Эти гиппоподы-панотисы, чей язык понять никак невозможно, похоже, относятся к скифским племенам. У них мягкие нравы, и они живут, получая все необходимое от животных, напоминающих оленя рогами и быка телом*. Жаль, что прошло время Элафеболий - мы бы принесли в жертву Артемиде двух самых прекрасных из этих гиперборейских оленей, совершив ритуальный обход вокруг алтаря. И избежали бы затруднений, как в Массалии, куда оленей попеременно доставляют то из Кирна, то из Родоса. Олени стали редкостью, и кельты ревниво их охраняют.

Варвары угостили нас молоком и сыром. Я хотел дать им вина, однако они отказались - его вкус им непривычен. Их заинтересовал лишь красный коралл, но восхищение они выказывали только улыбками и покачиваниями головы. Их предводитель подарил мне шкуры животных и их ветвистые рога.

* Лось.

Здесь в море впадает огромная река. На языке варваров ее название звучит как Туна или Дуна. Оно похоже на нужный мне Танаис. Неужели меня ждет успех?

Сто двадцать третий день путешествия. По Танаису. Гребцы изнемогают судно идет против течения. Оно почти незаметно в открытом море, а затем становится столь же сильным, как течение Родана в Телине. Ксанф сообщил, что его друзья выбились из сил. Я долго добивался от Тунца и Эрне, а также от предводителей панотисов ответа на вопрос, река ли это. Похоже, далеко у ее истоков лежат истоки другой реки, которая течет на полудень к морю*. Панотисы пользуются лодками из шкур. В далекие времена сюда на деревянных судах приплыли черноволосые люди с черными бородами (предводитель показал на мою бороду, отросшую у меня за время плавания). То были или соратники Ясона, или милетцы. Поскольку панотисы не носят бороды и светловолосы, ими могли быть только греки. По словам предводителя, это произошло, когда еще был жив его дед. Только так и можно объяснить, как к бергам попала милетская драхма. Значит, по здешним рекам можно добраться до Понта, но, видимо, морского прохода тут нет, да и "Артемида" не приспособлена для подобного путешествия. Это не "Арго", мой корабль куда тяжелее.

Он добавляет, кроме того, что по возвращении из тех краев обошел всю береговую линию Европы от Гадир до Танаиса.

Страбон

Сто двадцать пятый день путешествия. Я отказался от попытки пройти дальше. Тимухи будут разочарованы, но, надеюсь, не разгневаются на меня. Удовлетворят ли их добытые мной сведения? Поймут ли они, что их замысел невозможно выполнить? Такой Европу сделали боги. Думаю, что ошибаются не только полководцы Александра, но и великий Аристотель, утверждая, будто Каспийское море сообщается с гиперборейским Океаном.

Я наконец выяснил смысл названия "панотис" - Тунец сказал, что скифы зовут их "ост" или "осты", что означает "люди с восхода". Я их буду называть остийцами.

Сто двадцать седьмой день путешествия. Идем обратно. Солнце укрыто густыми тучами. С неба сыплет дождь. Море серое. Ветер налетает порывами. Гребцы подбадривают себя песней.

Сто тридцать первый день путешествия. На Базилии. Варвары набрали полные корзины янтаря, чтобы продать нам, если мы будем возвращаться той же дорогой. В обмен они хотят получить вино. Мои гребцы не против, но опасаются, что вина не хватит на обратную дорогу. Поэтому недовольство проявляют обе стороны - по .мнению некоторых гребцов (они уже делят будущие доходы!), я даю слишком много вина варварам, а получаю слишком мало янтаря. Коммерция одновременно и лучшее и худшее из занятий.

Мы расстаемся с Туном и Эрне. К их разочарованию, расплачиваюсь оболами: они рассчитывали на вино. Я удовлетворяю их, добавив коралл и кусок пурпурной ткани, покрывавшей мое ложе.

Сто тридцать третий день путешествия. Гребцам но терпится вернуться в Массалию. Их пьянит запах янтаря. Всех охватило тоскливое настроение из-за серого неба и холода. Унынию поддался даже всегда веселый Венитаф.

Полдень. В море. Обманчивое течение заставило нас не медля отправиться в путь, а теперь мы боремся с другим течением в проливе. Поставил оба носовых якоря. Они плохо держат - дно илистое. Наши взоры обращены на полудень.

Сто тридцать четвертый день путешествия.

В море. Нам удалось выйти из Ментономона. Перед расставанием Тунец посоветовал сделать остановку на Священном острове [90], где гутоны возвели храм богу моря. Мы должны заметить остров с полуденной стороны. Затем надо дождаться ветров, дующих с восхода, которые помогут добраться до Кантия, если моя карта верна.

Сто тридцать шестой день путешествия. Порт Священного острова. Высокие отвесные скалы красного, черного, желтого, зеленого цвета выглядят устрашающе. Мы принесли жертву Посейдону в храме варваров, посвященном богу моря. У нас кончаются запасы вина. Неизвестно кем предупрежденные гутоны приготовили нам янтарь - они хотели получить равняй вес вином или кораллами! Подозреваю, что здесь побывали пуны. Я обменял лишь одну амфору, то есть на один талант по весу. Венитаф снова весел, он представляет себе, какие лица были бы у варваров, узнай они, что за балласт у "Артемиды".

Сто тридцать седьмой день путешествия. В море. Я благодарю Посейдона поднялся ветер с восхода. Холодно, но небо чистое. Мне удалось рассчитать высоту стояния солнца. Почти такая же была в устье Тамесиса. Велю кормчим держать курс по направлению волн и по положению солнца в полдень. Большой парус надут, шкоты звенят, как струны лиры. Долон приподнимает нос судна над пенными гребнями.

На борту "Артемиды" снова весело. Люди знают, мы возвращаемся домой, говорят о Массалии, о янтаре, словно забыли, что нам еще предстоит миновать Геракловы Столпы.

Сто тридцать девятый день путешествия. Появление белых скал Британии встречено приветственными криками.

Я снова переживаю прошлое, вспоминая, что много дней назад миновал эти проливы по дороге к Трону Солнца, который мне посчастливилось увидеть собственными глазами. От всей души благодарю Аполлона и его Сестру за то, что мне в течение целого дня довелось созерцать божественную колесницу, запряженную белыми лошадьми, но стрела нашей покровительницы Артемиды напоминает о замерзшем море и его ужасах. Боги позволили нам лишь чуть-чуть приподнять завесу над их тайнами.

Сто сороковой день путешествия. Кантии.

Нас встречает та же бухта. Царь узнает наш корабль и поднимается на борт со своей златоволосой дочерью, той, что стояла на страже моего сна. Я смущен присутствием этой девушки и улыбками Венитафа. И не знаю, что сказать. "Артемида" пропитана ароматом янтаря. Решив одарить им царя и его дочь, посылаю Афанасия-массалиота отобрать лучшие бусины из запаса самых красивых камней. Афанасий возвращается с корзиной, наполненной блестящим желтым янтарем. Щедрый подарок даже в этих странах. Мне кажется, что я не прав, предлагая такой дар девушке, с которой завтра придется расстаться.

- Пифей, - шепчет мне Венитаф, - тебе ведомы тайны Солнца, но ты совсем не знаешь, как себя вести с юными британскими царевнами. Разве не видишь, что зажег ее сердце? Ей не нужен твой янтарь, ей нужен ты сам. Не терзай ее сверх меры.

Мой друг прав. Надо быстрее уходить из Кантия. Ветер с восхода дует с прежней силой. Приказываю сняться с якорей, как только царь с дочерью ступают на сушу.

Сто сорок первый день путешествия. В море. Гребцы удивлены моим поведением и жалеют, что не провели ночь на берегу.

Луна высвечивает белую линию скал. Ветер дует ровно. Завтра прибудем в Иктис, где я обменяю некоторое количество янтаря на более тяжелое олово, чтобы уравновесить корабль.

Сто сорок третий день путешествия. Иктис. Вечер. Как только Солнечное Колесо показалось в проливе Иктиса, от берега отчалила лодка и поспешно направилась к нам. У сидевшего в ней Карнута был мрачный вид. Приветствия Венитафа не разгладили морщин на его лице.

- Пифей, - обратился он ко мне, - в Ротомаге тебя ждет пакет от архонтов Массалии. Он хранится у людей с Секваны.

- Откуда у тебя такие сведения?

- Жители Иктиса доставили туда олово, и им сказали буквально следующее: "Если вам доведется увидеть Иифея с его кораблем, велите ему зайти в Ротомаг за письмом".