- Заряжай, - говорю Крюкову, - и соедини стрелки.

Выправляю наводку.

Выстрел. Пламя и дым на несколько секунд застилают цель, но отхожу и перелета не вижу. Перелета не должно быть! Деривация? Навожу под левую от меня гусеницу. Бью снова.

Слышу выстрел Сергеева. Я не смотрю на него, а только слышу, мое внимание - впереди. Облачко разрыва перекрывает цель.

- Давай, - говорю Крюкову.

Почти одновременно с нашим выстрелом метрах в тридцати перед нами разрывается ответный снаряд из танка.

- Давай! - кричу Крюкову.

Еще выстрел. Ответный разрыв появляется сзади, около "студебеккера", машина еще не убрана, я злюсь на нерасторопность расчета. Но нас взяли в вилку: недолет-перелет.

Делаю еще выстрел.

- Уходи в сторону, - приказываю Крюкову. - В укрытие! - кричу Сергееву.

Сам успеваю отбежать метров восемь вправо, лечь в еле заметное углубление. Разрыв вспыхивает перед орудием в двух-трех метрах. Но я лежу близко, в зоне рассеивания. Отбегаю еще на пятнадцать метров. Очередной снаряд рвется на месте, где я только что лежал. По затылку пробегают холодные мурашки. Я ушел вовремя.

Стрельба не возобновляется. На бой ушло две-три минуты, после него прошло столько же. Или нас посчитали приконченными? И почему не уходят танки? О, если бы на вопросы можно было ответить сразу!

Я подошел к орудию: пробоины на гусматике правого колеса, на кожухе противооткатных приспособлений. У орудия Сергеева - какая-то мелочь. Люди все целы. Кроме Старовойтова.

Сзади горел "студебеккер". Осколки вражеского снаряда прошили бензобак, и бензин вспыхнул. Пока пламя начиналось, часть снарядов выбросили из кузова. Теперь их оттаскивают на безопасное расстояние.

Артиллерийский тягач сгорел. Пушки нуждались в небольшом ремонте.

Но теперь болванками никто не швыряется. И нет из танков другого огня - экипажи покинули их навсегда. Танки не ожили.

Вскоре мы узнали, что нас остановили танковые группы дивизии "Герман Геринг" из корпуса "Великая Германия", гордости гитлеровской армии.

Только танки. Пехоты не было. И не было полевой артиллерии.

Батарея убралась на закрытую ОП. Я не стал сопровождать ее, только указал, где выбрать позицию, и сошел у фольварка.

На мне зеленая шинель из мягкого английского сукна. Я получил ее весной взамен полушубка и остался доволен ею. Зеленовато-табачный цвет был нарушением традиции - русские шинели серые. Но англичане отправили партию этого цвета. Я привык и не обращаю внимания на цвет шинели. Главное - легко и удобно.

Неподалеку от места, где полчаса назад шел бой с танками, меня нагнал штурмовик Ил-2. Он появился неожиданно на бреющем полете из-за фольварка и начал пикировать, хотя на поле, кроме меня, никого не было. На мгновение я удивляюсь, но соображаю, что становлюсь объектом атаки. Отважный авиатор не знает передней линии своих войск, принимает эту территорию за вражескую и штурмует на ней все, что видит живое. Я падаю, реактивный снаряд, выпущенный с правого крыла самолета, рвется в нескольких шагах от меня.

Самолет разворачивается и заходит на облюбованную цель снова. Столь высокой чести мог бы удостоиться чин важнее меня - генерал или оберет. Я грожу кулаком соотечественнику и произношу нелестные слова из обихода русской речи, которые, к сожалению, он не слышит. Реактивный снаряд с левого крыла летит в мою сторону...

Балда! Не проще ли ударить из пулемета - прострочил и был таков. На такую цель достаточно пули, а он потратил две увесистых чушки. Пулеметного огня не последовало - штурмовик, видимо, израсходовался. Там донесет, наверное, что цели подавлены. В том числе уничтожен важный чин в зеленой шинели - не менее генерала какого-то нового рода войск.

Сомнительный успех штурмовика вносил разочарование. Настроение мое действительно подавлено, хотя можно радоваться - остался все-таки невредим.

Сержант Данилов выбрал НП у выемки, в которой проложена железная дорога. И уже готова ячейка для наблюдения. Неподалеку устроил НП комдив. Телефонисты потянули связь.

За небольшим холмом впереди стоит городок Вальтеркемен, укрытый черепичными крышами, с колокольней кирхи по центру. За городком видны поля.

Слева от Вальтеркемена - брошенные пушки, вступившие утром в единоборство с танками. Они оставлены за рекой в низине, как на дне корыта. Их можно расстреливать с двух, даже с четырех сторон - незавидное получилось положение. А за ними неподвижно стоят три танка. Подбиты?

Справа от Вальтеркемена - поле со спокойным рельефом и с теми машинами, что стреляли болванками. Теперь они молчат, присмирели и не подают признаков жизни. Не среагировали, когда в их сторону прошло несколько пехотинцев.

Зато не молчит наш полк - он развернулся, заговорил полным голосом.

День 22 октября был тревожным - нас встретил изготовившийся противник, а мы вступили в схватку с ходу на незнакомой местности и в тумане, не понимая, откуда что грозит. Туман мешал только утром, с восходом солнца он рассеивался, но уже с утра начались потери.

А потом территория возле Вальтеркемена украсилась пушистыми одуванчиками разрывов, если смотреть на них издали и сверху. Подошедшие сюда низом, мы принесли этот букет одуванчиков и разбросали его по полю. Да, после первого молчаливого появления полк разговорился, стал вставлять свои слова сперва редко, а потом чаще, переходя на густые басовые ноты.

В этот день наш полк подбил 4 танка, а сам потерял сгоревший "студебеккер", две поврежденные автомашины, 5 убитых, 20 раненых. В числе убитых оказался старший лейтенант Дозоров, командир взвода управления второй бригады, ранены лейтенант Воробьев из первой и старший лейтенант Клюев из шестой батарей.

Итоги дня для нас тяжелые. Но задача дня выполнена - мы закрепились.

Вечером майор Ширгазин отпустил меня на ОП.

- Что там случилось у тебя? - недовольно спрашивал Ширгазин по телефону, когда я вернулся на наблюдательный пункт.

- Основное орудие - Старовойтова - придется, ремонтировать: хромает и появилась течь из противооткатника - мы не заметили сгоряча. Основным орудием я сделал второе. А это выйдет из строя через несколько выстрелов.

Ширгазин выругался.

- Слушай задачу...

Задача состояла в том, чтобы пройти в Вальтеркемен и связаться с батальоном на его западных окраинах.

Утром - в городке.

Связь дотянули до кирхи. С рядовым Весниным разыскали КП батальона, разместившийся на первом этаже двухэтажного кирпичного дома, метров триста за кирхой.

Я представился.

- Майор Сазонов. Где ваш НП?

- Думаю занять на кирхе.

- Добро.

На моей карте красным карандашом майор пометил положение своих подразделений и полка в целом.

Вальтеркемен сплетает две дороги: одна шоссейная, другая железная, обе идут на Гумбиннен и далее - на Кенигсберг. Направление их - на северо-запад. Здесь же течет неширокая река Роминте. Оборона городка выпячивается вперед, в сторону противника, и немцы могут попытаться выбить нас из него. Тем самым они выровняют линию фронта и получат свободу маневра по шоссе, проходящему через населенный пункт.

Кирха небольшая, но оказалась просторной внутри, чтобы вмещать верующих Вальтеркемена. Внутренность каменного строения проста. Высокие стены побелены, потолочное перекрытие отсутствует, на деревянном полу несколько рядов скамеек для прихожан. У противоположной от входа стены, поделенной на два этажа, - кафедра для священника и большой орган, создающий впечатление торжественности. За органом - лестница, ведущая в комнату за ним и далее на колокольню. Башня колокольни деревянная. Площадка наверху - около четырех квадратных метров, окна - на все четыре стороны.

Чтобы не демаскировать НП, на колокольню я разрешаю подняться одному разведчику со стереотрубой и связисту с телефонным аппаратом, остальные размещаются в комнатке за органом.

Окна на колокольне вставлены низко, стоять в рост нельзя. Наблюдатель сидит на футляре стереотрубы, а связист на полу, свесив ноги в лестничный проем. Отсюда видны ранее пристрелянные цели и большой участок впереди, который со старого НП не просматривался. Я начинаю пристрелку.