ХI

  и лошадь, глазом пламенным кося,

  была в тот миг похожа

  ... на лося.

   - последняя фраза - голосом Шефа. Веселый он у меня. Да и кто еще знает о том, что лошади мне по сей день снятся, как не он.., теплее стало.

  Ладно, у меня дело есть. Вышла вечером, к киоску у дома - и застыла, узрев компанию из двух взрослых кобыл и жеребенка, пугливо и нервно пытающихся перейти оживленную магистраль. Через какое-то время дошло, - относительно недалеко отсюда частная прокатная конюшня, вот и сбежали как-то. Надо помочь вернуть.

   Ищу вот, шарахнулись и ускакали, потому как, дороги не видели что ли никогда с машинами...

  С детсадом рядом их не оказалось. Не здесь. По ощущениям надо двигаться ближе к железнодорожному мосту.

  И навстречу шли звери, были слониха и слоненок, и лев с семейством, и черный мелкий жеребец, в четырех белых ровных чулках, злобный и игривый, выбежал прямо на меня, видно было, что он привык не слушаться и пугать людей. Испытывать. Черные лошади многие злонравны. Мгновенный страх прошел и пришла уверенность, что мне он ничего плохого не сделает, протянула руку, дотронулась, он колебался несколько секунд, фыркал. Потом , вдруг, сел, как собака, вытянув вперед передние копыта. И я гладила его по ногам... Какое бархатное, черное и белое.., и выше тоже бархатистое, и красное...

  ХII

  "В белом плаще с кровавым подбоем..."

  - ничего ж себе! Таким Шефа не видела, не ожидала..!

  Фу, слава богу, это не Он. Тут он, рядом со мной, и на той стороне, где наши кучкуются. Одновременно. Везет тому кто триедин, мне б так уметь...

  А на белом коне в белом плаще, скрывающим круп коня вместе с хвостом, кто-то из наших. За ним - наши же всадники, верхом, лошади разномастные, но всадники выстроены в ряд ладной цепочкой.

  От напряженной тишины звенит в ушах. Черная гвардия поражает пышностью туалетов и давит тараканьей рябью, сколько их...

  Я смотрю на Шефа, он улыбается мне краем глаза: "Ты же знаешь, некоторые тяготеют здесь к театральным эффектам..." Я улыбаюсь ("Масштаб, однако, блюдет...") в ответ и начинаю рассматривать наших. Кто в чем! Есть в белых комбинезонах и плащах, а есть - чуть ли не в трениках за пивом вышли..

  Становится неинтересно их разглядывать...

  У мамы в квартире никого нет. О, как удачно, никто не помешает.., можно взять книжку, налить чаю и закрыться на кухне ! Я иду за книжкой. В коридоре останавливаюсь.

  Не пройти. Потому, что там стоит Хмурая. Моя любимая лошадь смотрит на меня укоризненно. С чего бы это?

  Лошади.., лошади...Я вспоминаю тяжело, продираясь сквозь. Белые, чёрные, митькины шахматы, партия...

  Битва. Значит, отвлекли, добились. А, может, это я, сама. Не умею болеть за общее дело... Эгоистка, капризная, как маленькая девочка. Но ты же сам всегда говорил - это игра. Я и играла, пока не стало скучно.

  Хмурино лицо полезло в карман за вкусностью, потом теплой тяжестью и крепкой надёжностью прижалось к плечу.

  "Ты права, пора.." На ней знакомая старенькая уздечка, комкаю скрученный повод в руке, мешаю с каштановой гривой, привычно запрыгиваю в тёплую люльку за высокой холкой. Мы спускаемся с третьего этажа вниз, она осторожно пробует копытом каждую ступеньку, с детства знакомую мне, любую из...

   Первое, что я увидела у маминого крыльца - это ноги поверженного жеребца, все четыре в ровных белых чулках. И - тишина в необозримом, до горизонта, квадрате выстроенных вокруг. Предвосхищающая нечто, приготовительная, как вдох.

  И - ни грамма укора в твоем взгляде, а только ласковое и немного грустное "Ничего. Бывает."

  Я в тот момент даже стыд испытать не успела. Потому, что успела услышать как кто-то плачет. И у меня перехватило дыхание от страха.

  ХIII

  - Я думал конец света отменён.

  - Он не отменён. Мы его отсрочили.

  ("Терминатор 3: Восстание машин")

  "Любовь - пятый всадник Апокалипсиса"

   (Ирвин Шоу. "Богач, бедняк")

  ... Я слышу плач, и у меня перехватывает дыхание от страха. Странно, всего лишь кто-то плачет. Прислушиваюсь - нет, показалось, наверное. Какие-то верхние ноты в звуках музыки и общем шумовом миксе гуляющего заведения.

  Я в баре, дешевом, ночном. Круглые немытые столики, танцы, громкая музыка, выпившие на взводе, наша компания, которая мне наполовину незнакома и наполовину неприятна...

  Митька сидит на полу, в любимом, уже маловатом смешном комбинезоне, рядом с нашим столиком, на полу солдатики.

  Его отец, шумно пьет с друзьями, не отвлекаясь на нас. Я хочу уйти, он говорит грубость, и я бегу к двери: не хочу при них. Возьму себя в руки - и назад, за сыном.