Тут-то и началась самая ответственная часть плана, к ней мы подошли с особым усердием, поверьте. Чего стоили только розовые ползунки, украшавшие теперь настольную лампу, торшер и даже верхний свет в кабинете. А о том, как шел чепчик бюсту Менделеева, стоявшему на столе директора «Корольков», я вообще молчу.
Интересно, а зачем ему Менделеев? Надо будет как-нибудь спросить.
Результатами операции остался доволен и шеф, и я, только вот усталость к концу навалилась просто жуткая. Еще бы, столько работы сделали!
Именно поэтому я, практически не чувствуя ног, рухнула на диванчик, стараясь не задеть протянутую через него веревку с бодиками, прикрыла глаза и проговорила:
— Сейчас, минутку отдохнем, и сматываемся.
— Да, Мария Игоревна, буквально минутку… — где-то рядом раздался голос шефа, а дальше наступила тишина, которая, правда, продлилась недолго, в следующую секунду я услышала уже другой мужской голос, знакомый такой голос.
— Прошу вас, это мой кабинет!
Открывать глаза не хотелось. Точнее хотелось, чтобы происходящее (хотя я толком и не понимала, что происходит, но мне уже было некомфортно) оказалось сном. Однако для галлюцинаций (у меня с ними опыт знакомства, конечно, небольшой, но все-таки) раздающиеся голоса были слишком реалистичны.
— Прошу. — проговорил Ярослав Дмитриевич, и в этот же момент раздался щелчок дверного замка.
Я села одновременно с этим звуком. Ну, как села… Привела себя в более или менее вертикальное положение и распахнула глаза, даже волосы зачем-то поправить решила. Воронье гнездо на голове даже и не думало пошевелиться, но в свое оправдание могу сказать, что хотя бы попыталась.
Солнечные лучи оказались настолько яркими, что уже в следующее мгновение пришлось зажмуриться. Стоп, а причем тут солнечные лучи? Ночь же на улице…
Ладно, пожалуй, внезапно изменившееся время суток сейчас было меньшей из имевшихся проблем. Большая проблема стояла прямо передо мной и с неким удивлением смотрела прямо в глаза.
— Э-э-э, доброе утро! — лучезарно улыбнувшись, насколько позволяло затекшее и опухшее лицо, а также колокола, звенящие в голове, поприветствовала Ярослава Дмитриевича и стоявших позади него мужчин.
Так… Главное — делать вид, что ничего странного не произошло. Ну обычное же дело — обнаружить сонную девушку в кабинете, одетую в…. В, мать моя женщина, а что на мне надето?!
В тот момент, когда я увидела свое отражение в зеркале, удержать улыбку на лице было чертовски сложно. Кажется, я в этот момент даже хихикнула истерично. Хвала небесам, что хоть в обморок не грохнулась.
От дальнейшего изучения своего отражения отвлек голос директора «Корольков»:
— Доброе утро, Мария Игоревна. — небольшая пауза. — А что вы тут делаете?
Вопрос, в принципе, логичный, жаль только, я ответа не знаю, пришлось напрягать память и осматривать кабинет. Ну, как кабинет… Это помещение теперь больше напоминало экспозицию детской одежды, составленную каким-то двинутым на голову дизайнером.
Бо-о-о-оже! Бедный Менделеев… Его-то за что так?
Наверное, именно украшенный бюст русского ученого и запустил в моей голове цепочку воспоминаний. Пока в моей голове на ускоренной перемотке сменялись кадры ночных похождений, Ярослав Дмитриевич продолжал буравить меня взглядом, пришлось отвечать, естественно, невозмутимо.
— Так к празднику готовилась. — сморозила первое, что пришло на ум.
— К празднику? — с удивлением уточнил мужчина.
— Ага. — уверенно кивнула.
— А к какому?
Да что б я знала! Какая разница, к какому?
Я так и хотела ответить, только в последний момент поняла — не прокатит, пришлось импровизировать.
— К дню детской одежды и швейных машин. — замялась на секунду, а затем добавила. — Международному!
Ну а что, так же гораздо более авторитетно звучит.
Ярослав Дмитриевич, правда, важность события, кажется, не оценил. Сперва нахмурился, а затем кивнул, но как-то не слишком уверенно.
— Ла-а-адно. — протянул директор «Корольков». — Давайте мы это с вами чуть позже обсудим, у меня сейчас переговоры назначены… — для убедительности Ярослав Дмитриевич даже указал на двух нетерпеливо переминавшихся с ноги на ногу в дверях мужчин.
Мне дважды повторять не пришлось, кивнув, направилась к выходу, остановилась лишь перед самой дверью, как громом пораженная. Осознание того, что этот беспредел я проворачивала не одна, а теперь почему-то оказалась в одиночестве, свалилось внезапно.
— Что-то случилось, Мария Игоревна? — поинтересовался Ярослав Дмитриевич, пытавшийся оторвать носочки от стула, чтобы, видимо, усадить гостей.
Сказать ему, что ли, что это бесполезно — босс туда тюбик суперклея вылил… Нет, думаю, лучше не стоит.
— Проверяю, все ли оформлено на должном уровне. — в очередной раз сверкнула умом.
— Не сомневайтесь… — фыркнул директор завода, бросивший бесполезное занятие по отдиранию носочков и начавший осматривать кабинет, ища, куда еще можно предложить сесть гостям.
Я последовала примеру мужчины, оценила диван, стол, занавески…
И вот на занавесках мой взгляд споткнулся, потому что я совершенно точно видела, что из-под них торчит пара мысков мужских ботинок…
Конечно, можно было бы подумать, что это Ярослав Дмитриевич таким способом свою обувь сушит, однако что-то мне подсказывало, что, если сейчас отодвинуть штору (за которой, присмотревшись, я уже могла четко различить очертания человека), наступит апокалипсис.
Кто был этим человеком догадаться было несложно. В принципе, я смогла придумать всего два варианта — либо в засаде сидел (точнее стоял) босс, либо там притаился абсолютно охреневающий воришка, жизнь которого вряд ли станет прежней после увиденного сегодня ночью.
Вариантов того, что делать дальше, у меня, собственно, также было два. Отличались они кардинально — или уйти, сделав вид, что я ничего не заметила, или попытаться спасти прятавшегося, кем бы он ни был.
Времени на размышления у меня не оставалось, поэтому, повинуясь какому-то секундному порыву, уперла руки в бока и уверенно проговорила.
— Знаете, а я ведь не могу вас тут оставить!
Едва произнеся фразу, уставилась на Ярослава Дмитриевича, который, кажется, был близок к тому, чтобы начать придерживать собственную челюсть руками. В принципе, у меня на сказанное была такая же реакция, поэтому теперь мы смотрели друг на друга, примерно одинаково офигевая.
— Что? — прочистив горло, поинтересовался директор «Корольков».
— Я не могу вас оставить здесь! — повторила еще более настойчиво.
Блин, если он решит уточнить, по какой именно причине, придется в третий раз говорить одно и то же, потому что у меня в запасе не было ни единого адекватного варианта, зачем стоит оставаться.
Хотя… Какая к чертям адекватность после всего произошедшего?
— Мне нужно закончить подготовку кабинета, остался последний ритуал. — гордо вскинув голову, серьезно заявила я.
Ярослав Дмитриевич ответил не сразу. Сперва посмотрел на бедного Менделеева в чепчике, затем поднял взгляд на люстру и лишь потом проговорил:
— Ритуал?
— Очень важный. — не переставая кивать, подтвердила я. — И секретный!
— Надеюсь, обойдетесь без жертвоприношений? — неожиданно улыбнувшись, спросил мужчина.
— Конечно без. Вы путаете праздники, Ярослав Дмитриевич. Жертвы мы приносим в день поклонения полиэстеру. — ответила в тон.
— А, ну да, постоянно забываю… — директор «Корольков» в последний раз улыбнулся мне, а затем повернулся к своим гостям и совершенно серьезно, как будто на их глазах только что не происходил полный беспредел, сказал. — Господа, пройдемте в приемную, полагаю, там будет удобней.
Мужчины возражать не стали, пулей вылетели из кабинета. Не удивлюсь, если они еще и перекрестились, когда оказались снаружи.
Я же терпеливо дождалась, пока из кабинета выйдет Ярослав Дмитриевич, замыкавший процессию, затем подлетела к двери и заперла ее. О том, что это было как минимум странно, я даже и не подумала, ведь на фоне остального запертая дверь — мелочь. Трижды повернула ключ в замке, потом два раза дернула за ручку, убеждаясь, что все в порядке, а затем обернулась к окну, чтобы уже в следующую секунду столкнуться взглядом с широко улыбающимся Максимом Станиславовичем, освободившимся из занавески.
