От него.

- Вы могли бы уже обуться, - говорит он, а в голосе сквозит холодная насмешка.

Гермиона останавливается так резко, что ещё бы пару сантиметров, и он бы мог наткнуться на неё. Перед ней лестница, позади неё чужой мужчина. Дикое желание скатится по лестнице, и ломать себе шею, в ней бьётся словно истеричка. Но Гермиона разжимает пальцы и касается холодных перил одной рукой, а другой ставит ботинки на пол, обувается и выпрямляется. Она видит протянутую ладонь, когда пытается второй ногой одолеть непослушную обувь, но категорически не принимает её и, наконец, победив упрямую обувь, девушка медленно оборачивается, чтобы взглянуть на него.

Где-то в коридоре что-то зашуршало, зеркало, что было повешено справа от них на стене, отражало двух людей. Взгляд серых глаз прожигал и словно желал стереть её лицо, чтобы не видеть.

- Спасибо, что спас меня тогда, - осмеливается она заговорить, но получается очень тихо.

- Что простите? – он легко щурится, склоняя голову в сторону.

- Спасибо, что спас меня, - говорит она уже громче.

- Думаю не за что, вы оказались у меня на пути, - безразличие и кривая ухмылка.

Слова бьют наотмашь, оставляя после себя пульсирующую боль. Она глубоко дышит через нос, так что начинается кружиться голова, ей хочется просто скатиться отсюда. Но она просто стоит, рассматривая его. Ровная бледная кожа на щеках, сухие губы расслаблены, в уголке нижней губы виднеется маленькая трещинка. В уголках глаз совсем крошечные морщинки, хмурый лоб и светлые волосы, собранные в хвост. Гермиона сама не замечает, как тянется к нему. Рука подрагивает, но медленно поднимается к нему, мимо широкой груди к лицу и замирает возле подбородка, когда очередные слова жалят в самый важный орган.

- Не трогайте меня.

- Тогда останови меня, - шепчет она, касаясь самыми подушечками скулы, но он даже не вздрогнул.

Мужчина закрыл глаза и шумно потянул воздух в себя, как если бы он подавлял в себе лютую ярость, стараясь успокоиться. Кто знает, что сейчас в его душе? Гермиона не знала. Никогда не знала и не догадывалась. Единственное, что она знала и могла думать, это о его ненависти к ней. И вот сейчас, она почти наслаждалась им. Его образом.

Чёртов аристократ.

И Грязнокровка.

Здесь. Стоя здесь на первых ступеньках друг напротив друга. Дыша одним воздухом.

- Что вы себе позволяете, мисс Грейнджер? – Драко приходится приложить немало сил, чтобы открыть глаза.

- А на что это похоже? – говорит она, проводя пальцами чуть ниже к подбородку, - ты можешь это остановить, например, скинуть меня с лестницы.

Девушка кидает быстрый взгляд, в сторону намекая на те самые ступеньки позади себя, и убирает руку с его лица.

- Вам пора домой, - сухой и категоричный.

Драко хватается рукой за перила как раз в том самом месте, где покоиться её рука, сжимая её пальцы, заставляя вздрогнуть и вонзить в кожу твёрдую поверхность перил. Он не хотел её касаться. Но коснулся, заставляя чуть отстраниться назад, отчего Гермиона была у самого края первой ступеньки.

- Я ждала тебя, Драко, - шепчет она, обжигая словами, но он, молча, смотрит в ответ, искренне не понимая её слов, или делая вид, что не понимает, - всегда ждала.

И зачем она только это сейчас говорит? Предаёт. Бессовестно предаёт своего Гарри. И тонет. Тонет. Тонет в этом болоте вновь.

- Не знаю, что вы себе надумали, мисс, и для чего ждали, - его губы трогает улыбка, едкая и холодная под стать его душе, - я же вам как-то однажды сказал, не идеализируйте мой образ. Я не тот, кем вы хотите меня видеть.

- А твоё предложение тогда встретится? – карие глаза пытаются найти хоть каплю эмоции, хоть каких-то.

Его губы расширяются, обнажая зубы, улыбка почти безумна и откровенная, как тогда в библиотеке, когда он пришёл к ней и назвал её «сорняк». В левой части груди предательски закололо в ожидании ответа. Но слишком поздно. Часы шумели как-то по-особенному громко, хотелось тишины.

Хотелось исчезнуть.

- Вы облегчили мне задачу, не придя туда, - он склоняется к её лицу, чтобы прошептать на ухо и насладиться её дрожью, - ты сделала всё за меня, когда уехала. А теперь…

Он недоговаривает, касается её рук выше локтей и осторожно отворачивает от себя со словами: «Вам пора», помогает сделать шаг вниз, ступая следом за ней, и она не противится. Стук каблуков отдаётся эхом, будоража и вызывая недовольное ворчание с портретов, что висели вдоль стены. Она не помнит, как на её плечи накинули пальто, не помнит, как оказалась в тёмной прихожей, не помнит, как тяжело дышит человек стоящий за её спиной, сознание вернулось к ней, только когда дверь открылась, и в нос проник морозный воздух. Словно вырвавшись из оцепенения она опускает голову и осмеливается снова заговорить.

- Почему ты тогда не пришёл ко мне?

- Почему ты не пришла ко мне, когда я ждал? – холодный как сталь, острый как самый отлично заточенный нож.

Крепкая ладонь, толкает её в спину заставляя делать шаг вперёд, и дверь за ней закрывается с характерным щелчком замка.

Она делает шаг вперёд. Ей нужно уйти. Выйти за территорию дома и исчезнуть. В который раз это желание пробивает её воспалённые мозги? Всё слилось в одно сплошное пятно. Накинутое распахнутое на плечи пальто ни капли не спасало от мороза, закрытые туфли так и так не грели. За вечер снега успело навалить достаточно, и когда-то очищенные тропинки, теперь были покрыты слоем снега.

Малфой стоял так очень долго. Прекрасно видя через стекло удаляющуюся фигуру.

Вырвать с корнем.

Только этот корень слишком глубоко сидит. Прежде чем ты его достанешь, придётся на живую ковырять плоть, чтобы зацепиться за верхушку и затем потянуть за него. Почему именно от такой боли не придумано обезболивающее? Тянуть и чувствовать каждой клеточкой нестерпимую боль до тех пор, пока ты его не вырвешь. А после останется саднящая боль и пустота.

Как же ей идёт красный цвет…

========== Глава семнадцатая: Воспоминания усталой красоты (2 часть) ==========

Это был особенно холодный, хмурый день. С самого утра шёл сильный снегопад с ветром. Проклятые снежинки забивались меж складок одежд, облепляли лица, и заставляли морщиться, порой с остервенением выплёвывая особенно крупные капли растаявшего узора на губах. Настроение мужчины сидящего в кресле было под стать этому дню.

Потирая большой палец об указательный, он, сосредоточенно разглядывая какой-то совершенно ненужный тёмно-синий переплёт одной из книг на стеллажах. Размышлял. Не понимал. И, кажется, он не знал, что делать дальше. Точнее, как правильно действовать. Сторонников оказалось куда больше, а вот их новоиспечённый Лорд не являлся удовлетворённым. И конечно же, очередные проклятия полетят в него или же в Фенрира. Долохов был на особенном месте, и Струпьяра это выводило из себя.

- Что ты сидишь? - звучит грубый голос оборотня.

- А что я должен делать? Он ясно дал нам понять ждать его, - Струпьяр замирает и опускает руку. - В ожидании очередного его недовольства.

- Конечно, мы упустили девку, хвалить нас не за что, - Долохов, что сидел в углу и вертел в руках какую-то чёрную книженцию кинул её куда-то в угол к остальным пыльным переплётам.

- Тебе ли переживать, - скалится оборотень.

- В отличие от вас я выполнил свою часть задания, - Долохов склонил голову набок и небрежно махнул в сторону Сивого.

- И где же она? – оборотень стряхнул со своего плеча невидимую помеху. – Кажется, твоя подружка решила слиться.

- Невозможно, она придёт.

Полумрак помещения давил на присутствующих. Но никто из них не смел что-то предпринять. Старая, потрепанная временем дверь внезапно открылась, заставляя напрячься и устремить своё внимание на вошедшего. Цепные псы молчали, вошедший смерил каждого тяжёлым взглядом тёмных глаз. Лишь губы дрогнули в кривой ухмылке, а руки спрятались в карманах пиджака.

- Антонин, где наша старая знакомая? Или даже такое простое задание выполнить не под силу?