Горин посмотрел в окно.

Шел дождь. Серое небо нависло над городом. Частая, мелкая сетка заволокла улицы, прятала соседние дома, нагоняла тоску.

Горин неохотно вышел из дома. Нужно было идти на службу.

Улица была покрыта водой и грязью. Редкие прохожие бежали по улице, прячась под зонтиками.

Швейцар у конторы подал ему письмо. Горин взглянул на конверт и сердце молодого человека забилось сильно и тревожно.

Он угнал почерк — писала леди Ю. Знакомый аромат — нежный и неуловимый — коснулся обоняния Горина.

Он вскрыл пакет. Первый же строчки письма застлали туманом его глаза.

Он сел к столу, забыв, где он, что с ним… Перед глазами мелькали строчки изящного мелкого женского почерка.

Из-за письма на него смотрели черные, блестящие зрачки. Тоска светилась в них и отчаяние.

Он прогнал усилием воли видение и стал читать.

— «Прощайте, милый, хороший Андре! Едва ли вы увидите меня когда-либо. Не печальтесь обо мне. Жизнь все же хороша, вы молоды и встретите на своем жизненном пути хорошую светлую девушку, с которой соедините свои судьбы.

Я не для вас. У меня другой путь — путь страданий и горя, со мной всегда воспоминания, вечные воспоминания…

У вас, конечно, много, много вопросов ко мне. В этом письме и отвечу на них. Я все расскажу — и прежде всего о Лямине.

Я встретилась с ним очень, очень давно — в 1909 году. Мои родные были очень богатые люди. Они имели заводы на Урале и почти порвали связь с Англией. Я не ошибусь, если назову их миллионерами.

Они вели барскую жизнь, до известной степени заразившись широтою взглядов от русских. Каждый год кто- нибудь из нашей семьи уезжал за Гранину, пользовался всеми благами Европы и с чувством радости возвращался в Россию, которую мы все очень любили и считали своей второй родиной.

Таким образом, я с двенадцати лет почти каждый год бывала за границей.

В начале 1909 года я уехала вместе с дальней родственницей в Италию: у меня были слабые легкие и эта поездка была предписана каким-то медицинским светилом. Здесь, в Венеции, я встретилась с Ляминым. Мне было 18 лет. Видите, Андре: мне уже 47 лет, так что это еще одна из причин, почему я вам не пара. Вы думали, что я моложе?

Итак, я была юна. Кроме того, я была очень взбалмошна, избалована богатством, роскошью нашей жизни в России и этими дорогостоящими поездками за границу.

Лямин был очень интересен. Прекрасный собеседник, психолог, знаток искусства, позер, драпировавшийся в поэтический плащ абруццского бандита.

Венеция, Понте Риальто, канал Гранде, Лидо, лагуны, гондолы, громады дворцов и храмов, поэзия, которой овеян этот город, эта сказка на воде, просторы водной глади зелено-серой и безмятежной, покрытой нежной дымкой. Классическое место для любви!

Конечно, я влюбилась в Лямина. Иначе и быть не могло… опытный ловелас и неопытная девочка! Он был старше меня и уже основательно пожил. К сожалению, только впоследствии я узнала, что не я, а мое богатство влекло его ко мне.

Я написала домой. Родные всполошились, но не решились препятствовать браку: они боготворили меня и всякое мое желание было для них законом.

Кроме того, сыграли роль Венеция, лагуны, волшебные песни гондольеров. Вскоре определились результаты романа, о чем я также сообщила родным. Мы вернулись домой и справили свадьбу. В том же году родился сын.

Уже через гол совершенно ясно определилось, что не я, а мои деньги нужны Лямину. Моя жизнь превратилась в ад. Я решила разойтись с мужем. Но это было не так просто: он не давал развода.

Скандалы не прекращались. Наконец, муж заявил, что даст развод за определенную сумму. Мы сговорились — и он, казалось, ушел из моей жизни, исчез.

Но через полгода исчез и мой сын. Он был почищен на улице, когда кормилица катала его в коляске. Двое мужчин схватили его сели в автомобиль и уехали.

Вы представляете себе мое состояние? Земля и небо обрушились на меня. Никакие поиски, никакие деньги, лучшие сыщики не могли разыскать моего сына. Я едва не умерла, болела очень долго.

Шли годы. Началась война, потом революция.

Когда в России начался общий развал, родители перевели на мое имя в Англию крупные деньги. Во время беспорядков на Урале мой отец погиб. Положение в стране все ухудшалось.

Весной 1918 года я и моя мать решили уехать из России.

Когда мы устраивались на пароходе а Архангельске, мы встретили на борту… Лямина. Он был все тот же.

С наглой улыбкой он подошел ко мне. Я была ни жива, ни мертва. Он сказал:

— Вы никуда от меня не уйдете. Я знал каждый ваш шаг за все эти годы.

— Прочь, прочь! — крикнула я в ужасе.

— Ну, хорошо. — ответил он. — А ваш сын?

— Где он? Вы похитили его… вы убили его?

— Что же, вы думаете, что я зверь? Я люблю нашего сына не меньше вас. Я хотел избавить его от глупой, тепличной жизни, которая окружала его и должна была сделать нравственным калекой.

— Где он? Где вы его прячете? Он жив?

— Он в полной безопасности, здоров и отлично устроен. Моя опытность и ваши деньги помогут нам воспитать его.

Он остался пока в России, а я решил не терять вас из вида. Когда мы приедем в Лондон и вы дадите мне денег, я сумею выписать его в Англию…»

«Я согласилась на все… я едва слушала его. Мне было важно узнать, что мой сын жив… жив… жив!

Я готова была целовать ноги этому мерзавцу. Мы приехали в Лондон. Лямин исчез и некоторое время о нем не было ни слуха, ни духа. Забыла добавить, что он получил от меня крупную сумму денег.

Одна цель владела мной — найти сына. Я предлагала Лямину огромные деньги, чтобы откупиться от него раз и навсегда и получить своего сына. Но он предпочел издеваться надо мною, живя за мой счет, и держать меня в своих руках.

И так мы скитались по свету — всегда на некотором расстоянии друг от друга.

Иногда я теряла его из вида, потом снова получала извещение от него, где он находится, и требование о деньгах, которые теперь нужны не только ему, но и нашему сыну.

Ему доставляли садистическое удовольствие эти путешествия.

Едва ли не весь свет мы объездили таким образом. Моя энергия и его злая воля не ослабевали.

Это тянулось — вы не поверите! — целые годы, да, многие, многие годы… целую жизнь. Андре, милый Андре, это тянулось почти 20 лет!

Годы шли, но мое желание увидеть теперь уже взрослого сына не ослабевало: это стало сумасшествием, моей манией, моей болезнью.

Целые двадцать лет, вы понимаете этот ужас — целых двадцать лет непрерывных скитаний в погоне за этим человеком, в погоне за призрачной возможностью найти сына!

Все эти долгие годы он непрерывно поддерживал во мне надежду увидеть сына.

Я выражала сомнения в том, что сын жив, но Лямин с абсолютной уверенностью писал мне, что я могу не волноваться и что как бы я ни относилась к нему и каким бы негодяем его ни считала, — он не настолько пал, чтобы „брать деньги за мертвый товар“ (его дословные слова в одном из писем).

Я верила ему и… и бегала за ним по всему свету. Это длилось 20 лет… 20 лет я содержала его и давала деньги для сына.

В прошлом году я потеряла его из вида в Мельбурне. В полном отчаянии я писала по всем дальневосточным городам, разыскивая его, но долго ничего не могла добиться. Больше года я ничего не имела от него, не смея тронуться из Мельбурна, чтобы он не потерял меня.

Наконец, я выяснила, что он как будто в Японии. Я послала своих агентов разыскивать его. Они гонялись за ним по всей стране, посылали мне телеграфные доклады.