И я снова подумал, что мы зря называем этих людей варварами. Варвары мы, потому что видим в богах свое подобие. Боги есть боги. Если мы верим в их существование, им надо придавать какой-то облик. Разве Артемида не проявила себя, взмахнув рукой изображающей ее статуи? Или ее жест вызван лишь слабостью бронзы в плече? Наверное, но движение руки подействовало на ход нашей мысли - мы решили, что боги остановили нас.
Восемьдесят четвертый день путешествия.
Туле. "Артемида" снова стоит под защитой скал в заливе. Проверив бронзовый таран и крепость руки в новом положении, тщательно осмотрев деревянный набор корабля, чтобы выяснить, не пострадал ли он от удара, я велел отблагодарить богиню-покровительницу за то, что она позволила нам достигнуть цели путешествия.
Я принес жертву Посейдону, бросив в море две амфоры, и велел жечь благовония перед статуей Артемиды целый день.
Я спросил у Левка, какой держать курс, и он показал на восход со словами:
- Сканны! Берги! Нориго! Ба-Алтия, А-баало! - Лоцман извлек кусочек желтого янтаря и указал на свои меховые одежды.
Я пытался расспросить Левка про Танаис, но он не понял меня. Удовлетворив свою жажду знаний и насладившись созерцанием Трона Солнца, пора приступать к выполнению поручения торговцев Массалии. Окажусь ли я на высоте?
- Отплывать надо завтра, - сказал Левк.- Поднимается ветер из Страны мертвых!
Восемьдесят шестой день путешествия. В море. У меня по-прежнему перед глазами острова в виде кубов и высокие белые конусы.
Гребцы отдыхают, нас несет ветер и подталкивают в корму огромные волны. Нос режет пенистые барашки волн. Теперь путь нам указывает стрела Артемиды. Откроет ли она нам тайну дороги в Танаис и позволит ли вернуться в Массалию вокруг обитаемого Мира?
Восемьдесят седьмой день. В море. Та же погода, та же скорость. Работают только кормчие. Гребцы спят или играют в кости. Некоторые вернулись к привычным, на время прерванным занятиям. Бриар плетет сеть, Агафон нанизывает на нитку ракушки - получится красивое ожерелье. Ксенон полирует найденные в Туле камушки. Я иногда прислушиваюсь к их разговорам они гордятся тем, что увидели бесконечный день, но не понимают, как я догадался о его существовании. Их волнует загадка "морского легкого" и замерзшего моря. Меня мучит неизвестность. Что лежит за замерзшим морем? Мне едва удалось разглядеть льды, похожие на те, что лежат в Альпах или Авеннионе зимой. Здесь льды устилают море, и жизнь должна быть ужасной, когда наступает бесконечная ночь. Тщетно пытаясь расспросить Левка, я почувствовал, что это запретная тема - об этом говорят со страхом из боязни навлечь гнев богов. Здесь - царство бога Медведя и бога Тюленя, где никто не решается плавать.
Девяностый день. В море. Мне не терпится снова увидеть землю. Левк рассказал, как прекрасна его страна сплошных лесов, глубоких заливов, озер и льдов. Но янтарь Ба-Алтиса добывают дальше к полудню. Левк хочет, - чтобы мы доставили его домой, хотя нам выгодней идти в сторону так называемого Царского моря, откуда, судя по нарисованной мною карте, открывается путь на Танаис.
Девяносто третий день. В море. Прямо по курсу - горы, покрытые сверкающим снегом. Их подножие уходит в Океан, а на склонах растут темные и светлые леса.
Левк ликует. Он приказывает поставить весла, будто распоряжается на собственном судне.
Ветер стихает по мере приближения к суше. Стоит чудесная погода, хотя изредка тяжелые тучи закрывают небо и извергают на нас потоки дождя.
Нос "Артемиды" устремлен прямо в узкий залив, похожий на горную реку, хотя здесь нет течения.
Люди радуются возможности грести в спокойной воде. Здесь очень глубоко, и они стараются работать без единой ошибки, опуская лопасти весел параллельно воде и погружая их в воду, не сбиваясь с четкого ритма. Пусть сканны увидят, на что способны мореходы-массалиоты!
Я приказываю идти полным ходом, чтобы показать Левку и его друзьям, которые движутся нам навстречу на судах с высокими носом и кормой, что мой корабль может лететь так же стремительно, как стрела Артемиды.
Сканны вступают в соревнование с нами, и я любуюсь их удлиненными и низко сидящими на воде судами. Доски на их бортах находят друг на друга, как черепица на крыше. Венитаф гордится тем, что подсказал мне очертания "Артемиды": эллинам удалось улучшить и без того отличные корабли варваров.
"Артемида" выходит из гонок победительницей, но нос преследующего нас судна почти касается нашей кормы - вытесанная из дерева голова дракона словно пытается ухватить нас широко разверстой пастью.
Левка приветствуют родные и друзья, нас встречают как дорогих гостей. Я приятно удивлен благородным видом этих светловолосых варваров - они заплетают волосы в одну косу, и она свисает по левую сторону головы. Варвары высокорослы. На них короткие плащи из бурой шерсти, перетянутые в талии поясом, и штаны. На ногах - кожаные башмаки с загнутыми мысами. Я успел подметить все эти детали до того, как спустился на берег, где нас ожидала толпа людей, высыпавших из хижин. Над их крытыми мхом или травой островерхими крышами курится дым.
Вечер. Солнце спряталось за горы, отделяющие нас от Океана, но лед на их вершинах по-прежнему освещен его лучами.
Царь и царица сканнов пригласили всех в длинный деревянный дом, где днем и ночью пылают два костра, разведенных на уложенных под отверстиями в крыше каменных плитах.
Угощение состояло из самых разнообразных рыб - вареных, сырых, копченых, сушеных, запеченных на раскаленных углях. Служанки поливали их сливками и ставили тарелки перед нами. На огромном круглом блюде из светлого дерева принесли зверя, похожего на нашего оленя. Это - северный олень, который заменяет здесь быков и коров. В конце пира подали сыры, изготовленные из оленьего молока и завернутые в листья орешника.
У этого народа принято пить чистый мед, не разбавляя его ячменным настоем, как это делают бритты.
Я угостил их вином. С "Артемиды" принесли по амфоре каждого сорта имеющегося у нас вина. Эти варвары никогда не пробовали его. Они быстро опьянели и не на шутку схватились между собой. Самые молодые, не обращая внимания на женщин и детей, обнажили мечи и принялись сражаться друг с другом, защищаясь только деревянными щитами, которые они обычно вешают на борта своих судов. Царь заставил их надеть кожаные шлемы. Через некоторое время часть бойцов лежала на земле, обливаясь кровью. Левк шепнул мне, что погибшие в сражениях попадают в Страну блаженного счастья. Их хоронят в судне, а сверху насыпают громадный холм из земли и камней, и они отправляются в Страну мертвых по ту сторону Земли, чтобы присоединиться к героям, не вернувшимся из путешествия к жилищу Солнца [76].
Эти слова смутили меня больше, чем зрелище битвы и крови, ибо я подумал, что самые храбрые из этих варваров пускались в Океан на поиск новых земель с большей верой, чем я.
Наконец сражение прекратилось. Девушки оказали помощь раненым, оспаривая эту честь друг у друга.
Что случится, если этот мужественный и воинственный народ отправится на завоевание Ойкумены? Сможем ли мы противопоставить их воинственности достаточно мужества или нам придется склонить голову?
Завтра мы оставляем Левка среди своих и снова уходим в море. Нас будет сопровождать бергский [77] лоцман. Он спасся, когда бергское судно разбилось о скалы у входа в тот узкий залив, в глубине которого мы стоим. Он счастлив, что наконец может вернуться домой. Спастись удалось только ему. Этого высокого человека с рыжей шевелюрой и длинными усами с опущенными вниз концами зовут Бьярни, что на его языке означает "Медведь" [78]. Гребцы прозвали его за рыжий цвет волос Эритром. Мы меняем Левка на Эритра*! Гребец Эритр протестует, он не хочет, чтобы их путали.
Мы покидаем сканнских друзей, хотя девушкам понравилось прогуливаться в обнимку с Захаром-предприимчивым и Мелибеем-соблазнителем.
* То есть "Белого" на "Красного".
Венитаф договорился об обмене шкур белого и бурого медведя, моржового клыка и меха нутрии на вино и кораллы. Пора подумать о моих хозяевах, массалийских торговцах, щедрых и скаредных одновременно. Я охлаждаю коммерческий пыл Венитафа, поскольку хочу привезти янтарь и олово, если не удастся отыскать дорогу на Танаис. Гребцы покупают медвежьи шкуры - на них тепло спать. "Артемида" напоминает теперь варварское судно! Сканны не хотят брать в обмен драхмы и оболы - им неизвестны греческие монеты, и я выплачиваю гребцам аванс амфорами с вином, но ограничиваю их аппетиты, намекая, как грустно будет плыть домой, если нечего будет пить. Эвпалин из Агаты оказался самым удачливым: он получил две медвежьих шкуры, белую и бурую, за небольшое ожерелье из бусинок синего стекла!
