Амелл вздрагивает, когда чувствует лёгкое, но всё же ощутимое касание чужих рук. Ладони скользят по коже не сомневаясь, время от времени надавливая сильнее или пощипывая – антиванец не давит на него, предоставляет право выбора, но, в то же время, даёт понять, к чему всё пренепременно приведёт.
Маг прикрывает глаза, млея от тёплых прикосновений ладоней Ворона. Страх, который всё же есть, сколько бы ни пытался убеждать себя в обратном Амелл, постепенно отступает.
- Мой милый Страж, ты слишком многое на себя взвалил. Нет ничего плохого в том, чтобы позволить себе немного расслабиться, – шепчет Зевран ему на ухо, едва касаясь мочки губами.
Виконд, неожиданно для себя и своего… союзника?.. любовника?.. Кто они друг другу?.. покорно поворачивается, садится напротив профессионального убийцы. Взгляда он не поднимает, предсказуемо оробев, но чувствует, что за ним наблюдают внимательно, не желая слишком давить, чтобы не спугнуть.
И внезапно, повинуясь некоему сиюминутному порыву, парень резко подаётся вперёд, почти невесомо, можно сказать, целомудренно, целуя Зеврана. Даже не поцелуй – его губы касаются чужих лишь считанные доли секунды, после чего наступает отвращение к самому себе, и Амелл отстраняется, вновь замыкаясь, пытаясь снова отгородиться стеной безразличия. Не выходит – несмотря на всю внешнюю браваду и несерьёзность, Антиванский Ворон превосходно чувствует малейшие перепады в настроениях окружающих, потому вырваться из его цепких когтей невозможно.
- Неужто никогда не целовался? – в золотистых глазах искрятся смешинки, что загораются ещё сильнее, когда Виконд краснеет и озлобленно смотрит на него. – Тшш, всё нормально. Доверься мне.
Серый Страж зажмуривается. Вопрос доверия – самое сложное решение для него, ведь Виконд не доверяет и самому себе, что уж говорить о его спутниках. Тем более, о Зевране, которого с младых ногтей учили врать и притворяться, который вполне мог создать некий хитроумный план и…
Довериться?..
Он замирает, совсем как в детстве, когда этот же вопрос ставился относительно Йована. Тогда всё было проще. Лжи было меньше. Потерь было меньше. И боли тоже – меньше.
Довериться…
Сможет ли он принять последствия неверного выбора, или это сломает его окончательно, да ещё и так, что после будет нечего клеить?
Довериться.
Глупо отрицать, что их с Зевраном тянет друг к другу. Но является ли это порывом похоти, неправильным и ложным, или за всеми этими намёками, взглядами и колкостями есть нечто е, что они оба тщательно пытаются скрыть даже от самих себя?..
Если он доверится…
Будет ли это значить для Зеврана хоть в десятую часть то же, что и для него? Да разве сомнения уже не являются ответом? Невозможно доверять чуть-чуть, не полностью, сомневаясь хоть в чём-то. Либо – да, либо – нет. Никаких полутонов.
Испытания у Урны священного праха оказываются для Виконда неожиданностью. Он не увлекался религией, это едва ли не единственная тема, в которой Амелл – полнейший ноль. Ответы на загадки призраков он выбирает, пытаясь думать логически, и это не всегда срабатывает. Но лишь один ответ он знает твёрдо, потому что чувствует себя связанным с вопрошающим. Предательство.
Дальнейшая встреча с «Йованом» причиняет боль, но уже не такую сильную, как прежде. После того, как он встретил его в лесу, после того, как сблизился с Зевраном, прошлое начинает понемногу отпускать. Встреть он эту копию месяц или даже неделю назад, он не вынес бы разговора, не смог бы пойти дальше. А сейчас он даже видит во всех этих испытаниях некий смысл. Это проверка их душевных качеств.
Мост-головоломка нужен, чтобы проверить их сплочённость, доверие друг к другу. И, когда Виконд ступает на ставшие прочными плиты, он понимает, что уже давно сдался. Как бы он ни отрицал, его спутники дороги ему. Они все его друзья. Даже Алистер, которого он собирается предать, и Морриган, которая особенно холодна после его сближения с Зевраном.
В следующей комнате, в очередном испытании для них, лишь подтверждение того, что один он бы не справился. Никто из них не справился бы в одиночку. Алистер и Винн безуспешно борются сами с собой, со своими копиями, сотворёнными Перчаткой. Амелл пытается обезвредить своего двойника, но получает огромную отдачу и падает на пол, с трудом поднимаясь снова. Он слишком силён для себя. Ему не справиться с этим, ведь двойник знает всю его тактику, с лёгкостью блокирует заклинания и не оставляет ни малейшей лазейки.
Зевран появляется рядом с двойником Амелла, когда силы настоящего Виконда уже на исходе. Бывший Антиванский Ворон перерезает ему горло, а в следующий момент разбивает насквозь промороженную статую собственного двойника. Виконд видит его усмешку и слабо улыбается в ответ. Они всё-таки исправили ошибку того дня и убили друг друга. Остаётся лишь помочь Алистеру и Винн.
Но в последнем зале вся решимость Виконда рушится в один миг. Он знает, что не пройдёт испытание огнём. Предательство очернило его душу, а его цель не благородна – забрать часть праха мёртвой женщины для личных нужд. По сути – осквернение могилы. Огонь не пропустит того, кто не считает себя достойным, кто даже не чувствует себя должным поклоняться чьим-либо богам. Но всё же Виконд стягивает с себя мантию, оголяясь для последнего шага. Он чувствует на себе пристальный взгляд Зеврана, но в этот раз эльф смотрит иначе, нежели прошлой ночью. Он смотрит встревоженно, с беспокойством. Всё же шаг в огонь – не самая обыденная вещь.
Но Амелл остаётся жив. Урна подпускает его к себе, ему дозволяется взять щепоть праха. Не то чтобы он после этого вмиг уверовал, но нечто странное вдруг ощущается. Благоговейный трепет перед этим местом крепнет с каждым шагом прочь, а когда Амелл сталкивается у выхода с братом Дженитиви, этот трепет и вовсе перерастает в холодную решимость. Нельзя допустить, чтобы сюда ходили толпы верующих, надеющихся на чудо, нельзя, чтобы они растащили прах для личных нужд. То, что сотворил Амелл, неправильно, это не должно повториться.
А потому драконица сектантов остаётся жива. Она будет охранять храм, защищать прах. Это не реинкарнация Андрасте, а её страж. Никто более не сможет пройти через неё. Виконд знает это, чувствует, когда встречается взглядом с наблюдающим за ним с высоты зверем.
Денерим – шумный, суетливый город, наполненный проблемами как для своих горожан, так и для путников. Амелл не понимает, почему все – начиная капитаном городской стражи и заканчивая Алистером и Лелианой – в одночасье посчитали его избавителем. Да, он не понимает, но и не сопротивляется. Старается помочь, насколько это в его силах. Даже отправляется в местный бордель, «Жемчужину», чтобы разобраться с Белыми соколами. Он приходит туда вдвоём с Зевраном, ведь крайне неловко просить кого-то ещё пойти с ним в это весьма… необычное место. Витающие в воздухе благовония несколько дурманят разум, а неловкость сковывает, сильно мешая выполнению задания. Его разглядывают, даже не скрывая этого. Зевран усмехается и, как бы невзначай, касается руки Амелла, отвлекая, немного успокаивая его.
А меньше минуты спустя то же странное чувство кипящего льда в груди, что заставило Амелла стать предателем, появляется снова. Оно возникает внезапно, выбивая из колеи и не оставляя ни малейшего места для здравомыслия. Всё дело в Изабелле – старой знакомой Зеврана. Всё внимание Ворона тут же оказывается приковано к ней. И Амелл не может отнестись к этому спокойно.
Нет, это не ссора – по крайней мере не в привычном Амеллу смысле. Он помнит, как громко и отвратительно выясняли отношения в Круге некоторые ученики, помнит, как злость друг на друга отравляла их. А его кипящий лёд – ревность, Зевран сказал, что это «очаровательная ревность» – не приводит ни к чему из этого. Амелл лишь молча наблюдает за их общением и, окончательно убедившись в своей ненужности, выходит из «Жемчужины». Он не злится на Зеврана – лишь на себя. Границы сразу были очерчены Вороном: ничего лишнего, только ни к чему не обязывающее совместное времяпрепровождение. Такое же, как и сейчас с Изабеллой.
