялся войны на два фронта, стремился не допустить союза Франции с Россией, укреплять дружбу с восточным соседом. Не случайно именно Берлин был центром размещения российских внешних займов. По свидетельству одного из его приближенных, канцлер стремился восстановить Россию против Франции, «как страны Коммуны и красных вообще» [2, с. 404].

Плодом его усилий стал союз трех императоров – российского, австрийского и германского – заключенный в 1873 г. Поскольку между двумя участниками этого союза, Россией и Австрией, были противоречия на Балканах, Бисмарк мог выступать в качестве арбитра между ними.

И все же конечным итогом политики «железного канцлера» стало заключение тройственного союза Германии, Австрии и Италии в 1882 г.: к этому времени уже стали очевидными контуры будущей Антанты, и надо было собирать силы для противостояния ей.

Бисмарк не мог ужиться с новым кайзером Вильгельмом Ни в 1890 г. подал в отставку. Внешнеполитические действия нового кайзера были сумбурными и вносили сумятицу в европейские дела, ускоряя развязывание войны. С одной стороны, он стремился нейтрализовать Россию, повернув ее активность на Восток. В 1895 г. в послании Николаю Нон писал, что «для России великой задачей будущего является дело цивилизации Азиатского материка и защиты Европы от вторжения великой желтой расы» [2, с. 435]. С другой стороны, в 1898 г. в Палестине он объявил себя покровителем всех мусульман. Это высказывание было связано со строительством Багдадской железной дороги, которое затрагивало интересы как Англии, так и России.

Но кульминацией стала военно-морская программа Тирпица 1900 г., которая намечала построить за восемь лет второй по величине в мире военный флот. Главное было не в том, что этот флот должен был стать вторым по величине, а в том, что флот «владычицы морей» Англии сразу терял прежнее превосходство: построенные до этого корабли Англии оказывались морально устаревшими по своим техническим характеристикам. И было совершенно очевидно, что эта сила направлена именно против Англии: с Францией и Россией у Германии были сухопутные границы, и для войны с ними надо было укреплять сухопутные вооруженные силы.

Бисмарк больше всего боялся войны на два фронта. Но к 1906 г. германский генеральный штаб разработал план Шлиффена, план войны на два фронта. Согласно этому плану германская армия должна была сначала нанести удар по Франции, стремительно разгромить ее вооруженные силы, а затем всю мощь направить против России. А так как на границах Франции находились сильные укрепления, которые было невозможно преодолеть одним броском, этот решающий удар намечалось нанести через территорию нейтральной Бельгии, во фланг французских войск. Этот план и был приведен в исполнение, только одним ударом Францию разгромить не удалось, а на Восточном фронте Германия завязла в длительной позиционной войне. Бисмарк был прав: война на два фронта оказалась гибельной для Германии.

Военно-морская программа Тирпица ослабила превосходство британского флота, но не ликвидировала его. К тому же в этой войне решающую роль играли не морские сражения, в которых могло проявиться техническое превосходство новых германских кораблей, а морская блокада, действия против мирных транспортов, доставляющих противнику хозяйственные грузы. Такой транспорт был беззащитен даже против устаревшего миноносца.