- П-прости нас...

  Но вдруг голова узника резко обернулась, и на следователя смотрело его выцветшее лицо. Его кожи было так много, что она частично лежала на полу, даже когда голова была слегка приподнята. Слепые глаза полезли из орбит, и существо резко бросилось к решетке. Вдавливаясь в прутья всем тело, узник протянул через щели в решетке, дрожащими пальцами тянувшись к чиновнику, и громко безумно вереща:

  - Человек! Человек! Спаси меня, умоляю, убей меня, поговори со мной, ударь меня!

  Если бы стражи и слуги Алибердиума имели только обычные уши, все равно во всех углах древней тюрьмы был бы услышан вопль ужаса, вырвавшийся из груди следователя. Страх понес его по лабиринтам прямо к выходу, он совсем не думал про дорогу, лишь хотел оказаться как можно дальше от проклятого. Один раз он упал, и ему казалось, что из темноты к нему тянутся когтистые руки, желающие загрести его навечно в эти казематы. Он побежал на четвереньках, и лишь вылетев из ворот крепости, встал на ноги. На улице уже наступал рассвет следующего дня. Следователь судорожно стал крутить свой механизм, чтобы взлететь. Затем он стрелой слетел с крепости и ворвался в свою карету. Седой старик крикнул кучеру:

  - Скорее, прочь отсюда! Никогда, никогда не вернусь сюда! Никогда!

  Карета поехала прочь от проклятой тюрьмы. Алибердиуму предстояло хранить последнего узника еще минимум сто лет.