− Анечка, познакомься, это Лев. Лёва, это моя невеста Аня. Садись, позавтракай с нами.
− Очень приятно, − красивым баритоном произнес Лев, чмокнув ручку дамы. − Я только кофею!
− Аня тоже художница, − проворчал Игорь. − Можете почирикать о своем, о девичьем.
− Если честно, Анечка, я не люблю ни живопись, ни художниц. Для меня это неприятная необходимость моей пропащей жизни.
− Почему? − Взмахнула рукой девушка. − Как можно заниматься живописью без любви?
− Для меня это просто бизнес. Мамона!.. А где деньги, там любви нет. Когда-то давно я может и писал для души. Но очень давно. А потом появилась необходимость в заработке. Здесь все так дорого! Ну вот так и пришлось уйти в бизнес, а творчество оставить на потом. Когда мошну набью до отказа. Стыдно? Нет. Такова жизнь. Кстати, могу помочь пристроить картины и продать за хорошие деньги.
− Спасибо, Лев, но мне не надо. − Аня с аппетитом пила кофе и убирала со стола использованную посуду. − Никогда не думала о деньгах, может поэтому никогда не нуждалась.
− Я так не могу, − вздохнул Лев. − Наверное, я не птица, а земляной червь.
− А попробовать не хочется? − Аня посмотрела на Игоря, но тот молча склонил голову и тщательно пережевывал пищу, с трудом скрывая улыбку. − Вы, Лев, простите, церковь посещаете?
− Нет, Аня. Это не для меня. Я еще не нагрешился до отказа печени. Вот устану бедокурить, тогда, может, и попрошу вас с Игорем сдать меня попу на растерзание.
− Поня-а-атно, − сказала Аня, приступая к мытью посуды. − Простите, мне нужно по хозяйству...
− Послушай, Игорь, как ты отнесешься к тому, чтобы Аня у меня арендовала половину мастерской? Я выгородил часть помещения и сдаю в аренду. Сейчас там никого.
− Я не против. Только Ане, думаю, пока не до этого. Да и комнату под мастерскую я уже выделил. Но если появится потребность, мы обратимся. Спасибо тебе.
− Тогда, если можно, выдай мне очередной транш в тысячу новых. Буду тебе должен тридцать три, для ровного счета.
Получив желаемое, Лев, прорычав "очень рад знакомству", удалился.
− Это Лёва кредитный круиз совершает. Наберет приличную сумму − и в ресторан с дежурной подругой. Потом отмокнет − и за работу. Традиция у них такая. Всё, отключаю звонок, больше никаких гостей. Давай, посидим в тишине, может, помолиться удастся. Как ты?
− Я только за! В Париже у меня молитвы почти и не было. Я будто больная была. Нужно бы поправить здоровье. Духовное.
− Ну мы тебя, Анечка, еще не запугали? Ты еще не передумала остаться?
− Нет, что ты! Мне все нравится. Когда ты рядом, все хорошо. Как говорится, мир дому сему!
− Как говорится, с миром принимаем. Так хорошо, что даже удивительно. Ты послушай, какая приятная тишина! Только детский смех за окном и птичье пение. И солнышко вышло из-за туч. Давно так хорошо не было. Спасибо тебе, невестушка!
− Не мне, не мне, но Ангелу моему. Это он устроил. Знаешь, сколько я ему молилась! Вот он пожалел нас и устроил всё наилучшим образом.
Рождение Короля
Бывает так: какая-то истома;
В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома.
Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шепотов и звонов
Встает один, все победивший звук.
Анна Ахматова. Творчество
Как им удавалось предаваться творчеству, столь разным − писателю и художнице? Примерно так: после совместной молитвы, кстати, весьма благотворной и радостной, они рассредоточивались по рабочим местам − писатель за рабочий стол, художница − за мольберт; каждый зажигал церковную свечу, читал предначинательную молитву, призывал Духа Святого и с замиранием сердца приступал к творчеству.
Бывали, конечно, и падения, и неудачи − как без этого! Случались швыряние скомканных листов в корзину, опрокидывание мольберта с воплями: "Шеф, всё пропало! Гипс снимают, клиент уезжает!.. А-а-а-а! Не держите меня, снимите наручники, выдерните кляп! Все равно ничего не получится!" Ну, а как без эксцессов, когда нервы навыпуск, а душа обнажена − хочешь, бей её, хочешь, прижигай попироской, "художника может обидеть каждый!" Это да... Но в качестве утешения за терпение, сходили с небес и открытия.
К примеру, встает из-за стола уставший от сидения мужчина, разминает ноги в сторону мастерской художницы, не обращая внимания на ворчание творца, заглядывает через плечо на богатеющее с каждым днем полотно, мычит что-то под нос и выбегает из мастерской в кабинет к себе за стол. Там что-то быстро записывает и возвращается к Ане. Молчит, сопит, бормочет что-то невразумительное себе под нос и наконец произносит:
− Простите, мы сами неместные, мы из другой комнаты... Можно задать неприличный вопрос?
− Дай подумаю... Впрочем, если неприличный, то конечно! А то приличные уже приелись.
− Откуда на твоем Короле вместо жестяных доспехов вдруг появился белый капитанский китель, морская фуражка с золотым крабом и этот пижонский кортик? − Игорь обвел пальцем контур портретного мужчины.
На триптихе в центре изображен капитан в белой парадной форме, на левой части − бирюзовая огромная волна, просвеченная ярким тропическим солнцем, на правой − отражение в зеркальном пространстве того же мужчины, только в белой летней рясе, на фоне бело-золотого собора.
− Ну, это как вариант, наверное, − протянула Аня, почесав лоб кончиком ручки кисти. − Просто нравится мне этот образ из детства, вот я его и лелею, кажется... А, вспомнила! То ли в газете, то ли в кино, видела испанского короля. Он как раз был одет в белую морскую форму с белой фуражкой в золотых веточках. Краси-и-ивый! Может, оттуда? Потом прочла стих Ахматовой про сероглазого короля. Каким-то образом, это все срослось в известную тебе цепочку событий и впечатлений... Ну, вот так...
− Ла-а-адно, тогда зайдем с другой стороны, − таинственно прошептал следователь. Сел в кресло, покачал ногой и, задумчиво посмотрев на художницу, спросил: − Скажи, а не было ли в твоем прекрасном девичестве встречи с капитаном в белой парадной униформе?
− Была, вроде, − неуверенно произнесла Аня. − Только сейчас мне кажется, что это было во сне. Слишком уж всё это было идеально, будто девчоночьи мечты воплотились в прекрасную реальность. Впрочем, это продолжалось недолго и, как все хорошее, быстро прошло. А смутные впечатления остались, и я пытаюсь их изобразить.
− Тогда попрошу выслушать мою версию той прекрасной реальности. Готова?
− Не понимаю, причем тут ты и твоя точка зрения? ...Если уж все это было во сне? В моем персональном девичьем сне?
− Так послушай! Был у меня друг юности Герман, из поволжских немцев. Познакомились мы с ним во время путешествия по Золотому кольцу. Он, состоял членом яхтклуба, построил там небольшую яхту, и подрабатывал прогулками под парусом, которые предлагал охочим до приключений туристам. Заодно зарабатывал деньги для клуба, не забывая и о себе. Парень уже тогда отличался предприимчивостью. Ну и как водилось в те времена, мы подружились. Нас обоих пленяла страсть к большой воде − его к речной, меня − к морской. Наши родители подружились, и мы стали в отпуск отдыхать на воде, поочередно, то на морской, то на речной. Как только появилась возможность приватизации, мой Герман оформил в собственность целый двухпалубный корабль, отремонтировал его, набрал команду пиратов и стал судовладельцем и капитаном. А однажды пригласил меня на прогулку по Волге, а я согласился. Тогда, как сейчас говорят, у нас вся печень была впереди. Ну мы, и превратили прогулку в перманентный пир. Какой ужас!..
− Пока мне все нравится, продолжай!
− Нравится, потому что тебе не приходилось испытывать на себе тяготы недельного пьянства. Помнится, когда наше судно бросило якорь у пристани вашего энергетического города, мы надели наши парадные белые кители с белыми фуражками при золотых "крабах" и сошли на берег. А у меня на душе и в теле было так муторно, хотелось чего-то хорошего и чистого!.. И вдруг − внимание! − вижу девочку в белом платье. Вся облитая солнцем, улыбается так по-доброму, и на меня глядит восторженным взором. Герман было предложил посетить местный ресторан, я же молча отверг порочный план и потянул друга к девочке и к ее родителям, мы вежливо представились. То ли белая одежда наша, то ли мудрая алкогольная усталость, то ли просто погожий солнечный день − то ли все сразу, только мы провели вместе несколько незабываемых часов. Как-то само собой, девочка доверчиво взяла меня за руку. До сих пор помню тепло маленькой ладошки, я воспринимал это вроде касания ангела. Герман развлекал родителей воспоминаниями о приключениях на воде, он мог часами говорить на эту тему, причем с юмором, красиво и даже интеллигентно. В руках мужчин волшебным образом появились бутылки с пивом, у мамы − букет белых роз. Им было весьма комфортно вместе. Мы с девочкой в белом чуть отстали от родителей, между нами возникло таинственное дружеское сочувствие, и мы − да, просто брели рука в руке и разговаривали. О чем? Ни о чем и обо всем. Это была та самая ситуация, когда слова несли в себе и передавали друг другу волны чистой невинной любви. Девочке нравилось внимание капитана в белой форме, а капитану − общение с милым существом, похожим на ангела. Похмелье как-то незаметно прошло, на душе установился светлый покой, и тогда впервые за долгие годы я ощутил счастье! Я угощал девочку мороженым, подарил ей цветок, кажется розу...
