"Не трогайте, не берите!" - кричу своим, а они не слушают, уже повытягивали себе антикварных вещичек, рассматривают, а состав течёт и течёт, сменяясь новыми картинками, с такими знакомыми вещами родом из детства: восьмидесятые, девяностые...
Тот самый запах. Наш ДК рядом с домом, "Строитель". Деревянные полы, известные только нам с Наташкой закоулочки второго этажа, пустого и гулкого, колонны первого, высоченные потолки и - самое чудо - пустой большую часть времени кинозал, с бархатными кроваво-бордовыми занавесями. Где можно спрятаться меж рядов в темноте, остаться после нечастых репетиций и киносеансов, хоть на весь вечер..., никто не заметит... Наташка гулко выстукивает башмачками для кадрили по плите петляющего полутемного коридора, я её догоняю. "Маешься!" - предательски разносит эхо... Ой, внизу услышат.., спохватываемся, на цыпочках слушаем нижний этаж...
Нет, этот коридор явно не такой. Где простор с гулкостью и прохладой? Потолки низкие, двери с табличками понатыканы. Вся наша гоп-компания любителей чужих вещей здесь, а "резиденцией" служит крохотный закуток в конце коридора. Где сломанный перевёрнутый стул верхом на конторском столе, за убогостью отвергнутый какой-то из дверей, узенькое окно и - единственная радость - достаточно широкий подоконник. В этом закутке сохраняется наше время. Его мало, нас много, неуютно, жмемся и топчемся у подоконника. Надо осматриваться, что делать.. .
Взгляд падает табличку ближайшей двери: "Танцпол-диско". Беру Юру с собой, его не жалко.
Маленькая для танцпола комнатка, деревянный пол, зеркала в рост на стене, магнитофон с кассетами на полу, четыре тёти в спортивных купальниках и цветных лосинах. С яркими повязками на пышных коротких волосах. Это сеанс ритмической гимнастики. Группа - для дам в возрасте. Сама гуру от ритмики - тоже дама бальзаковская. Выходим - скорее к нашему подоконнику, коридор пугает. Юра покровительственно и ободряюще улыбается, "я, мол, тебя спасу!" и смотрит в меня долгим взглядом. Спасибо, обойдусь, ты не одного уже спас.
На подоконнике обнаруживаются все наши, не рискнувшие на марш-бросок в танцпол, и головка чеснока. Занимаю руки, обдумывая, чищу дольку, так увлекательно... Вот, дочищу и пойду. Потому, что поняла, что не так с Юриной подписью (датой) и кому я обязана этим увлекательным путешествием. Как же я не замечала, то, прятался ты как? Глаза же.., францисканец, Сосед... Долька дочищена, я срываюсь с места и бегу во весь опор: в дальнем конце коридора другая дверь, не кабинетная, а на выход. Юра догоняет, я слышу. Вот дверь - скорее!- из коридора выводит меня, хм-м., в магазин. Продуктовый. Вот уж не знаю куда Юре, а мне - за продуктами, срочно, и без него. Задеваю, петляя стеллажи, мне нужна дверь ИЗ магазина. Вот она, наконец...
Выбегаю, а там... Бабушки. Кругом. Сидят. Семечки, сигареты поштучно, жевательные резинки, раки, носки, рыба сушёная... Оглядываюсь на дверь магазина, а дом, в котором расположился магазин, дом - чистенькая девятиэтажка - ветшает на глазах ... Пробую ещё раз: забегаю в магазин, он - нормальный, современный. Выбегаю - та же картина с примагазинными бабушками из девяностых и стареющим домом. Жутко. И очень тоскливо. Зачем они не слушались и брали вещи..? Уверенность, что я попаду домой вообще, рано или поздно, предательски тает. Опять захожу в магазин, прижимаюсь к стеклянной части двери, смотрю на улицу, в надежде, что картинка поменяется... Барабаню пальцем мелодию из головы: я часто пою про себя, когда мне плохо и надо отвлечься. Иногда даже остановиться не могу, пою и пою в голове одно и то же, думаю, что так и с ума сойти можно, если не прекращать, сутки, например.
ХХ
-кто стучится в дверь ко мне?
-ленинградский почтальон.
Наглый такой стук, противный, громкий..!
Гос-споди, что за чушь в голове..?
"Евгений Палыч - всё прошло нормально?"
Я заснула в его машине, он стучит в стекло, снаружи, улыбается. Не сердится, хотя, полпачки скурил, пытаясь добудиться, наверное...
"Да, я знала, что они согласятся, я же с ними уже договорилась вчера."
"Конечно, подвезите, поздно же уже, да и по пути..."
Уставшая, с ноутбуком наперевес и сумками с едой захожу домой... Чьё-то присутствие, хм.., а, это же я сама сегодня маму просила приехать - сына забрать из детсада и посидеть...
Все уже спят. Разбираю диван в зале. По нему раскиданы мои фотографии, смотрел кто-то.
Вот из конюшни небольшая стопка.., перебираю с грустью и радостью вперемешку... Двенадцать лет с тех пор прошло, а все скучаю по лошадям, снятся. Вот Рона, на ней я первый раз руку сломала и все лето с гипсом ходила. Волна, её дочка, еще жеребенком, донская, медно-рыжая, моя воспитанница, и растила, и объезжала ее.
Хмурая. Это имя, хотя, она и внешне такая. Любимая лошадь. Шестнадцатилетний чудный представитель тракененской породы с покалеченным в стрелках рельс копытом. Привезли откуда-то - и кинули к бродящим по базу полукровкам, да, где там, дворняжкам. И теперь мне, вне всякой очереди приходилось идти на поле - загонять табун. Потому, что ты, Хмурая, им правила с первого дня своего появления. Подчинились все, безоговорочно, даже зловредная и мощная Застава. А приняла как хозяйку ты только меня, не сразу, но мы ж похожи, куда деваться...
Так что теперь я ходила. Ходила, чтобы иногда найти тебя в лимане, где пасся наш до тебя безвольный табун, иногда - в дальних огородах местных дачников, где тебе приглянулась поспевшая капуста. Иногда на берегу реки, где твои товарки до тебя бывали лишь с пожелания сидящих на них, а раз - чтобы найти в районе кинотеатра. Зачем тебя туда понесло? На фильм нас с тобой и вдвоем бы не пустили, а ты еще всю шайку-лейку в 20 голов с собой притащила, столько километров от конюшни отмахав! Понимаю, что скучно, и выросла не так, и знавала не то... Мудрая, гордая. Авантюристка моя, недоверчивая и ранимая. Самая свободная и настоящая...
Скучаю.
