Кем могут быть гиппоподы - так я записал название людей с лошадиными ногами? Или панотисы, люди с громадными ушами, охраняющие, похоже, вход в Танаис?

Всякий раз, когда я пытался выяснить, что имели в виду опьяневшие варвары, они принимались громко хохотать, опрокидывая на грудь содержимое рогов или кубков. Несмотря на рыгание и безудержную икоту собеседников, мне все же удалось выяснить, что речь идет о еще более варварских племенах, нежели они сами. Гиппоподы и панотисы могут ходить по снегу на копытах, широких, как у лошадей, а вечером засыпать прямо на земле, закутавшись в свои громадные уши, словно в накидку!

Гребцы побаиваются, но эллинское любопытство так и подстегивает их. Надо умерить страхи, убедив варваров сказать, что гиппоподы и панотисы не проявляют жестокости и кровожадности.

Один из варваров рассказал о реках, которые ведут к озерам, реках широких, как и морские рукава, но он не смог ответить, пройдет ли там "Артемида". Потом он спросил, смогут ли гребцы нести ее на собственных плечах, как это делают местные племена со своими суденышками.

Имя Ясона ему неизвестно, но в этих местах бытует легенда о корабле, летающем над землей и водой и пришедшем из далекой полуденной страны. Он тайком показал мне очень древнюю милетскую драхму - она относится к тем временам, когда еще не умели делать монеты с рисунком на обеих сторонах.

Меня очень смущает то, что наговорили варвары. Янтарь на недалеких отсюда берегах Ба-Алтиса столь же обычен, как уголь у кузнецов Арсенала! Все показывали мне янтарные бусинки - ими играют дети. Бывает также черный янтарь и серый янтарь, который используют изготовители духов из Смирны, а финикийцы продают его за двойной вес золота. Я близок к цели. За десять амфор вина, кораллы и два кубка с изображением лошади я нанял еще одного лоцмана, он вместе с Тунцом поведет нас в Ба-Алтис и к устью таинственного Танаиса. Этим варварам известен орихалк [86], но они не покрывают им стены своих жилищ. Расплавленным янтарем (без добавки золотой фольги) они пропитывают корпуса своих судов, как мы пропитываем свои суда смолой трезенских или харсисских сосен.

Сто тринадцатый день путешествия. Вошли в Ментономон. Он-то, я подозреваю, и есть Ба-Алтис финикийцев. Мы идем к А-баало. С заката дует легкий ветер, море спокойно, глубина его - едва пятнадцать саженей за пределами пролива.

Вода зеленого цвета, и мои гребцы со вздохами вспоминают о сапфировой синеве Внутреннего моря. Я тоже иногда ощущаю тоску по родным местам и вспоминаю ветер, волнующий море в проливах Малых Стойхад.

Сто четырнадцатый день путешествия. А-баало. Царский остров. Отныне я буду называть его Базилией, чтобы не навлечь беды громким произнесением чародейственных финикийских слов. Гребцы, как сумасшедшие, носятся по затененному соснами берегу, набирая полные корзины янтаря. Тунец и его приятель Эрне смеются над ними. Наблюдая за их суетой, варвары от души веселятся, а царь Базилии (масляное масло!) указывает мне на дым, идущий через крыши домов и пахнущий янтарем. Жители Базилии меняют янтарь у береговых гутонов на сушеную рыбу и льняные ткани. Я замечаю огромные куски янтаря, черного как уголь. Он и горит так же, но у дыма отвратительный запах.

Вечер. Венитаф велел Ксанфу собрать людей, чтобы выбросить в море балласт из круглых булыжников. Теперь его заменят янтарем. Нам помешали варвары, попросив отдать не имеющие для нас никакой ценности камни. Им, на песчаном острове, где нет скал, камни совершенно необходимы.

Размышляю о ценности вещей: желтый янтарь превратился в балласт "Артемиды", а камни с равнины Телина как величайшая ценность перейдут в руки жителей Базилии, и они соорудят из них очаги, выложат ими полы домов или украсят могилы своих предков.

Аромат янтаря слегка пьянит. Он напоминает горьковатый запах льяла. "Артемида" пропитана столь же приятным ароматом, как комната гетеры в квартале Мельников.

Венитаф радуется. Гребцы прикидывают, сколько выручат за янтарь в Массалии. Каждый припрятал в свой сундучок несколько гладких бусин. Меха и духи? "Артемида" превращается в плавучий храм Афродиты! Арист нашел громадный шар серой амбры со стойким терпким запахом и предложил его мне. Я обещаю, что разделю вырученные за него деньги между всеми нами. Так я вознагражу тех, кто согласился отправиться со мной в опасное путешествие... пока еще не завершенное.

Сто пятнадцатый день путешествия. Тунец сказал, что лето в его стране короткое и что вскоре птицы, потянувшись в полуденные края, возвестят о возврате холодов. Похоже, в этом году они наступят раньше. У лебедей и гусей уже можно подметить признаки беспокойства.

Эрне согласен сопровождать меня до Танаиса при условии, что я заставлю гребцов выкладываться в полную силу, чтобы не упустить хорошую погоду. Он не понимает, что я надеюсь вернуться в Массалию по Танаису, и не умеет читать карту. Он лишь повторяет то, что уже говорил его царь:

- Смогут ли твои люди перенести корабль к озерам?

Отказываюсь понимать его слова.

В полдень я измерил высоту солнца и рассчитал местонахождение Базилии по отношению к Массалии и Понту Эвксинскому. Гномон вызвал раздражение варваров. Они, к моему великому удивлению, пришли в ярость и пригрозили срубить его, если я не перестану терзать плоть их Богини Земли. Я так и не смог объяснить им своих действий.

Пора снова выходить в море. Десять амфор прекрасного напитка успокоили разгоряченные сердца варваров. Гребцы тоскливыми взглядами проводили это вино: им уже, очевидно, не удастся отведать его до Майнаки, если нам придется возвращаться этим же путем.

По отношению к экватору Мира мы находимся на уровне Страны синих людей, но удалились к восходу на расстояние, примерно равное расстоянию между Сицилией и Родосом или даже Кипром.

Переношу полученные сведения на карту. Здесь страну сканнов называют Нориго, что можно перевести как Полуночная земля или остров. Мне так и не удалось выяснить, остров это или материк, поскольку варвары говорят о море, простирающемся до круга, где летом в колесницу Солнца запрягают лишь белых лошадей. Остров это или полуостров [87]? У меня нет времени - и, к сожалению, приказа тимухов! - выяснить это самому. Мне ведено искать пролив, которым прошел Ясон.

Сто шестнадцатый день путешествия. В море. Тун и Эрне заявили, что понадобится около декады на разведку пролива, который может вывести меня в Понт через страну скифов, но они не хотят следовать со мной до конца.

Сто восемнадцатый день путешествия. Идем вдоль низкого берега, поросшего лесом. Здесь часто встречается янтарь - его собирают кимры и гутоны. Венитаф набрал много янтаря на берегу во время одной из стоянок. Эти места плотно заселены. В глубине залива в море впадает большая река, но нам надо найти дальше к восходу другую реку, именуемую Туна или Дуна [88]; это близко по звучанию к Танаис.

Сто двадцатый день путешествия. Панотисы и гиппоподы существуют. Я понял, почему их так зовут - эти светловолосые и голубоглазые варвары со вздернутыми носами носят престранную накидку. Это - цельный кусок коричневой грубошерстной ткани в виде капюшона, разрезанный надвое от шеи до самых пят. В эти широкие полосы ткани они заворачивают свое голое тело, не снимая капюшона, и кажется, что одеянием им служат два огромнейших уха! Внешний вид этих варваров вызывает насмешки бергов. Понимаю их, но не одобряю. Их же называют и "Лошадиными ногами", я записал это имя по-гречески - гиппоподы. Мне приходилось видеть в их хижинах обувь с подметкой, изготовленной из удлиненной дощечки или образующей сетку, сплетенную из тонких березовых веточек. Варвары ходят в этой обуви по снегу, который покрывает здесь землю три четверти года.

Мне кажется, что люди бездумно насмехаются над себе подобными. Если вид этих варваров может показаться необычным, то только потому, что они одеваются удобно и в соответствии с климатом своей страны. Если бы у гоплитов Ксенофонта были такие же обувь и накидки, они бы меньше страдали от холода и снега при переходе гор в стране кардуков.