© Л.И. Моргун. Литобработка, редактирование, примечания. 2018.

© ООО «Остеон-Групп». 2018.

Русская женщина до сих пор не имеет своего историка. Каких-нибудь два-три опыта исследований об исторических судьбах её, в роде книжки г. Добрякова, не стоят даже и того, чтобы упоминать о них.

Между тем, в виду вопросов эмансипации, волнующих современные женские поколения, знание былых судеб русской женщины представляется не только интересным, но и практически-полезным для дела освобождения. Настоящее есть результата прошедшего и постоянно находится под влиянием традиционного авторитета; мы убеждаемся на каждом шагу, что в современной жизни действует так много архаических принципов, что о прошедшем нельзя говорить, не задевая, в то же время, жизненных вопросов дня. Целые отделы современной жизни принадлежат вовсе не нашему времени, а служат только остатками того старинного быта, от которого цивилизованное меньшинство давным-давно уже отделалось навсегда. Брачная и семейная жизнь крестьянства, мещанства, купечества, духовенства, мелкого чиновничества, напр., по своим основным характерным чертам имеет так мало общего с современными понятиями и формами, что мы имеем полное основание рассматривать её в связи с жизнью русского общества XVI и XVII столетий. Такая классификация исторических данных кажется нам не только полезною в практическом отношении, но и необходимою для большего уяснения прошлого посредством тех остатков его, которые продолжают существовать до сих пор, вследствие того обстоятельства, что низшие и частью средние классы все ещё остаются чуждыми того умственного и социального движения, которое совершается в среде европейски образованных слоёв нации. Поэтому, рассматривая семейную и брачную жизнь средних и низших классов XVIII и XIX столетий, в связи с историей допетровской женщины, мы, начиная с XVIII века будем следить только за судьбами женщины цивилизованного общества.

Тяжка и незавидна была судьба русской женщины: много слез пролито ею на пути её исторического существования; много горя, унижения и рабства вынесла она в семейной и общественной жизни, не искупив своих страданий ничем, что могло бы возвысить и отметить её в истории человечества. Мало того, что, по словам поэта, –

Мало этого. Независимо от полнейшего политическая рабства и безусловной подчинённости семейству, идея женской отверженности проникла собою всю старинную жизнь, освящаясь религией, законом, обычаями и всеми гражданскими и общественными учреждениями. С этим согласно большинство наших историков. Но ни один из них не обратил должного внимания на то обстоятельство, что женщина старалась освободиться из этого положения, что она боролась с враждебными ей началами и улучшала постепенно свою незавидную долю. Правда, что в болыпинстве случаев это была борьба глухая, пассивная, едва заметная для посторонняго зрителя, но, тем не менее, самый факт борьбы не подлежит сомнению. И противодействие русской женщины всему, что давило и порабощала её, было достаточно сильным, чтобы доставить ей несколько таких прав, за приобретение которых до сих пор ещё борется современная женщина самых развитых стран Европы.

Да, русские женщины, позади вас лежат целые столетия, ознаменованные тяжкими страданиями ваших прародительниц и их борьбою за своё освобождение. Наше время, продолжая эту борьбу, придало ей другой характер, поставило для нея более существенные и возвышенные цели. Старая, тысячелетняя борьба в наши дни не только продолжается, но и значительно усиливается. Твёрдо же пойдём вперёд с полною надеждою на будущее освобождение женщины, и если даже нам не суждено дожить до дня окончательной победы, то ми всё-таки можем насладиться хотя постепенным осуществлением своих идей и умереть –

Настоящий очерк в первый раз был напечатан под другим заглавием в журнале «Дело». Исправив и значительно дополнив его, автор решился издать его отдельною книгою, хотя и сознавал все его недостатки, зависящие сколько от неразработанности предмета, столько же и от того обстоятельства, что автор писал его в одном из самых глухих медвежьих уголков провинции, лишённый многих важных пособий, доступных столичному писателю. Но при всем этом автор думал, что как первый и единственный опыт обзора истории русской женщины и как дополнение к его книге: «Исторические судьбы женщины, Детоубийство и Проституция» – настоящий труд его будет небесполезным для развития у нас женского самосознания.

Успех книги и необходимость нового издания оправдали его надежды.

В сочинении моем «Исторические судьбы женщины» читатель найдёт много данных, доказывающих, что в первобытной жизни народов женщина была гораздо свободнее и влиятельнее, чем при дальнейшем развитии человеческих обществ. Она успешно боролась против своего гнёта, она не только могла держаться наравне с мужчиной, но даже нередко достигала полного преобладания над ним; она была главою семьи и родство по матери служило основным принципом зачаточной общественной жизни.

Остатки таких первобытных порядков мы видим и в жизни древних славян.

Если бы не достоверные исторические свидетельства, то, зная характер современных славянских народов, трудно было бы поверить, что их предки отличались такою сильною любовью к свободе и независимости, что возбуждали изумление в греках и римлянах эпохи падения. «Даже рабы, по словам Маврикия, содержались у славян в неволе не всю жизнь, как это бывает у других народов, но, но прошествии известного времени, им предоставлялось на выбор: или возвратиться на родину, заплатив выкуп, или остаться у славян людьми свободными и друзьями».

Любовь славян к свободе была столь общеизвестною, что в законодательных памятниках встречаются выражения: «свободен, как славянин», или «свободолюбив, как славянин».

Эту черту, столь естественную у первобытного и воинственного народа, мы замечаем и в характере древнеславянской женщины. Она ещё не окончательно покорена мужчиною, не превратилась ещё в служанку семьи и в подневольную одалиску[3] мужа, безответную и бессильную перед своим владыкой. Узы брака ещё не окрепли, а у некоторых народов остатки первобытной половой свободы доходили до полного гетеризма. В языческой Чехии, по словам летописца Козьмы Пражского, «как свет солнца, как влага вод, общим достоянием всех были и луга, и пажити, и даже самые браки были общими. Брак продолжался одну ночь. На утро разрывались цепи любви. Тогда позволялось мужу иметь чужую жену и жене выходить за чужого мужа». Это отсутствие брака и полная общность женщины, которые мы встречаем в первобытной жизни всех народов, исчезли у славян уже в самом начале той эпохи, когда на это племя было обращено внимание иностранцев, оставивших нам сведения об их жизни и нравах. Хотя мы уже видим в это время у славян и сильную отеческую власть, и брак, основанный на умыкании невесты, но в то же самое время остатки первобытной половой свободы продолжают держаться в славянской жизни, благодаря усилиям женщин. Самое умыкание девушек сплошь и рядом превращалось из насилия в дело свободного договора жениха и невесты. «Славяне – рассказывает Нестор, – сходились на игрища, устрояемые между селениями, и тут умыкали себе в жены девушек, с которыми сговаривались прежде». В Архангельской губернии и в некоторых местностях Сибири такие порядки существуют и до сих пор. Здесь женихи сплошь и рядом воруют любимых ими невест, родители которых несогласны на их замужество. Сговор об уходе между парнем и девушкой, как и во времена Нестора, совершается чаще всего на игрищах. В этих хороводных играх и песнях, уцелевших от древних времён, мы также видим ясные следы тех свободных сговоров и обоюдного выбора женихов и невест, о которых говорит летописец. Мало того, что в этих играх парни выбирают себе девушек, а девушки парней и составляют пары, и что в хороводах выбор пары предоставляется девушкам наравне с парнями, – часто мужчины и женщины составляют две отдельные партии, которые сходятся затем, чтобы договариваться о свадьбах. Женщины поют: